Опубликовано в: Беломестнова Н.В., Чередникова Т.В. Теория Веккера в научной методологии постмодернизма: проблемы мышления и философии познания //Материалы научного симпозиума, посвящённого 90-летию со дня рождения Л.М.Веккера 21-22 октября 2008г., Санкт-Петербург //Отв. ред. М.А.Холодная, М.В.Осорина. – СПб.: Изд-во С.-Петербургского университета, 2008. – стр.6-16 (статья)

Философская эпистемология (гносеология) решает проблемы, связанные с разработкой методов познания в науке, построения теорий, поиска научной истины и критериев ее обоснования. И в каждом из этих пунктов она опирается и не может не опираться на знания о закономерностях индивидуального мышления человека. Как говорят сами философы, предельно общим методом познания может быть только метод мышления, и никакого другого метода познания быть не может (Семенов Ю.И., 2005). Но в какой мере гносеология использует знания, сформулированные в психологических теориях, для решения своих вопросов?
В настоящей статье, мы не претендуем на полное и окончательное решение философских проблем познания. Но постараемся обратить внимание на роль детально разработанной, глубоко эмпирически обоснованной и безупречно теоретически выстроенной, как нам кажется,  теории мышления Веккера для  понимания отдельных вопросов эпистемологии, с которыми сталкивается не только каждый философ, но и психолог уже на уровне общей научной культуры. Предварим наши намерения кратким историческим анализом развития философии познания и ее связей с психологической наукой, в разные периоды становления этой «дочерней» по отношению к философии и естественным наукам отрасли знания.
В эпоху допарадигмального научного знания, как пишет Т. Кун (1975) изучение объекта (материального или идеального, не принципиально) могло быть как умозрительным, что в наибольшей мере характерно для теологических и идеалистических построений, так и экспериментальным. Но даже экспериментальное исследование весьма часто сочеталось с наивно-магифреническими атрибуциями свойств (например, в алхимии). По сути, первый поиск шел по пути ответа на вопрос «Что это?» с феноменологическим описанием явно нерядоположных и неодинаково достоверных свойств. Наивный эмпиризм этого периода формирования науки в психологической терминологии можно было бы назвать «синкретическим».
Эпохи Нового Времени, Просвещения и сциентизма породили ряд научных парадигм (наиболее фундаментальных теорий), позволяющих, как отмечает И. Лакатос (1995), формировать программы экспериментальных исследований и определять некоторые критерии достоверности (истинности) полученного знания. Первые такие критерии – повторяемость в эксперименте и подтверждение в практике. Вместе с ними выделяются и определённые этапы радикального изменения парадигм научного мышления. На этом пути классическая парадигма последовательно сменяется постпозитивизмом и постмодернизмом.
Классическое научное мышление, ныне называемое позитивизмом, в качестве аксиом имело несколько пропозиций. Предполагалась единичность истины – «как это на самом деле устроено», т.е., после обсуждения и экспериментальной проверки нескольких гипотез должна остаться единственная и соответствующая тому, как это существует в Природе. Постулировалась объективность этой истинной теории – существование не только в индивидуальном сознании, но и в коллективном (Беломестнова Н.В., 2004 б); универсальность для всех мыслящих людей; взгляд на объект познания снаружи при полном отсутствии  возмущающего влияния субъекта. Истина при этом была познаваема, а средства познания предполагались универсальными и дающими достоверные факты. С точки зрения А.П. Назаретяна (2004) в это время главным был вопрос «Почему?», поскольку, прежде всего, исследовался механизм (в структурном смысле слова), устройство явления и причины однозначного его действия. Редукционизм и элементаризм (сведение к сумме элементарного), распространение открытых и описанных законов «снизу вверх» (ранних этапов развития на поздние), обратимость законов (кроме второго закона термодинамики), возможность экстраполяции, обязательная квантификация закономерно приводили к механистическому детерминизму. Жажда строгости и абсолютной доказуемости, кристальная ясность мысли, безупречность логики были идеалами научной мысли. В этот период гносеология пока не обнаруживала связей научного мышления с его собственно психологической природой, отсутствовали и сами психологические теории мышления при господстве идей ассоцианизма вплоть до 20-х годов прошлого века.
Но уже в XIX веке в недрах классицистской парадигмы научного подхода и классической немецкой философии И. Кантом  был заложен антропный принцип, указавший на роль субъекта в результате познающей деятельности, в её продукте. Оказывалось, что субъект имеет имплицитные схемы (тоже парадигмы, только частного порядка), оказывающие существенное влияние на результат мыслительной деятельности. Квантовая физика М. Борна заставила усомниться в дискретности материального мира и выявила влияние инструмента познания на объект познания (в буквальном, физическом смысле). К. Гёдель выдвинул свою знаменитую теорему о неполноте любой логической системы, заставив усомниться в абсолютной доказательности логических построений. А. Эйнштейн теорией относительности (относительными и непостоянными оказались многие физические константы!) сильно пошатнул казавшиеся незыблемыми постулаты научного классицизма. Появился стохастический детерминизм, стала декларироваться возможность множественности истинных теорий одного объекта (и, следовательно, его непознаваемость), а субъектность стала главным принципом неклассической парадигмы научного мышления. Если истина становилась субъективной – истинная для данного субъекта и полученная средствами этого субъекта – то и построенная теория не требовала экспериментального подтверждения. В силу своей относительной молодости психология займется проблемой субъектности только полвека спустя. А на этом этапе и чуть позже в психологии начинается формирование нового, так называемого гуманистического, подхода к исследованию психики, с его холистичностью, уникальностью, неаналитичностью  (Беломестнова  Н.В., 2004 а).
Как реакция на разгул идей субъектности и субъективности возникают разнообразные теории, объединяемые понятием постнеклассической парадигмы гносеологической проблемы. Главным темой научного дискурса оказывается вопрос «Для чего?» (Назаретян, 2004), главным методологическим принципом – элевационизм (анализ явления от верхних, дефинитивных форм к нижним, филогенетически более ранним). А одним из ведущих направлений в системных исследованиях – синергетический подход, где описываются законы необратимости развития, вероятностность событий, уравновешенная аттрактивностью направлений развития, а случайность единичных эмпирических фактов оказывается познаваемой в системных явлениях. В метафоре Ф. Бэкона учёный-пчела стремится к гармоническому синтезу эмпирии и умозрения, собирая нектар фактов и превращая их в мёд теории, которая обретает объективное (истинное) содержание. В.Н. Садовский (1963) доказывает, что логика есть лишь часть методологии научного исследования. А. Воин выдвигает концепцию научной методологии, синтезирующую как рационально-теоретические, так и образно-эмпирические техники научного познания (2002). К. Поппер выдвигает принципы (критерии) оценки эффективности (строгости) теории и свой знаменитый принцип фальсификации (Кэмпбелл Д., 1980).
Предпочтение конкретного учёного какой-либо из описанных парадигм определяется средствами веры и личных убеждений. А можно ли разрешить этот спор (какой подход ближе к истине, если она существует) внешними по отношению к этим метатеориям средствами? Выйти за пределы этих систем постулатов? Если истина не существует, то и какое-либо исследование становится ненужным, как не нужен и сам методолог-теоретик, исповедующий такое мнение. Но если она есть, то искать её надо, по-видимому, в природе. Как писал С. Джевонс, решая, в сущности, проблему истинности: «Цель классификации есть открытие законов природы» (1881, стр.629).
Нам представляется, что спор разрешим. И разрешим как раз теми средствами, которые создала природа. Это психологические законы и закономерности, описанные в жестком научном естественно-системном подходе, осуществлённом в теоретико-экспериментальной школе Льва Марковича Веккера (1957 – 2001).
Первый пример того, как психологические закономерности соотносятся с движением человеческой мысли в истории, предложен Ж.Пиаже (1966, 1969), которого чрезвычайно уважал Веккер.  Если сам Пиаже указал на соответствие открытых им этапов формирования математических понятий в онтогенезе исторической последовательности математических теорий (последовательность полностью совпадает, только является взаимообратной), то Лев Маркович настоятельно подчеркивал, что этапы актуального перцептогенеза, описанные в его теории и подтвержденные экспериментально (топологический, проективный, аффинный, подобия и конгруэнтно-метрический изоморфизмы),  также соответствуют этой последовательности. И это есть одно из подтверждений истинности открытых закономерностей. Следует отметить, что эти уровни актуального перцептогенеза феноменологически, в приблизительных оценках описывались и ранее (Ломов Б.Ф., 1966), но только выдающийся ум, каким обладал Веккер, смог дать им математическую интерпретацию и сформулировать понятие уровней изоморфизма.
Теория Веккера даёт основания для анализа этапов изменения методологии научного познания. Две магистральные идеи (из многих), важны для данного дискурса – уже упомянутая теория уровней изоморфизма и теория мышления.
Идея уровней изоморфизма даёт понимание, что точность («истинность») понимания свойств объекта (как конкретно-материального, так и идеального объекта науки) может быть разная. И прежняя теория строения объекта не отменяется последующей моделью, просто она включается в неё в качестве частной теории или модели части («куска») изучаемого («отражаемого») объекта. Теория плоской Земли не была отменена гипотезой её шарообразного строения, но вошла в неё как модель, отражающая часть поверхности Земного шара. Геометрия Эвклида не была отменена геометрией Лобачевского – Римана, а вошла в неё в качестве частного случая (при дополнительных ограничениях-аксиомах). Хорошо отражают это явление критерии качества научной теории К. Поппера (1983). С его точки зрения, та теория лучше, которая обладает более обширным содержанием, логически более строгая, обладает большей объяснительной силой, большей прогностической силой, позволяет проверить предсказанные ею факты в эмпирическом исследовании. Здесь явно видна идея «вбирания», включения частных теорий в метатеорию.
Двухкомпонентная теория мышления Веккера, предполагающая наличие в мышлении человека двух форм «языков» с их специфическими операндами и операциями (язык образов и язык символов), позволяет разрешить гносеологический спор различных парадигм научного исследования, представленных в кратком  вступительном философском обзоре. С точки зрения теории мышления Веккера, продуктивным, отражающим реальные закономерности рациональным мышлением является такой процесс познания, где происходит взаимодействие этих двух языков – абстрактно-символической теории и экспериментально-эмпирической практики. И только при достижении согласования между ними становится  возможным понимание (Беломестнова, 2007). В этом ракурсе синтез классической и неклассической парадигм, к которому пришла философия постмодернизма, получает свое обоснование в психологических закономерностях. Уничижительное мнение И. Лакатоса (1995) о статистических исследованиях в психологии и социологии (и, возможно, об этих науках в целом) как серии эмпирических подгонок, где нет ни объединяющей идеи, ни эвристической силы полученных «закономерностей», можно отправить на полку истории, поскольку единая теория психической деятельности Веккера не только описывает психологические законы, но и позволяет разрешать многие философские проблемы.
Нетрудно заметить, что само строение гносеологической науки включает в себя компоненты, аналогичные тем, что изучает психология мышления. Сюда входят: процесс мышления (научное познание и его методы), структура мышления, его элементы и операционный связующий  состав (строение теории), результат мышления  (мысль и её частный вариант истина) и проверка его  адекватности (критерии истинности). В этом перечне процесс мышления или его фазовую  динамику можно соотнести с этапами любого научного исследования как частной формы научного познания вообще.  Будь то классический эксперимент или  корреляционное исследование, они начинаются с проблемы, постановки вопросов, формулирования гипотезы …и заканчиваются оценкой достоверности результатов и их интерпретацией (соотнесением полученных данных с исходной гипотезой и другими достоверными фактами – обратные ходы мысли, в терминах теории Веккера). С методами научного познания логично связать виды мышления, имея в виду их безусловно концептуальную регуляцию, а именно: предметно-действенное (эксперимент), образное (наблюдение), концептуальное (мысленный эксперимент, или дедукция)  мышление и разные их сочетания.
И во всех этих процессах и видах мышления механизмом, с помощью которого осуществляется и динамика мышления, и функционируют разные виды мышления, является, согласно теории Веккера,  перевод с языка образов на язык символов, слов. При этом межъязыковый перевод является одновременно и способом проверки на адекватность (или истинность) мысли как результата. Возможно, что этот механизм изобретен природой как имплицитный, неосознаваемый способ получения адекватного (приспособительного) знания. Если бы такой механизм не был вложен природой в самую структуру мышления, то мышление для эволюции было бы ни к чему. Пожалуй, это главный довод для философа быть  обреченным на истину. Создав такой уникальный механизм мышления, эволюция, возможно, избавила человечество от изобретения других способов доказательства истины.
Но главное при этом, как полагал Л.М. Веккер (1998), сопоставляя в своих исследованиях проблемы эпистемологии и психологии мышления, не противопоставлять, и не сводить их друг к другу, а определять частный вид научного метода познания через понимание специфики его родовых свойств: свойств человеческого мышления. Неверно понятая специфика  здесь порождает философские споры и парадоксы. Веккер указал также типичные ловушки, в которые попадает гносеология, начиная от Аристотеля и до наших дней, когда сталкивается с принципиальными, общими для нее и психологии мышления проблемами. К таким болевым точкам философии познания и когнитивной психологии Веккер отнес психофизический парадокс, проблемы генетического перехода от образа к мысли,  и определение границ между допонятийной и понятийной формами мышления (Прим. Как известно, Лев Маркович  посвятил этой теме целую монографию, которая пока еще не увидела свет – «Эпистемология и история мировой научной психологии» /Веккер, 1998/). Встречается, что целые теории познания строятся на ошибочных представлениях об имплицитной сущности когнитивных процессов, превалирующей роли языка в познании, принципиальном разделении чувственных образов и концептов в мышлении человека и т.д.
Возьмем для примера несколько положений «эволюционной эпистемологии» К. Поппера, идеолога постпозитивистов, чей метод «опровержения истины» уже вошел в учебники по экспериментальной психологии как научный метод познания (Кэмпбелл Д., 1980; Дружинин В.Н., 2001). Поппер (2000) утверждает, что критическое мышление с помощью языка, «желательно письменного» – это единственный человеческий способ проверки правильности своих теорий, т.к. никаких чувственных данных нет, а информация не вливается в нашу голову через известные органы чувств, как в бадью. Органы чувств вообще  логически и генетически первичны по отношению ко всякой информации, т. к. уже заранее настроены на активный поиск и прием этой информации.
С точки зрения информационной теории психики все названные исходные посылки «эволюционной эпистемологии» являются ошибочными, т.к. либо абсолютизируют, либо разделяют отдельные стороны психики и мышления человека. Например, критическое мышление с помощью специфически человеческого дискриптивного языка – это всего лишь единственный способ проверки чисто логических или математических суждений, которые могут быть обоснованы и проверены исключительно на своем языке описаний. Но такие суждения, как пишет А. Воин (2002), не имеют отношения к доказательству философской истины. А Веккер замечает, что их может доказывать и машина, на своем машинном языке, например, на двоичном  языке программирования – 01.
Специфику собственно человеческого мышления, как мы уже говорили,  составляет не один язык, а два неразрывно связанных между собой языка – образный и символический. В процессе мышления происходит обратимый инвариантный перевод выделенных отношений (искомой истины) с языка образов на язык слов (символов). Конечно,  процесс мышления не обязательно ведет к рождению истинных мыслей, иначе не было бы ошибок и заблуждений, но и они опровергаются только в соотнесении с опытом (при несовпадении образного и символически-словесного  инварианта искомых отношений).  Иначе, без чувственного опыта в доказательствах истины не обойтись. Замечательно, что и философы, сопротивляясь попперианскому взгляду на невозможность оправдания (джастификации) истинной теории, приходят к убеждению о необходимости обоснования истины «через привязку к опыту», а не только к критическому языковому мышлению (Воин А., 2002). Это может быть опыт, как полученный в ниспровергающих (фальсифицирующих) экспериментах по модели Поппера, так и в результате научного или стихийного наблюдения.  Естественные науки, в отличие от постпозитивизма, никогда не исключали наблюдение из методов своего научного познания.
Другой тезис Поппера о генетической и логической первичности органов чувств по отношению к чувственным ощущениям порожден уже упомянутым психофизическим парадоксом. Морфо-физиологическая подготовленность органов чувств к восприятию информации еще не означает априорности наших чувственных знаний. Веккер, основываясь на рефлекторной теории психики И.М. Сеченова и И.П. Павлова, утверждает отражательную природу психического, которая существует как результат деятельности рефлекторного или отражательного кольца. Это означает, по логике, что психика не существует вне объекта своего отражения, а  потому не может быть априорной. На том уровне, который обеспечивает постнатальная «настроенность» и врожденное строение органа чувств, возможно восприятие только самой простой информации в виде ощущений, которые способны отражать лишь самые общие характеристики базовых свойств объективного мира (пространства-времени и модальности-интенсивности).   Их отражение на более высоких уровнях изоморфизма (в форме образов восприятия и представления, допонятийных мыслей и концептов) формируется прижизненно и только при адекватном  воздействии внешней и  специфически человеческой среды. Если такое влияние среды в сензитивные периоды развития способностей отсутствует, то «настроенность» или готовность носителя психики к дальнейшему развитию гаснет, например, как гуление у глухих детей или комплекс оживления у детей, разлученных с матерью. Это легче понять, если учесть, что к «органам чувствования» относятся не только периферические звенья анализатора, но и его центральная мозговая часть. А развитие мозговых нейронных сетей под воздействием внешней сенсорной стимуляции доказывается в наше время уже прямыми методами нейросканирования. Кроме того, даже в генетике, на которую ссылается Поппер, аргументируя исключительно генетическую предопределенность настроенности органов чувств, опровергается возможность наследования признаков, т.к. наследуется не сам признак, а «норма реакции», т.е. способ взаимодействия со средой (Малиновский А.А., 2001). Так, в разных температурных условиях примула может приобрести или красный, или белый цвет.
Другим спорным тезисом «эволюционной эпистемологии» является утверждение невозможности получения никакой информации через органы чувств по принципу «сливания в бадью», без изобретательности и активности познающего. Здесь, пожалуй, контраргументы, почерпнутые из теории Веккера, входят в оппозицию даже с противниками постпозитивизма, поскольку утверждают первичное значение движения внешних объектов по отношению к органам чувств носителя психики, а не его собственной активности для возможности восприятия информации. Процитируем для убедительности этой коллизии современного отечественного философа Ю. Семенова (2005): «Возвращаясь к проблемам гносеологии, хочу подчеркнуть, что единственной теорией познания, согласующейся с наукой, является теория отражения, причём не пассивного, зеркального, а активного, творческого». Поппер, указывая на активную роль изобретательного человеческого познания, не зависимого от внешнего опыта человека, приводит два «доказательных» примера. Первый – из арифметики – об изобретении людьми ряда натуральных чисел.
Сначала возникли «…двойственное и множественное числа: один, два, много. Затем числа до 5; затем числа до 10 и до 20. А затем идет изобретение принципа "следующего" - принципа построения для каждого заданного числа следующего за ним числа». Это «... есть языковое новшество, изобретение… совершенно отлично от счета…». Однако это «языковое новшество» – следствие обычной экстраполяции, которая в элементарном виде доступна человеку и животным уже на уровне ощущений. Сенсорная антиципация – известный факт в экспериментальной и нейропсихологии, с помощью которого Веккер обосновывает свой тезис о парадоксальном характере психического времени, которое уже на уровне времени сенсорного отражает в ограниченном объеме одновременно моменты прошлого, настоящего и будущего. Таким образом, подобная изобретательность не является ни чисто человеческой способностью, ни тем более операцией, оторванной от простого счета (или от опыта). Она как раз является продолжением этой операции в будущем предвосхищаемом времени.
Второй пример констатации первичной  активности человеческого ума  в приобретении информации против ее «бадейного вливания» Поппер связывает с феноменальными способностями к познанию, которые проявила слепоглухонемая Элен Келлер. Но есть и другие примеры, которые говорят, что без внешней стимуляции дети с подобными дефектами не проявляют никакой активности не только в познании, но и в обычной жизни, ведя растительное существование (Мещеряков А.И., 1970). Это подтверждают и клинические наблюдения. Например, больная проф. Боткина,  потерявшая все связи с миром, кроме осязания и мышечного чувства, в основном пребывала в состоянии сна (Малиновский А.А., 2001). В случае с Э. Келлер следует учесть, что с дошкольного возраста при ней постоянно находилась учительница, специально обучавшая ее речи по методу Тодома, дактильной речи и чтению по методу Брайля. На основании множества экспериментальных данных и результатов собственных исследований (Веккер, 1964) Лев Маркович пришел к выводу об уникальной роли кожно-тактильного анализатора для формирования психики, несмотря на то, что по своей природе,  это орган пассивного осязания.
Эти представления Веккера логически продолжают основной постулат его теории о первичности физического мира и отражательной природе психического, постулат первостепенной важности для философской теории познания и для каждого ученого естествоиспытателя. По признанию А. Эйнштейна,  «Ни один физик не верит, что внешний мир является производным от сознания, иначе он не был бы физиком». Обучение в университете Веккер начинал как раз на физическом факультете.
Как мы уже говорили, цель данной статьи заключалась   в желании показать пример анализа и понимания отдельных проблем философии познания с позиций информационной теории психики. Продуктивность этого анализа подчеркивает актуальную потребность философии науки в использовании для решения ее ключевых проблем фундаментальных психологических теорий, подобных единой теории психики Веккера, если сравнимые с ней по масштабу теории в настоящее время вообще где-нибудь есть.
Литература:
Беломестнова Н.В. Постмодернизм в психологической парадигме эпохи //Мировая политика и идейные парадигмы эпохи: Сборник статей /Санкт-Петербургский государственный университет культуры и искусств (Труды, т.161). – СПб., 2004. – С.243-252 (а).
Беломестнова Н.В. Реальности нашего бытия (третья реальность в мифах современности) //Труды научного семинара «Философия — образование — общество» 1-7 июня 2004г., г. Гагра, том 1. Изд-е 2-е, перераб. и доп.  /Под ред. В.А.Лекторского. — М.: НТА «АПФН», 2004. – С.95-106 (б).
Беломестнова Н.В. Психологические механизмы феномена понимания //Рациональность и коммуникация: Тезисы VII международной научной конференции 14-16 ноября 2007 г., Санкт-Петербург  /Под ред. Б.И.Липского – СПб.: Изд-во Петерб ун-та, 2007. –   С.39-41
Бранский В.П. Философия физики XX века. Итоги и перспективы. — СПб.: Политехника, 2003.
Веккер Л.М.  Восприятие  и основы его моделирования.  — Л., 1964.
Веккер Л.М.  Психика и реальность: единая теория психических процессов. — М.: Смысл, 1998.
Веккер Л.М. К постановке проблемы воли //Вопросы психологии, №2, 1957.– С.31-42.
Веккер Л.М. К сравнительному анализу предметных действий и операций управления //Вопросы психологии, №2, 1963.– С.17-29.
Веккер Л.М. Психические процессы. — Л.: ЛГУ, том 1,1974; том 2, 1976; том 3, 1981.
Воин А. Проблема абсолютности-относительности научного познания и единый метод обоснования //Философские исследования, М., 2002. –N2. – С. 27-38.
Джевонс С. Основы науки. Трактат о логике и научном методе. – СПб., 1881.
Дружинин В.Н. Экспериментальная психология. – СПб.: Питер, 2001.
Князева Е.Н.,  Курдюмов С.П. Основания синергетики. Режимы с обострением, самоорганизация, темпомиры. — СПб.: Алетейя, 2002.
Кун Т. Структура научных революций. – М.: Прогресс, 1975.
Кэмпбелл Д. Модели экспериментов в социальной психологии и прикладных исследованиях. – М.: Прогресс, 1980.
Лакатос И. Доказательства и опровержения. – М.: Прогресс. 1967.
Лакатос И. Методология научных исследовательских программ //Вопросы философии, 1995, №4. – С.135-154.
Ломов Б.Ф. Человек и техника. Изд-е 2-е. — М.: Советское радио, 1966.
Малиновский А.А. Некоторые возражения Э.В. Ильенкову и А.И. Мещерякову // «Скепсис». Интернет-журнал, 2001.
Мещеряков А.И. Познание мира без слуха и зрения // Природа, М., 1970.
Назаретян А.П. Цивилизационные кризисы в контексте Универсальной истории (синергетика – психология – прогнозирование): 2-е изд. — М.: Мир, 2004.
Пиаже Ж. Избранные психологические труды: Психология интеллекта. Генезис числа у ребенка. Логика и психология. — М.: Просвещение, 1969.
Пиаже Ж. Психология, междисциплинарные связи и система наук. — М., 1966.
Поппер К. Логика и рост научного знания. – М.: Прогресс, 1983.
Садовский В.Н. Проблемы методологии дедуктивных теорий //Вопросы философии, 1963. – №3. – С.63-75
Семенов Ю.М.. Рассудок и разум // Московский физико-технический институт (государственный университет). Труды XLVIII научной конференции «Современные проблемы фундаментальных и прикладных наук». Часть IX. Факультет гуманитарных наук. 25–26 ноября 2005 года. Москва – Долгопрудный, 2005. – С. 7–9.

Беломестнова Н.В., Чередникова Т.В.

Редакция