Опубликовано в сб.: Я и МЫ. История, психология, перспективы. Материалы Международной научной конференции 30- 31мая 2002, Санкт-Петербург. — СПб.: изд-во "Нестор". — стр.234-236

Н.В.Беломестнова

В архитектуре общие особенности стиля диктаторских режимов описаны и закреплены в названиях “ампир” и “сталинский ампир”. Гигантомания и идея вечности в имперском сознании нашли свое воплощение в гипертрофии классицизма. Но тоталитарное искусство в целом отражает еще более древние корни сознания человечества. Попробуем рассмотреть параллельно особенности как архаического искусства, так и искусства Советской эпохи (впрочем, культуральные особенности Третьего Рейха, Ирака времени Саддама Хуссейна, Китая века Мао Цзе-дуна и аналогичных историко-географических образований в основных принципах совпадают с описываемой атрибутикой).

Концептуальная схема тоталитарного искусства и искусства мифологической эпохи эксплицируется в следующих явлениях (в данном сообщении рассматривается только изобразительное искусство, для музыки и танца опи-санные закономерности пока не анализировались). Прежде всего, это 1) жесткий стандарт, нарушение которого ведет к явным и неявным неформально-общественным и официально-властным санкциям. Довольно 2) ограниченный алфавит допустимых символов (как иконографических, так и условно-знаковых) и 3) запрет на вариативность (допустимую лишь в очень узких пределах) по сути являются следствиями первого принципа. В отличие от более поздних эпох в развитии человечества или иных идеологических систем, где идет интенсификация и экстенсификация индивидуалистических тенденций с чувством самоценности, самодостаточности, субъектности и интенальным локусом контроля (Человек – владыка мира, вершина мироздания, микрокосм, мера всех вещей и т.д.), здесь 4) человек рассматривается как часть общей метасистемы, рядоположная с другими ее элементами.

Естественно, поскольку рассматриваемые варианты искусства принадлежат разным хронотопам, то и обладать полной конгруентностью они не могут. Наряду с инвариантными параметрами они имеют и отличительные.

В мифологической культуре (и в искусстве как ее части) основополагающее место занимают хтонические концепты. В концепции мироздания отражены в первую очередь первично-потребностные мотивы: 1) энергетическое восполнение (пища) и 2) страх как механизмы индивидуального самосохранения, 3) секс как механизм видового самосохранения. Системная идея мифологического мировоззрения заключается в том, что 4) человек рассмат-ривается как часть Природы, рядоположный собрат всего сущего.

Тоталитарная культура откровенно или неявно запрещает “биологическое” функционирование, снижая ценностность витальных потребностей (дезавуируя кулинарную часть культуры и практически запрещая ее эротическую компоненту, оставляя за сексом только функцию размножения). Впрочем, в этой своей части она согласна с христианской моралью, чрезмерное давление которой и вызвало психоаналитический взрыв. Вместо этого акцент делается на социальные ценности, функции, нормы. Культивируется страх не перед Природой, а перед обществом, социальной машиной. Человек рассматривается как частичка не Природы, а социального механизма, системы, персонифицированной в Государстве (именно государство – Персона, Высшее существо, Молох, имеющий право на человеческие жертвы). Отсюда и знаменитая идея“винтика” (техничен и сам термин, подчеркивающий неотличимость человека не только от живой природы, но и от неживой).

Внешние формы проявления обеих культур также сходны. Типичен максимальный реализм, не требующий доказательства по отношению к тоталитарной культуре, а в архаической известен первый этап развития наскальной живописи как реалистический, впоследствии эволюционировавший в схематизм (как нам кажется, это не деградация живописного мастерства, как считают искусствоведы, а расплата за прогресс в речевом развитии с его второй, сигнификативной, функцией). Преобладание скульптуры также несомненно в тоталитарную эпоху, но требует разъяснения по отношению к ар-хаической. Имеется гипотеза, поддержанная археологическими данными, что первичной формой изобразительного искусства в палеолите является скульптура, первоначально игравшая роль объемной модели (изображение медведя) для ритуальных действий перед охотой со следами ударов дротиком. Найдены и переходные формы от этой модели (грубой скульптуры, обтянутой шкурой) через “горельеф” к “барельефу” (насколько эти понятия применимы к палеолитическому искуству). Еще одна характерная черта – страсть к массовым действиям. Их роль как в тоталитарных обществах, так и в реликтовых архаических несомненна. Именно в них реализуются эмоциональное заражение, влияние ритма как часть технологий изменения актуального состояния сознания, социально-психологические механизмы группового давления. Все это – архаические формы коммуникации и организации в массовых сообществах.

Но эти рассуждения хотелось бы подтвердить данными из естественных наук, что является убедительным аргументом в обосновании культурологических построений, умозрительных по методологии. Для вышеприведенных наблюдений имеются параллели в психологии. В онтогенезе дети раньше начинают воспринимать и понимать скульптуру, и только затем они “созревают” для иных форм визуального искусства, причем сначала отдают предпочтение реалистической живописи. Но это с точки зрения “потребителей”, воспринимающих готовые формы творчества. В собственном же творчестве, в собственных рисунках дети (по блистательному анализу Р.Арнхейма) повторяют многих явления архаического изобразительного искусства, что является отражением универсальных принципов становления психических процессов. У них ограниченность изобразительных средств выступает не как дефект техники рисования, а как закономерность, присущая данному этапу раз-вития визуального мышления (поскольку перцепция в нейропсихологическом смысле уже сформировалась). У них же известно и такое явление, как чрезмерно жесткое следование языковым нормам в процессе становления речевой деятельности (по концепции К.И.Чуковского, в настоящее время общеприня-той в психолингвистике). В нейропсихологии известно, что в период новорожденности в коре головного мозга зрелость зон соматогнозиса (телесного гнозиса и кинестетики) существенно превышает зрелость зон зрительного и слухового гнозиса. В общей психологии известна первичность гаптического восприятия по отношению к визуальному и аудиальному. Палеопсихология, как и общая психология вкупе с философией полагают, архаическое сознание первобытного человека – коллективное сознание, являющееся базой для формирования индивидуального. То есть, мифологическое сознание – это “Мы”-сознание. А сознание ребенка проходит путь от “Мы”-сознания к формированию осознания своей отдельности, индивидуальности, уникальности.
Вывод – форма сознания тоталитарного общества, отражаемая и формируемая его искусством – это “Мы”-сознание на другой ступени исторической эволюции человечества.

Библиография
Арнхейм Р. Искусство и визуальное восприятие. - М.: "Прогресс", 1974. - 392с.
Васильева Н.В. Рациональный и иррациональный способы познания мира на рубеже эпох //Космизм и новое мышление на Западе и Востоке. Материалы Международной научной конференции 29июня-1июля 1999г. - СПб.: Изд-во "Нестор", 1999. - стр.233-235.
Васильева Н.В., Плебанек О.В. Когнитивный стиль как принцип типологического анализа культуры (в соавт.)//Ананьевские чтения - 98 (30-летие кафедры социальной психологии). Тезисы научно-практической конференции 27-29 ок-тября 1998г. /Под ред.А.А.Крылова. - СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского университета, 1998. - стр.29-31.
Веккер Л.М. Психические процессы. - Л.: ЛГУ, том 1,1974 - 335с.; том 2, 1976, - 343с.; том 3, 1981 - 327с.
Веккер Л.М. Психика и реальность: единая теория психических процессов. - М.: Смысл, 1998. - 685с.
Елинек Я. Большой иллюстрированный атлас первобытного человека. - Прага: Изд-во "Артия", 1982. - 560с.
Естественно-научные основы психологии /Под ред. А.А.Смирнова, А.Р.Лурия, В.Д.Небылицына. - М.: Педагогика, 1978. – 368с.
Мифы народов мира. Энциклопедия в двух томах /Главный ред. С.А.Токарев. – М.: Советская энциклопедия, 1991. – 671с., 719с.
Чередниченко Т. Под сенью девушки с веслом //Журнал “Искусство Ленинграда”, 1991, N4. – стр. 87-91
Чуковский К.И. О двух до пяти. 17-е издание, исправленное и дополненное. – М., 1963. – 384с.