На Главную
СУДЕБНАЯ ЭКСПЕРТИЗА
и ее клинико-психологические основания
 
Н.В.ВАСИЛЬЕВА, И.А.ГОРЬКОВАЯ

СУ Д Е Б Н А Я Э К С П Е Р Т И З А

И ЕЕ КЛИНИКО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ
ОСНОВАНИЯ

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ
1997

БАЛТИЙСКАЯ ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ АКАДЕМИЯ
ИНСТИТУТ ПСИХОЛОГИИ ЧЕЛОВЕКА им.Б.Г.Ананьева
___________

СУДЕБНО-МЕДИЦИНСКАЯ ЭКСПЕРТНАЯ СЛУЖБА
САНКТ-ПЕТЕРБУРГА
_______________________

Васильева Н.В., Горьковая И.А.


С У Д Е Б Н А Я Э К С П Е Р Т И З А

И ЕЕ КЛИНИКО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ
ОСНОВАНИЯ


ПРАКТИЧЕСКОЕ РУКОВОДСТВО


САНКТ-ПЕТЕРБУРГ
1997


УДК: 616.89 - 05: 340.6

Печатается по решению редакционной коллегии института психологии человека БПА.
РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ:
Панферов В.Н., Захаров А.И., Манеров В.Х., Волков И.П., КораблинаЕ.П., Посохова С.Т.

В монографии представлены все виды судебно-психологических экспертиз. Дается ряд практических рекомендаций по содержанию и системе аргументации в психологических заключениях, обращается внимание на те юридически-значимые моменты, которые входят в квалифицирующие признаки для применения статей УК РФ.
В монографии впервые дается система структурно-уровневой квалификации интеллектуальных функций с применением системы оценок клинико-психологических проб и психометрических данных. Также впервые обсуждается вопрос о разной направленности острой аффективной реакции и способах ее юридической квалификации.
Особо рассматривается актуальная в наше время проблема функционирования тоталитарных религиозных сект, предлагается обсудить некоторые юридически и психологически значимые вопросы: степень отвественности адептов сект в случае совершения общественно опасного деяния; ответственность за вовлечение в секту.
Монография иллюстрирована примерами психологических заключений и комментариями к ним.
Данная монография может быть рекомендована всем специалистам, занимающимся проблемами судебной экспертизы.

Рецензенты:
Андреев В.В., начальник Судебно-Медицинской Экспертной Службы
Санкт-Петербурга;
Гудкова Л.Н., судебно-медицинский эксперт-психолог высшей катего-
рии, кандидат психологических наук;
Минина С.П., старший советник юстиции, почетный работник прокура-
туры;
Точилов В.А., заведующий каф.психиатрии и наркологии Санкт-Петер-
бургской гос. медицинской Академии им.И.И.Мечникова
доктор медицинских наук, профессор.

? Н.В.Васильева, И.А.Горьковая
В 36
431622014 - 75 Без объявления
В с 96 (03) - 96

ISBN 5-85029-077-Х



ОГЛАВЛЕНИЕ

Предисловие............................................................................................ 4
Введение................................................................................................... 6
Глава 1. Правовые основы судебно-психологической
экспертизы...................................................................................9
Глава 2. Судебно-психологическая экспертиза
несовершеннолетних................................................................14
Глава 3. Военная судебно-психологическая экспертиза.....................63
Глава 4. Судебно-психологическая экспертиза
эмоциональных состояний........................................................78
Глава 5. Посмертная судебно-психологическая экспертиза................98
Глава 6. СПЭ личностных особенностей..............................................119
Глава 7. СПЭ групповых преступлений................................................129
Глава 8. СПЭ неосторожных преступлений.........................................138
Глава 9. Особенности патопсихологического обследования в рамках
психиатрической экспертизы...................................................140
Глава 10. Организационно-методические вопросы.............................152
Библиография.........................................................................................158

ПРЕДИСЛОВИЕ

За последние тридцать лет существования клинической психологии как научной и прикладной дисциплины накопился большой опыт работы практических клинических психологов, отраженный в многочисленных диссертациях, статьях и монографиях. Неизбежно каждая работа посвящена определенной области. Между тем, столь ответственная сфера деятельности, как судебная-психологическая экспертиза, должна аккумулировать многообразный опыт в своей работе. Ф.И.Случевский любил говорить, что судебно-психиатрическая экспертиза играет для психиатрии такую же роль, как и патолого-анатомическое вскрытие для соматической медицины. Представляется, что судебно-психологическая экспертиза несет аналогичную функцию по отношению к клинической психологии.
Авторы книги много лет проработали в психиатрических стационарах в качестве медицинских психологов, решая широкий спектр задач в отношении больных различной нозологии и возрастного диапазона. В то время считалось, что психиатры и медицинские психологи имеют один объект деятельности, но разные предметы исследования. Авторы убеждены, что предлагаемый в данной книге круг проблем принадлежит в равной мере как врачам-психиатрам, хорошо подготовленным области психологических дисциплин, так и клиническим психологам, хорошо владеющими психопатологическими концепциями. Данная работа является попыткой убедить в этом широкий круг медико-психологической и психиатрической общественности.
Одна из авторов книги много лет проработала в Городской Психиатрической Больнице № 2 г.Ленинграда, ныне больница Св.Николая Чудотворца г.Санкт-Петербурга, и хранит душевную благодарность коллегам, психологам и врачам, в дискуссиях с которыми шло ее профессиональное становление. Научная зрелость пришла в процессе обучения в очной аспирантуре в Научно-Исследовательском Психоневрологическом институте им.В.М.Бехтерева (директор М.М.Кабанов) под руководством А.Е.Личко, Л.И.Вассермана, Ю.В.Попова, которая завершилась защитой кандидатской диссертации по специальностям “медицинская психология” и “психиатрия”. Особая благодарность — работникам отдела научно-медицинской информации под руководством А.М.Шерешевского и библиотеки В.А.Соловьевой, Н.А.Тан, Т.В.Чубраевой.
Вторая автор выражает большую благодарность сотрудникам Дружносельской Ленинградской областной психиатрической больницы (главный врач — Е.В.Воинков) за многолетнее плодотворное взаимодействие. Она всегда помнит, что ее профессиональный путь начался в Волгоградской городской психиатрической больнице № 17 под руководством К.Б.Магницкой, а глубокий клинический и психологический анализ психики душевнобольных ее научила проводить П.Э.С.Скейвите. Общепсихологические основания клинико-психологических взглядов базируются на теории психических процессов Л.М.Веккера. Судебно-психологический экспертный опыт был приобретен в Судебно-Медицинской Экспертной Службе Санкт-Петербурга (начальник — В.В.Андреев).
Авторы надеются, что их первый обобщающий труд встретит благожелательного читателя. Замечания и рекомендации послужат расширению и углублению данной темы в последующих изданиях.


ВВЕДЕНИЕ

Отдельные эпизоды использования психологических знаний в судебной экспертизе возникли около ста лет назад, когда встал вопрос о степени адекватности дачи информации, исходя из психофизиологических и сенсорных возможностей человека. Известен случай обращения к актрисе, как к эксперту, когда она засвидетельствовала высокую степень нервно-психического напряжения актера перед выходом на сцену, что явилось основанием для констатации у другой актрисы (потерпевшей) беспомощного состояния. Тогда же юристы стали регулярно обращаться к врачам-специалистам по работе с людьми с сенсорными дефектами, чтобы оценить степень достоверности свидетельствуемых ими фактов. В 10-20 годы нашего столетия юристы (в наше время их бы назвали криминологами) проводили исследования по особенностям памяти людей из разных социальных групп, разных возрастов и разного образовательного ценза. Тогда же и выяснилось, что высокий образовательный ценз помогает “вспомнить” даже такие подробности, которые в рассказе не предъявлялись, откуда и был сделан вывод, что люди с богатой фантазией менее способны к объективному свидетельствованию.
Длительное время в понятие судебных экспертиз психиатрическая и, тем более, психологическая экспертизы, как частный вид не включалась, что свидительствует о нечастом их применении. В не столь давние времена возможен был выход пособия “Назначение и производство судебных экспертиз” для следователей, судей и экспертов, изданного Всесоюзным НИИ судебных экспертиз в 1988 году, где эти виды экспертиз даже не упоминаются. И это несмотря на то, что в 1977 году вышла первая монография М.М.Коченова, посвященная судебно-психологической экспертизе, в 1980 издана вторая, а в 1988 году опубликована монография Кудрявцева И.А.
С каждым годом расширяется круг вопросов, задаваемых экспертам-психологам работниками правоохранительной системы: вайолентология (Гилинский Я.И.,1994) интересуется личностными особенностями преступника; следователи просят разработать систему оценки невербальных коммуникаций подследственного (Карузина В.В., 1996) или более полного привлечения психологических понятий, методов и приемов в криминалистике (Вандер М.В., 1996); виктимология отмечает, что создан групповой портрет преступника, а потерпевшего — еще нет (Горяинов К.К., 1994; Телятникова И.Н., 1996,Гольберт В.В.,1994, Потапов С.А.,1994,Вандышев В.В.,1994); не изучены психологические основания предупреждения и борьбы с вооруженной преступностью (Корецкий Д.А., 1994); выявлена пенитенциарная природа рецидива, но еще слабо разработаны способы психокоррекции деформированной психики (Майоров А.А., 1994; Пирожков В.Ф., 1994).
В связи с вводом с 1 января 1997 года нового Уголовного Кодекса резко расширяется необходимость психологической диагностики несовершеннолетних. Вводится новое для Российской юстиции понятие об ограниченной вменяемости, решение о которой находится в пределах компетенции психологов и психиатров. Также новым является разведение хронологического и психологического возраста для молодежи до 20 лет, который оценивается экспертом-психологом. Применение психолого-психиатрических категорий необходимо при определении беспомощного состояния, квалификация которого требуется при инкриминировании значительно большего числа статей, чем ранее.
Изучение криминальной личности в Советском Союзе и России происходило в нескольких направлениях. В первую очередь это социально-криминологическое, в котором изучаются социальные условия формирования делинквентной личности, статистические данные совершенных преступлений различной квалификации для разных возрастных групп, их сравнение с аналогичными данными по другим регионам и странам, анализируется хронологическая динамика (Методика оценки состояния и прогнозирования преступности, сб.статей, 1996; Социология молодежи: Учебник, 1996; Комарницкий А., 1996; Криминология: Курс лекций, 1995).
Другое направление основывается на теории деятельности А.Н.Леонтьева и изучает функционирование личности в деятельности. В применении к антисоциальному поведению этот подход осуществляется в рамках мотивационно-ценностной концепции, разрабатываемой М.М.Коченовым, 1977, 1980,; Кудрявцевым И.А.,1988,Ситковской О.Д.1990, Долговой, Миньковским, Ситковской О.Д., 1992, Савиной О.Ф., 1992, Кудрявцевым С.В., 1990, Литвиненко И.В., 1989, Гурьевой В.Е., Дозорцевой Е.Г., 1996.
Биологический подход осуществляется в основном в рамках психиатрических исследований, связанных с изучением генетической предрасположенности, прижизненной патологии и деформирующего влияния психических заболеваний на личность, патоморфоза заболевания в зависимости от конституциональных факторов и их сочетанного действия на криминальное поведение.. Личностные аномалии , детерминирующие криминальное поведение изучались А.А.Александровым (1988), А.Е.Личко (1985), Ю.В.Поповым (1991), Ю.М. Антоняном, Бородиным (1987).
Руководства по проведению судебно-психологической экспертизы с подробной разработкой личностно-деятельностного и ценностно-мотивационного подходов уже имеются. В то же время накопилось достаточно большое количество отдельных исследований в рамках клинико-психологических концепций, осуществляющих кроме качественного еще и количественный анализ с помощью стандартизованных методик, что позволяет в значительно большей мере объективировать (сделать их в какой-то мере независимыми от теоретических и субъективных взглядов эксперта) результаты обследования. Кроме того, ценностно-ориентационный подход осуществляется преимущественно при анализе эмоциональных состояний обвиняемого в ситуации инкриминируемого деяния. Реальная же работа судебно-медицинского эксперта-психолога включает гораздо более широкий диапазон проблем: диагностика интеллектуального развития, степени выраженности характерологического типа, а также расстройств личности и переходные признаки между ними, различие между психологическими и патологическими непсихотическими поведенческими реакциями, глубина и структура посттравматических изменений личности, диагностика суицидального поведения, юридически значимые личностные особенности всех субъектов, проходящих по делу, распределение ролей при групповых преступлениях. Эти сведения накопились за последние 10-15 лет преимущественно в работах клинических психологов при работе в психиатрических стационарах. Назрела настоятельная необходимость сведения этих знаний в единый блок для решения следующих задач:
— обобщение разрозненных данных по различным видам судебно-психологических экспертиз,
— выработка единых критериев при решении вышеозначенных проблем,
— обозначение пределов компетенции судебно-медицинского эксперта-психолога,
— оптимизация и ускорение обучения начинающих специалистов,
— формулирование психологических критериев оценки различных юридически значимых экспертных проблем,
— выявление проблем, требующих тщательной экспериментально-психологической верификации.
Для психологии и психиатрии характерны менее объективированные,чем для соматической медицины, критерии экспертных решений, поэтому возможность применения стандартизованных методов и приемов, как и унификация этих критериев всегда будет являться насущной задачей этих дисциплин (Т.Б.Дмитриева,С.Н.Шишков,1991; Попов Ю.В.1991). Кроме того, значительная неукомплектованность психологическими кадрами экспертных учреждений даже на фоне действия УК РФ 1961 года (А.Р.Мохонько,1995, Мохонько А.Р., Агаларзаде А.З. и др.,1996) требовала более широкой системы подготовки данных специалистов, а в настоящее время необходим массовый их приток с необходимостью их быстрой специализации.
В связи с вступлением с 1 января 1997 года в действие нового Уголовного Кодекса Российской Федерации нумерация статей дается по нему, а статьи УК РФ 1961 года приводятся рядом в скобках, т.к. их знание будет актуально еще несколько лет.
В конце книги приводится короткий глоссарий, поясняющий смысл терминов, неочевидных для специалистов смежных специальностей (врачей, юристов), или указывающий рамки их применения в данной области.


ГЛАВА 1. ПРАВОВЫЕ ОСНОВЫ СУДЕБНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ

Работа судебной экспертизы регламентируется статьями 67, 78-82, 184- 290 (вся глава 16) Уголовно-Процессуального Кодекса РФ.
Судебно-психологическая экспертиза может быть назначена для определения психического состояния обвиняемого или подозреваемого, свидетеля или потерпевшего, установления психического возраста любого субъекта, проходящего по делу, в тех случаях, когда это связано с его способностью участвовать в процессе предварительного следствия или судебном разбирательстве, т.е., с его дееспособностью как она определяется статьёй 32 Гражданского Процессуального Кодекса РФ, статьями 21 и 29 Гражданского Кодекса.
Эксперт несет личную отвественность за данное им заключение, даже если он является одним из нескольких членов комиссии. Заключительный комиссионный экспертный акт подписывается всеми членами комиссии только в том случае, если после совещания они пришли к единогласному мнению. В случае же разногласий между экспертами, каждый эксперт дает свое заключение отдельно. Экспертное заключение не является обязательным для правоохранительных органов, но их несогласие должно быть мотивировано и, как правило, подкреплено повторной экспертизой, поручаемой другому или другим экспертам. Если же после чтения акта экспертизы, у юристов возникают дополнительные вопросы или чувство неполноты заключения, недостаточной аргументации, отсутствия разъяснения некоторых фактов, изложенных в уголовном деле, то назначается дополнительная (отличается от повторной) экспертиза, которая может быть поручена как тем же, так и другим экспертам. В случае проведения дополнительной экспертизы эксперт имеет право изменить свое ранее представленное заключение, если вскрылись дополнительные существенные факты. В случае существенных сомнений суда в достоверности экпертных выводов может быть назначена повторная экпертиза с привлечением другого состава комиссии или другого эксперта.
Эксперт обязан являться по вызову правоохранительных органов, отвечать на их вопросы, входящие в пределы его компетенции, предоставлять свое заключение в письменной форме. Если предоставленных материалов недостаточно для формулировки уверенного вывода или вопросы выходят за рамки компетенции эксперта, следует об этом сообщить также в письменной форме.
В права эксперта входит: возможность знакомиться с документами уголовного дела, относящимися к предмету экспертизы; заявлять ходатайства о предоставлении ему дополнительных материалов; участвовать в судебных и следственных действиях с разрешения определенного круга лиц. Круг лиц, имеющих право назначать экспертизу, выбирать конкретного эксперта, экспертное учреждение, вызывать эксперта или давать право участвовать в следственных или судебных действиях, это: лицо, производящее дознание (дознаватель), следователь, прокурор и суд.
В порядок назначения экспертизы входят следующие процедуры — ходатайство адвоката перед судом или следователем о ее назначении; собственная инициатива следователя, прокурора или суда; выяснение следователем необходимых данных о специальности эксперта и его компетентности; оформление поставления об экспертизе в письменном виде, где указываются основания для назначения экспертизы, фамилия эксперта или экспертов или наименование учреждения, в котором будет проводиться экспертиза, вопросы, поставленные перед экспертом, материалы, предоставляемые в распоряжение экспертов. Постановление предъявляется обвиняемому, о чем составляется протокол, подписываемый следователем и обвиняемым, за исключением тех случаев. когда психическое состояние обвиняемого делает это невозможным.
Эксперту следует знать, что обвиняемый может объявить отвод эксперту ( в соответствии со ст.59,67 УПК РФ) , также может представить дополнительные вопросы для получения по ним заключения эксперта, знакомиться с заключением эксперта (обычно это происходит в ходе ознакомления с уголовным делом обвиняемого перед судебным разбирательством).
В экспертном заключении должно быть указано, когда и где проводится экспертиза, кем она производится (фамилия, имя, отчество, образование, специальность, аттестационная кагегория, ученая степень, звание, занимаемая должность, практический стаж работы по специальности), основание для ее производства (им является правильно оформленное постановление), использованные материалы, вопросы, поставленные перед экспертом, произведенные исследования (экспериментально-психологические методики). Если в процессе производства экспертизы обнаруживаются факты, имеющие значение для дела, эксперт в праве указать на них и вынести свое решение (в пределах своей компетенции), даже если соответствующие вопросы не были заданы. Минимальным свидетельством подлинности заключительного акта экспертизы является подпись или подписи экспертов, если эксперт привлекался по договору. В случае проведения экспертизы в специализированном учреждении акт удостоверяется как подписями, так и печатью данного учреждения.
В законе нет четких критериев для определения эксперта или специалиста (это разные понятия), кроме указания на то, что это “любое лицо, обладающее необходимыми познаниями для дачи заключения” — ст.78 УПК РФ. Таким образом, ответственность за компетенцию лица, вызываемого в качестве специалиста или эксперта несет то юридическое лицо (дознаватель, следователь, прокурор, судья), которое его привлекает. При отборе специалистов и экспертов желательно требовать предъявления всех документов или копий, свидетельствующих о полученном базовом образовании, соответствующей специализации, наличии аттестационной категории, ученой степени, звания, стажа практической работы в виде справки из отдела кадров.
В ближайшие годы намечается рассмотрение вопроса о выделении деятельности судебно-медицинского эксперта-психолога и судебного эксперта-психиатра в отдельную специальность. С развитием института сертификации можно ожидать появления специального присваиваемого Министерством Здравоохранения сертификата или лицензии, дающих право специалистам работать в этой области.
В Уголовно-Процессуальном Кодексе РФ имеются понятия “специалист” и “эксперт”. По содержательной характеристике эти понятия одинаковы, но отличаются по своему отношению к судебному процессу. Если человек проходил по делу в качестве специалиста (участвовал в допросах, консультировал), то выполнять функции эксперта по данному делу он уже не может (за исключением врача-патологоанатома). Эксперт, ранее участвавший в деле, может потом проходить по нему в качестве специалиста.
Существуют обстоятельства, обязывающие эксперта заявить самоотвод (ст.59 и 67 УПК РФ):
— если он является потерпевшим, истцом, ответчиком, свидетелем или имеет иное отношение к судебной процедуре, за исключением экспертных обязанностей;
— если он является родственником любого участника судебного процесса;
— если он находится в служебной или иной зависимости от обвиняемого, потерпевшего, гражданского истца или гражданского ответчика;
— если он производил по данному делу ревизию или консультацию, материалы которой послужили основанием для возбуждения уголовного дела;
— если он участвовал в деле в качестве специалиста.
Отвод специалисту могут предъявить в случае, когда обнаружится его некомпетентность.
Возможна такая процедура, как допрос эксперта следователем или в суде для разъяснения или дополнения данного им заключения (ст.192 УПК РФ).
Процедура назначения дополнительной или повторной экспертиз совпадают с вышеописанной.
В акте экспертизы эксперты дают подписку о предупреждении по статье 307 (181) Уголовного Кодекса РФ об отвественности за заведомо ложное заключение эксперта. Имеет отношение к работе эксперта и статья 310 (184) о неразглашении данных предварительного расследования в случае, если эксперт был предупрежден об этом. Но даже при отсутствии официального предупреждения со стороны прокурора, следователя или дознавателя, следует помнить о деонтологической практике врача или психолога.
Все эксперты, оценивающие состояние психики лица, совершившего общественно опасное деяние (ООД), т.е. психологи и психиатры , кроме многих частных вопросов (которые и описываются в последующих главах) решают и один кардинальный — о вменении или невменении вины данному индивиду. Определение невменяемости рассматривается в статье 21 (11) УК РФ. Вменяемость определяется как неспособность осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими. Эта формула соответствует традиционной формуле вывода психологической или психиатрической экспертизы о полной или неполной способности правильно понимать и осознавать окружающее и произвольно регулировать свою деятельность в момент совершения ООД (в специальной литературе нередко применяется аббревиатура ОРД — “осознание и регуляция деятельности”). В этой же статье перечисляются четыре причины состояния невменяемости: хроническое психическое расстройство, временное психическое расстройство, слабоумие или иное болезненное состояние психики. Установление одного из перечисленных условий считается медицинским критерием невменяемости. но наличие хронического психического расстройства, например, может и не мешать обвиняемому правильно осознавать и регулировать свои действия в момент совершения ООД (в состоянии стойкой ремиссии, при редких судорожных припадках, вне психотического состояния, при неглубоком слабоумии и т.д.). В этих случаях и применяется юридический (психологический) критерий невменяемости (Судебная психиатрия, 1988, стр.37), т.е. сопоставление имеющихся интеллектуальных, волевых, аффективных и личностных нарушений с характером деяния и определение актуальной способности подэкспертного к осознанию и регуляции своей деятельности в момент совершения ООД. При наличии обоих критериев и применяется ст.21 (11) УК РФ. Единственным временным болезненным состоянием, не лишающим индивида вменяемости, является состояние опьянения, вызванное употреблением алкоголя, наркотических средств и других одурманивающих веществ — ст.23 (12) УК РФ.
Если ранее по Уголовному Кодексу РСФСР 1961 года градаций степени вменения было только две — полная вменяемость или полная невменяемость, то в УК РФ 1997 года введена новая статья 22, предусматривающая возможность ограниченной вменяемости, если лицо, совершившее ООД, страдает психическим расстройством, не исключающим вменяемости. В данном случае эксперт должен решить вопрос о полной или неполной мере осознания подэкспертным фактического характера и общественной опасности своих действий (или способности к ОРД), т.к. даже в случае наличия психических нарушений способность к ОРД в момент уголовно-наказуемого деяния могла быть полной.
При решении экспертом вопросов гражданского судопроизводства следует хорошо разбираться в соотношении понятий правоспособности, дееспособности и недееспособности. Гражданская правоспособность по статье 9 Гражданского Кодекса РСФСР — это способность иметь гражданские права и обязанности без каких-либо уточнений, т.е. правоспособность имеется у гражданина с момента его рождения до физической смерти независимо от его физического или психического состояния. Дееспособность в соответствии со ст.11 ГК РСФСР — это способность гражданина своими действиями приобретать гражданские права и создавать для себя гражданские обязанности. Она возникает в момент совершеннолетия (в нашей стране — в 18 лет) и связана с полной психической зрелостью: способностью в полной мере осознавать и регулировать свои действия. Если же эта способность нарушена вследствие душевной болезни или слабоумия, то в соответствии со статьей 15 ГК РФ суд может признать гражданина недееспособным. Здесь также имеются два критерия для установления недееспособности — медицинский и юридический (психологический), т.е. наличие психического заболевания или слабоумия, установленные при судебно-психиатрической экспертизе, еще не позволяют уверенно судить о полной недееспособности гражданина, требуется степень и структуру психического (интеллектуального, личностного, эмоционального, волевого) дефекта оценить в соотношении с исполняемой деятельностью для установления юридического критерия недееспособности. В отличие от вменяемости, дееспособность бывает только полная, как и недееспособность. Единственное исключение устанавливает статья 16 ГК РФ, когда лицам, злоупотребляющим алкоголем или наркотическими веществами, определяется судом ограничение дееспособности в области имущественных сделок.
Внимательно следует оперировать понятиями вменяемости и дееспособности. Невменяемость, определявшаяся психотическим состоянием в момент ООД, не лишает дееспособности в целом. Иначе говоря, вменяемость и дееспособность — разные понятия, определяющиеся независимо друг от друга.
Для профессиональной компетентности судебно-медицинского эксперта-психолога желательно владеть основами юридических знаний.

ГЛАВА 2 . СУДЕБНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ЭКСПЕРТИЗА НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ОБВИНЯЕМЫХ

Резкий рост подростковой преступности отмечают многие исследователи (Гилинский Я.И., 1994, Казакова В.А.,1994, Каневский Л.Л.,1996, Побегайло Э.Ф.,Милюков С.Ф.,Мищенко А.А.,1994). Растет число общественно опасных деяний (ООД), совершенных детьми, не достигшими возраста уголовной ответственности; доля несовершеннолетних среди преступников увеличилась с обычных 8-12% до 16-18%, а по данным органов прокуратуры около 50% из них страдают разного рода психическими аномалиями, в связи с чем именно эти структуры, кроме усиления прокурорского надзора за соблюдением прав несовершеннолетних, предлагают создать психодиагностические центры по диагностике невершеннолетних (Каневский Л.Л.,1996, стр.68).
Особое значение в диагностике подростков имеет психологическая экспертиза, поскольку только 4,4% несовершеннолетних,прошедших судебнопсихитрическую экспертизу, обнаруживают психотические расстройства, 44% имеют непсихотические расстройства психики, 51,6% страдают олигофренией разной глубины, а девиантное поведение остальных протекает в рамках психического здоровья (Мохонько А.Р., Агаларзаде А.З., Муганцева Л.А.,Щемелинская Ю.Л.,1996,стр.13). Государственный Научный Центр социальной и судебной психиатрии им.В.П.Сербского считает, что для эффективной диагностики несовершеннолетних желательно создание стационарного подросткового экспертного отделения (в настоящее время его имеет только этот институт) с проведением комплексных психолого-психиатрических обследований (там же,стр.7-9). Мы также считаем, что такая диагностика требует неоднократного общения испытуемого с экспертами, что и определяет создание необходимых условий ( подробнее см.гл.10).
Основная статья, на которую ориентируется эксперт-психолог при экспертизе несовершеннолетних, — статья 20 ч 1. (10 ч.1.), определяющая полную уголовную ответственность с возраста 16 лет. При этом, обвиняемые 14-16 лет несут ответственность только за очень тяжелые преступления: против личности, тяжелый вред здоровью, большой вред имуществу, наркотики и т.д., что перечислено в соответствующей статье (ст.20 ч.2 ( ст.10 ч.2)). За остальные преступления уголовная отвественность не несется, применяются не пенитенциарные, а педагогические меры воздействия. От 16 до 18 лет обвиняемые могут нести как уголовную отвественность, так и получить наказание в виде принудительного воспитания, варианты которого перечислены в Уголовном Кодексе в статьях 87, 90,.91, 92 (10 ч.3 и 63). Таким образом, к несовершеннолетним в юридическом смысле относятся подростки от четырнадцати до восемнадцати лет, а к малолетним — менее 14 лет.. Дополнительно следует отметить, что по отношению к несовершеннолетним не применяется смертная казнь — ст.59 ч.2 (23 ч.2), а лишение свободы может быть не более, чем на 10 лет , что отражено в статье 88 ч. 6 (24 ч.2). Кроме того, несовершеннолетие является обстоятельством, смягчающим ответственность, под чем подразумевается и хронологический, и психологический возраст — ст.61 ч.1 п.”б” (38 п.7). Наряду с этим, при учете рецидивности общественно опасные деяния (ООД), совершенные до 18 лет, не учитываются — ст.18 ч.4 (24 - I, ч.3). Следует отметить, что в Уголовном Кодексе 1961 года нет особой главы, посвященной несовершеннолетним, в Уголовном Кодексе же 1997 года этому посвящена глава 14, которая позволяет более дифференцированно подходить к наказанию таких обвиняемых с учетом не только тяжести деяния, но и психофизиологических и психологических характеристик. Следует обратить внимание на ст.96, в которой рекомендуется рассматривать лиц от 18 до 20 лет с точки зрения не только тяжести ООД, но и личности. При наличии признаков психического ювенилизма к таким лицам могут применяться статьи, посвященные несовершеннолетним. Таким образом, кроме такой объективной характеристики, как хронологический возраст, всегда применяется понятие психологического возраста, который может не совпадать с хронологическим, что входит в компетенцию в первую очередь специалиста-психолога, а при возникновении психопатологических проблем требуется консультация психиатра. Следовательно, требования к полному, всестороннему и качественному психологическому обследованию несовершеннолетних в настоящее время резко повышаются (Минина С.П., 1995).
Имеет отношение к несовершеннолетним, равно как и ко всем другим обвиняемым, статья 40, для применения которой может также потребоваться судебно-психологическая экспертиза. Статья 40 указывает на некоторые обстоятельства, исключающие преступность деяния, а именно, физическое или психическое принуждение, если вследствие такого принуждения лицо не могло руководить своими действиями (бездействием).
В Уголовно-Процессуальном Кодексе значительное количество статей также посвящено несовершеннолетним. Статьи 5 п.5 и 6 п.3 преполагают невозможность возбуждения уголовного дела до достижения 14 лет или прекращение производства дела по обвинению несовершеннолетнего в связи с передачей материалов дела на рассмотрение комиссии по делам несовершеннолетних — ст.8. Несовершеннолетним обязательно предоставляется защитник — ст.49 п.2. Свидетель до 16 лет вызывается только через его родителей или его законных представителей — ст.156, а допрос свидетеля до 14 лет обязательно, а от 14 до 16 по усмотрению суда, производится с педагогом, могут присутствовать и родители в соответствии со статьями 159, 285. Кроме того, глава 32 целиком посвящена производству по делам несовершеннолетних.
В последнее время целый ряд авторов отмечает, что для части подростков с асоциальным и антисоциальным поведением характерны психические аномалии не достигающие степени выраженной психопатологии. Такими отклонениями занимаются медицинские психологи. При анализе корреляции между психическими аномалиями и делинквентным поведением у несовершеннолетних В.А.Гурьева и В.Я.Гиндикин (1994) пришли к выводу о том, что у 51,3% подростков-правонарушителей обнаруживаются психические отклонения. В их числе ведущее место занимали пограничные состояния (неврозы и психогенные депрессии невротического уровня — 11% от числа обследованных с психическими аномалиями, патохарактерологические развития и психопатии — 30,5%); на втором месте — остаточные явления ранних органических поражений головного мозга — 18,2%, а также коррелирующие с ними задержки психического развития и олигофрении — 9,0%; на третьем месте хронический алкоголизм — 13,0% и он же, но осложненный наркоманией, 2,5%; далее следуют патологический пубертатный криз — 2,5% и эндогенные психозы — 2,0% наблюдений. В.П.Емельянов (1979) еще в большей степени связывал преступность несовершеннолетних с психическими аномалиями, наряду с этим признавая роль социальных факторов.
Основные проблемы, решаемые в Судебно-психологической экспертизе несовершеннолетних (СПЭН), это:
1) уровень интеллектуального развития (соответствует ли развитие познавательных процессов абсолютной норме, пограничной умственной отсталости или олигофрении);
2) уровень развития эмоционально-волевой сферы ( здесь чаще всего рассматривается проблема психического инфантилизма с психологической точки зрения и возраста достижения уголовной ответственности с юридической точки зрения);
3) индивидуально-типологические особенности личности, где имеются ввиду юридически значимые характерологические свойства (склонность к фантазированию, повышенная внушаемость, лидерские тенденции, наличие агрессивности и др.) и чисто социальные качества личности (общесоциальная ориентация, знание социальных норм, границ допустимого и недопустимого, способность применения этих знаний в реальном поведении, устойчивость функционирования этих норм у данного индивида), их проявление в ситуации общественно опасного деяния;
4) судебно-психологическая экспертиза лиц с сенсорными дефектами — слабовидящих, слабослышащих, с нарушениями речи и т.д.
По содержанию этих проблем понятно, что при анализе психической деятельности несовершеннолетних желательно проводить комплексную судебно-психологическую экспертизу, где представлены специалисты разного профиля: при решении первых трех проблем работают судебно-медицинский эксперт-психолог и педагог (это может быть педагогический психолог, детский психолог или подростковый психолог в зависимости от конкретной задачи). При решении четвертой проблемы это судебно-медицинский эксперт-психолог и дефектолог соответствующего профиля. При наличии в анамнезе подростка психотических эпизодов, тяжелых черепно-мозговых травм, многократных стационирований в психиатрическую больницу следует назначать комплексную психолого-психиатрическую экспертизу.
При исследовании психических процессов, функций, свойств, состояний следует помнить, что они делятся на три большие группы: I — познавательные, или когнитивные, процессы (ощущение, восприятие, представление, мышление и интегрирующее их понятие — интеллект); II — эмоциональная сфера (аффекты, эмоции, чувства); III — волевая сфера (акт, действие, деятельность, поведение). Эти три блока психических процессов имеют иерархическую структурно-уровневую организацию (содержательная характеристика уровней от простого к сложному была перечислена в скобках после названия блока), а каждый уровень описывается общими для всех психических явлений и частными для каждого уровня характеристиками (Л.М.Веккер “Психические процессы”, т.1,1974, т.2, 1976, т.3,1981). В целях прикладной клинической психологии удобен и диагностически значим анализ психических и психопатолоических феноменов с этих позиций.
В практической медико-психологической деятельности эмоциональные и волевые сферы настолько тесно взаимосвязаны, что обычно оцениваются вместе. Действительно, юридически значимой является способность индивида к волевой регуляции эмоциональных порывов, способность его ввести свои желания и потребности в рамки общественных норм, его возможности согласовывать свое поведение с поведением окружающих людей, все то, что описывается концепцией об осознанном волевом поведении (Ситковская О.Д., 1992).
Представляется целесообразным более подробно остановиться на соотношении понятий умственной отсталости, олигофрении, легкой умственной субнормальности. Юристы обычно оперируют понятием умственная отсталость, не уточняя ее степени. Между тем, в психиатрии и медицинской психологии понятие умственной отсталости имеет четкую градацию по уровню, что было отражено в Международной Классификации Болезней 1Х Пересмотра (МКБ-9) и МКБ-10. Пограничная умственная отсталость, являясь вариантом нормы (это иногда называется легкая умственная субнормальность), не входит в классификацию заболеваний. Таким образом, в главе F 7 МКБ-10 “умственная отсталость” (олигофрения) указаны четыре степени:
F 70. Легкая умственная отсталость. Это соответствует олигофрении в степени дебильности, которая по МКБ-9 и практике, сложившейся в детской психиатрии и дефектологии, в свою очередь делится на три степени - легкая дебильность, умеренно выраженная дебильность и глубокая дебильность.
F 71. Умеренная умственная отсталость. Это соответствует умеренно выраженной олигофрении, или легкой имбецильности.
F 72. Тяжелая умственная отсталость. По ранее выработанной практике это выраженная имбецильность.
F 73. Глубокая умственная отсталость, что соответствует идиотии.
В практике военной экспертизы не столь давних лет было важно дифференцировать низкую норму с пограничной умственной отсталостью от легкой дебильности, поскольку при наличии легкой дебильности призывник направлялся в стройбат (т.е. был годен к нестроевой службе). Также было важно дифференцировать легкую дебильность от умеренно выраженной для отличия тех, кто в армию не шел. Отсюда эти виды диагностики достаточно изучены, а критерии достаточно верифицированы. В настоящее время имеет значение только дифференцировка “норма—дебильность”, поскольку вторые не идут в армию (поднят порог критерия допуска).
Для судебной экспертизы оказывается важным порог, отделяющий дебильность от нормы (или пограничной умственной отсталости), что обязывает применять ст.22. При наличии олигофрении в степени дебильности (не исключающей вменяемости) без дополнительных отягощений применяется статья 22 об ограниченной вменяемости. При этом следует заметить, что в практике судебной экспертизы оказывается важным тщательно рассматривать состояние умеренно выраженной или глубокой дебильности, поскольку при наличии дополнительных факторов (органическая отягощенность, явления психофизического инфантилизма, нарушения в эмоционально-волевой сфере) такому подэкспертному может быть определена полная неспособность осознавать и понимать в полном объеме смысл и значение своих действий и регулировать свою деятельность (способность к ОРД). В этом случае применяется статья 21 (ст.11) о невменяемости.
К несовершеннолетнему, достигшему возраста 14 или 16 лет, без психических расстройств, но с отставанием в психическом развитии, вследствие которого он не мог в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими применяется статья 20 ч.3 (он не подлежит уголовной отвественности.
Далее мы рассмотрим способы оценки уровня развития интеллекта, параметры, по которым он оценивается, критерии их оценки, облигатные и факультативные методы и приемы, степень достоверности разных методик и способы постановки окончательного психологического диагноза.
В настоящее время приходится расстаться с иллюзией, что психометрия интеллекта однозначно и просто разрешает проблему интеллектуальной зрелости. При верификации полученных психометрических данных в виде IQ выработанными за предшествующие десятки лет в дефектологии и детской психиатрии методами и способами оценки интеллекта умственно отсталых детей и подростков выяснилось, что нельзя однозначно соотносить полученные цифры с клинико-педагогической оценкой. К примеру, IQ равное 80 может относиться к индивиду с легкой дебильностью или с пограничной умственной отсталостью - это будет решаться при оценке качественных сторон интеллектуальных процессов. Этот факт обнаружился еще в конце 70-х годов в процессе адаптации методики WISC в нашей стране, когда ее верифицировали с помощью клинических и педагогических методов при отборе детей во вспомогательные школы (Мельникова Н.А., 1978). Тем более, что коэффициенты интеллекта, полученные с помощью разных интеллектуальных батарей, существенно различаются, да и сами психометрические батареи имеют разную насыщенность по количеству измеряемых когнитивных процессов, разную степень чувствительности к измерению интеллекта, а главное, направлены на разные виды мышления, которые не всегда могут быть связаны с успешностью в практической и академической деятельности. К примеру, широко применяются такие психометрические методики, как интеллектуальная батарея субтестов Векслера для взрослых (WAIS) и интеллектуальные матрицы Рейвена (RAVEN). При этом они не однозначно совпадают по показателю IQ, то есть, IQ равное 100 по Векслеру не соответствует 100 баллам по Рейвену. Все интеллектуальные шкалы хорошо зарекомендовали себя в научно -академической деятельности, когда надо ранжировать выборку испытуемых по степени интеллектуальной успешности. С этой точки зрения удобным оказался Рейвен ввиду возможности стремительного и массового обследования. Для индивидуальной же диагностики Райвен оказался непригоден, поскольку преимущественно обращается к невербальным формам мышления. Кроме того, на успешности его выполнения значительно сказывается функциональное состояние подэкспертного, что определяет значительную вариабельность итоговой оценки у одного и того же испытуемого. Шкала Векслера по своим принципиальным позициям многогранна: включает как вербальные, так и невербальные формы мышления, конструктивный праксис, частично оценивает нейродинамику и даже позволяет оценить степень механически приобретенных знаний. Практически все вышеперечисленное в разрозненном виде и без методов количественной оценки применялось и применяется до сих пор в педагогической и детской психиатрической практике. Шкала Векслера позволяет сравнить степень успешности индивида по отдельным субтестам в единых стандартных единицах. Но если в педагогике и психиатрии определение степени развития разных сторон интеллектуальной деятельности носит скорее оценочный характер (лучше–хуже) и позволяет ранжировать испытуемых по степени развитости одной функции — у одного лучше, у другого хуже, то шкала Векслера позволяет сравнивать степени развитости разных функций у одного и того же индивида. Кроме того, выяснилось, что Рейвен больше коррелирует с невербальным интеллектом по Векслеру. При этом оценка Рейвена, как правило, на 15-20 баллов выше, чем общий балл по Векслеру.
Указанные в МКБ-10 коэффициенты интеллекта не применимы в наших условиях, т.к. не обозначены психометричекие методики для их определения (есть уточнение, что методики должны быть “надлежащие”), а при наличии таковой требуется её кросс-культуральная адаптация на достаточно объёмной выборке.
Таким образом, в настоящее время единственной психометрической методикой, адекватной целям экспертизы и степени ее ответственности, является только шкала Векслера, несмотря на то, что проведение такого обследования занимает гораздо больше времени. При анализе психологических заключений приходится сталкиваться с тем, что не указывается применявшаяся батарея, отчего разные IQ , полученные у разных исследователей, сравнивать нельзя. Другие исследователи, работающие в этой области также настаивают на необходимости указания в экспертном заключении применявшихся методик (Ситковская О.Д., 1992). Например, серьезные последствия повлекло за собой незнание того, что границы IQ, указанные в МКБ-9 для олигофрении (меньше 70 баллов) определялись шкалой Стенфорда-Бине, широко применявшейся в те годы за рубежом, что отразилось в Постановлении Министерства Обороны. У нас же медицинские психологи изначально пользуются батареей субтестов Векслера, которая к тому же, как было сказано выше, оказалась наиболее адекватной клиническим задачам. Все это привело к массовому направлению олигофренов в Вооруженные Силы. Наличие олигофренов негативно отражалось не только при строевой подготовке всего подразделения, но нарушало моральный климат в военной части, так как они (олигофрены) в силу своих психологических особенностей провоцировали многообразные проявления “дедовщины”. В связи с этим представляется целесообразным в какой-то мере унифицировать схему психологического обследования, а в заключении психолога обязательно указывать применявшиеся методики.
Рассмотрим семиологию диагностики интеллекта.
Основы диагностики интеллекта были заложены десятки лет назад в детской психиатрии, педологии и дефектологии. Тогда применялся разнообразный материал, включавший как вербальные задания, в современной терминологии ( в терминах того времени - словесно-логическое мышление), так и невербальные методы (наглядно-действенные или наглядно-образные). Поскольку в данной главе мы обсуждаем диагностику подростков, а невербальные задания относятся преимущественно к детской практике, то “золотой фонд”, пришедший из этих областей в медицинскую психологию, представлен в основном заданиями на вербальное мышление. В еще не столь давней практике и теории педагогики мышление могло определяться тремя иерархическими уровнями: самый примитивный — наглядно-действенное мышление, следующий по времени формирования — наглядно-образное мышление, и самый совершенный уровень — словесно-логический, или абстрактный, или символический, или понятийный (все эти термины употреблялись как синонимы). Даже в применении к психологически зрелому индивиду, эти уровни оценивались с количественных позиций (примитивный — сложный). В настоящее время известно, что это не только уровни становления мышления в онтогенезе, но и виды мышления у зрелого индивида, не соотносящиеся с уровнем, а рядоположенные, применяемые для разного типа мыслительных задач или при разных условиях (нормальных или экстремальных). В конечном счете проблема когнитивных стилей определяется теорией межполушарной ассимметрии головного мозга.
Вербальное мышление обычно изучается в процессе так называемого патопсихологического исследования, где дополнительным, и в то же время обязательным, блоком является оценка аттентивно-мнестических процессов (нейродинамики), без которых правильная квалификация когнитивных процессов невозможна. После патопсихологической работы желательно, а в сомнительных случаях или в случаях значительной диссоциации успешности выполнения заданий на мышление обязательно, применение психометрических методик, которые позволяют оценить в сравнимых единицах разные стороны когнитивных процессов. Затем следует анализ соотношения психометрических и количественно-качественных данных патопсихологического исследования и окончательный вывод об уровне интеллектуального развития на данный момент.
Следует правильно понимать оценку уровня интеллектуального развития в данный момент при общем клинико-психолого-психиатрическом обзоре испытуемого. Если психолог в своем заключении пишет “Интеллект — легкая дебильность”, в этом выражении имманентно заключен и окончательный диагноз “Олигофрения в степени легкой дебильности”. На самом же деле инфериорный интеллект, имеющийся в настоящий момент, может быть связан с текущим органическим заболеванием головного мозга (и следовательно с дальнейшим интеллектуально-мнестическим снижением) или с задержкой психического развития (ЗПР), с высокой вероятностью достижения интеллектуальной нормы при включении компенсаторных механизмов. Поэтому целесообразнее писать “Интеллектуальное развитие соответствует уровню ... дебильности”, что позволяет предполагать вариативность диагноза в катамнезе.
Оценка степени выраженности олигофрении с помощью клинико-психологического обследования представляется вполне адекватной: применяемые методики включают как отработанные длительной практикой в детской психиатрии вербальные задания, так и многообразный конструктивный и психометрический инструментарий психологического исследования. Предлагаемые в данном руководстве патопсихологические и психометрические критерии для оценки уровня интеллектуального развития верифицированы посредством сравнения патопсихологических данных с клинической диагностикой. Выборка составила более 2000 обследованных детей и подростков в процессе работы в психиатрических больницах. Само понятие олигофрении больше соответствует категории состояния, нежели категории болезни, предполагающей некоторую динамику (начало болезни, течение и ее исход), о чем пишет М.М.Коченов (1977) и Х.Ремшмидт(1994).
Оценка степени олигофрении основывается на оценке состояния познавательной сферы, что ,естественно, не исключает учет пре- и перинатальных вредностей, вредностей раннего периода жизни (до 3 лет), наследственных факторов и других биологических детерминант. В связи с этим проблема интеллектуальной недостаточности представляется в большей мере психологической и педагогической проблемой, чем медицинской. На фоне медикаментозной поддержки большее значение все-таки придается системе абилитационных психолого-педагогических мероприятий.
Работа с испытуемым начинается с клинико-психологической беседы об основных фактах биографии, о системе взаимоотношений с родителями, сверстниками в детском саду, если человек помнит себя в этом возрасте, с соучениками, внешкольными друзьями, с чужими взрослыми, в формальных социальных ситуациях; анализируются хобби и способ проведения досуга; спрашивается о самом радостном и самом несчастном событии определенных периодов жизни человека; любым способом (клинико-психологическая беседа, минимальное социометрическое исследование, проективные тесты) анализируется система отношений, для подростков среднего возраста полезно проаанализировать с проективной точки зрения рисуночные тесты. Затем следуют пробы на нейродинамику, в которых может выявиться неустойчивость внимания (значительная или незначительная), истощаемость, трудности переключения, недостаточность мнестической деятельности. Могут быть и находки -– несмотря на внешнюю подвижность подэкспертного и внешне достаточный темп психической деятельности, аттентивно-мнестические процессы могут оказаться значительно измененными по органическому типу: очень низкий объем внимания, выраженная истощаемость, значительно сниженная переключаемость, торпидная кривая запоминания. Обычно эти явления связаны с той или иной степенью органического поражения головного мозга (от легких резидуальных знаков до значительных посттравматических изменений или текущего органического заболевания), что будет верифицировано медицинскими методами. Кроме того, могут быть обнаружены и нарушения мышления, характерные для эндогенного заболевания. В таком случае требуется консультация психиатра, который может отправить его на судебно-психиатрическую экспертизу.
Когнитивные процессы традиционно исследуются двумя блоками: методами, направленными на изучение вербального мышления, и методом пиктограмм.
Минимальный набор состоит из интерпретации идиом, сравнении пар понятий, “Исключение четвертого”, но при возможности следует его дублировать дополнительными вербальными пробами . Идиомы применяются двух уровней сложности: метафоры и пословицы.
Метафоры преимущественно используются для детей до 7-10 лет. Далее использовать их не имеет смысла, поскольку достаточно сформированное понятийное мышление позволяет легко справляться с десятью-пятнадцатью широко известными метафорами. В то же время при наличии значительной умственной отсталости у подростка или взрослого исследование понимания метафор обязательно. При умеренно выраженной дебильности их трактуют уверенно. При глубокой дебильности примерно 10-15% метафор не улавливаются, при имбецильности не понимается около 50%.
Пословицы следует применять разной степени сложности - широко известные, которые изучают даже в детском саду, средние по сложности, известные, но не предъявлявшиеся детям в саду или начальной школе, и сложные, менее известные в широких кругах населения. Кроме того, каждый специалист должен иметь собственный ряд пословиц, которые он ранжирует по степени сложности на собственном эмпирическом материале. Оценивать пословицы можно на семи уровнях:
1) “эхолалический”, когда ответ испытуемого представляет собой одно ключевое слово (“Об избе”, “О рыбке” и т.д.);
2) тавтологическая интерпретация, когда испытуемый практически дает повторение пословицы, зачастую, в более упрощенном варианте;
3) буквальный, когда подэкспертный правильно, но только в буквальном смысле трактует пословицу, применяя другие слова;
4) конкретно-ситуационный (испытуемый говорит :”Это можно сказать тогда, когда кто-то ленится” — при предъявлении пословицы “Без труда не выловишь и рыбку из пруда”), то есть имеется интуитивное понимание переносного смысла с неспособностью к его вербализации;
5) интерпретация на широком круге конкретных ситуаций, когда таких ситуаций приведено 2-3;
6) правильное понимание переносного смысла с достаточно правильным словесным оформлением;
7) аналогиями,когда приводится другая пословица с аналогичным смыслом.
При сравнении пар понятий следует предъявить не менее 8-10 пар, обращая внимание на то, чтобы все пары были бытовыми, хорошо известными даже детям. В этот же ряд последними вводятся и провокационные пробы - несравнимые пары, предлагаемые Поляковым. Следует следить, чтобы сначала предлагалось определение их сходства, упорное предпочтение испытуемым начинать с дифференцировки является известным диагностическим признаком. Категорически нельзя произносить выражение: “Дайте общее слово”, поскольку это является прямым предложением найти родовое понятие, а это уже является другой пробой. Только после обсуждения сходства понятий надо просить определить различия. Если испытуемый постоянно начинает давать различия вместо обобщения, это признак или органических изменений когнитивных процессов, или низкого интеллекта, или эпилептоидного мышления в рамках эпилептоидного типа характера при нормальном уровне интеллекта.
Оценка происходит следующим образом. На обобщение могут даваться перцептивные признаки (внешне описывающие объекты; частные признаки — правильные, адекватно описывающие объекты; родовое понятие — обобщающее слово, свидетельствующее о наличии категориального уровня мышления. Различие (дифференцировка) может описываться на 1) перцептивном уровне, 2) по частным признакам, не всегда играющим существенную роль, и 3) существенным признакам или различиям по функциям. При этом следует, также как и пословицы, верифицировать свой блок на контрольной группе, так как некоторые вполне простые понятия даже людьми с хорошим интеллектом обобщаются по частным признакам (то есть учитывать общепринятую норму).
Необходимо отметить, что эта проба не дублирует собой четвертый субтест Векслера поскольку в нем предлагается только обобщение, испытуемым не приходится переключаться на другую мыслительную операцию и, следовательно, в первой своей половине этот субтест оказывается в какой-то мере проще для выполнения; но зато предъявленный до конца с его усложнением, он может сориентировать относительно доступного уровня обобщения.
Для испытуемых со значительно сниженным интеллектом и при полном отсутствии родовых понятий при обобщении следует провести так называемую прямую пробу на родовое понятие: “Какое общее слово, как они вместе называются?”. Эта проба имеет смысл для выявления имбецильности и глубокой дебильности.
Наиболее точно диагностирует наличие категориального уровня мышления широко известная проба “Исключение четвертого”. Количество карточек должно быть около полутора десятков. Они также должны быть эмпирически ранжированы по степени сложности, включать карточки, где возможно предъявление двух родовых понятий (для исключенного и для трех объединяемых), а также карточки с обобщением функциональных признаков. Кроме того, сюда же должен быть добавлен блок из нескольких карточек с принципиально необобщаемыми объектами — пробы Полякова. Оценка работы происходит аналогично первым двум пробам. Обобщение возможно по двум родовым понятиям, с предъявлением одного родового понятия для трех обобщаемых объектов. Могут быть и конкретно-ситуационные объединения. Еще более низкий уровень решения - по признаку исключенного. И, наконец, могут быть правильные решения без пояснения. Такое явление не всегда является показателем уровня мышления, так как причиной его могут быть алекситимия, левополушарный органический дефект или олигофрения.
При наличии значительных органических стигм или значительно сниженного интеллекта можно дополнительно предъявить пробы Пиаже на родо-видовые конструкции: “У тебя имеются такие цветы - пять роз и три тюльпана. Чего у тебя больше - роз или цветов?”. В случае правильного ответа “Цветы” следует обязательно уточнить: “А почему?”. Возможен ответ: “Их в поле много” или “Так цветов вообще-то много”, что явно свидетельствует о непонимании испытуемым родо-видовых отношений конкретной ситуации, непонимании иерархических отношений.
Также при выраженной органике или значительно сниженном интеллекте, целесообразно применить автоматизированные последовательности (счет до 10 или 25, перечисление дней недели и месяцев), а затем после прямого перечисления предложить их перечислить в обратном порядке. Дезавтоматизация последовательного ряда мало доступна этим категориям лиц.
Внешняя простота проб на вербальное мышление у испытуемых с нормальным или высоким интеллектом нередко вызывает негативизм, но проводить их необходимо в силу того, что они оценивают в этом случае не уровень интеллекта, а когнитивный стиль, тип мышления, особенности эмоционального реагирования, характер мотивации и другие параметры, важные для определения характерологического типа. Кроме того, нередко проявляются и проективные механизмы, дающие существенную информацию о личностных ценностях и ориентациях.
Наиболее богата по содержательным характеристикам методика Пиктограммы. В настоящее время уже ясно, что изначальное предложение А.Р.Лурия для исследования опосредованного запоминания трансформировалось в сложный многоуровневый анализ не столько особенностей памяти, сколько особенностей мышления, интеллектуальных параметров и личностных особенностей индивида, а также эмоционального состояния на данный момент и способности к самостоятельной организованной деятельности. Организация работы и процедура проведения этой методики широко известны. Анализ ее происходит по нескольким позициям. Прежде всего рассматривается характер ассоциаций по степени их стандартности, примитивности или сложности, применения литературных метафор, наличия символизма (адекватного и неадекватного) и псевдосимволизма, фонетических ассоциаций, предметности образов, их эмоциональной и семантической насыщенности.
Для оценки интеллектуального уровня важна способность подэкспертного отразить отвлеченные понятия. Далее следует анализ образов с проективной точки зрения, где следует описать ценностные ориентации личности, если они проявились, своеобразие характера, особенности актуального эмоционального состояния, суицидальные и агрессивные тенденции. Следует заметить, что наличие псевдосимволизма, то есть появление условных знаков, обычных геометрических фигур, не имеющих смысловой насыщенности, свидетельствует, в первую очередь, о сниженном интеллекте при олигофрении или текущем органическом заболевании (семантическое поле понятия оказывается “пустым”, что затрудняет подбор образов). При нормальном интеллекте — это проявление истероидных черт характера с завышенным уровнем притязаний. Еще реже это может быть отражением негативизма к обследованию или к проведению данной методики.
Затем проводится психометрическая методика Векслера с обязательным качественным, не предусмотренным самим Векслером, анализом каждого субтеста. В субтесте на счетные операции следует строго соблюдать инструкцию и последовательность предъявления задания, не переставляя, к примеру, вычитаемое и уменьшаемое (они должны следовать именно в этом порядке). После проведения этого субтеста необходимо определить механическое знание таблицы умножения, а потом сопоставить со сформированностью операций второго порядка (умножения и деления), со способностью испытуемого применять операцию умножения или деления при решении задач. Следует отметить, что нередко испытуемые заменяют деление или умножение операциями первого порядка (сложения или вычитания), что свидетельствует о несформированности школьных счетных навыков. Отдельно в заключении необходимо отмечать способность решать задачи в два действия, иногда стоит предложить эти задачи и помимо Векслеровского ряда.
В 4 субтесте на уровень обобщения необходимо точно и правильно оценивать ответы подэкспертного: двумя баллами оценивается только применение родового понятия без помощи со стороны экспериментатора, перечисление же частных признаков всегда оценивается одним баллом. В этом субтесте особенно важен качественный анализ, поскольку возможен такой вариант успешности, когда решены все задания с оценкой в один балл и средняя стандартная оценка соответствует средней норме, в то же время с качественной точки зрения мышление не достигает категориального уровня.
Дефинитивное мышление в 6 субтесте (словарный) описывается следующим образом: дефиниции могут быть:
1) тавтологическими,
2) функциональными (“для того, чтобы...”),
3) перцептивными,
4) дескриптивными (когда понятие описывается по частным признакам, но все существенное учтено) и
5) с правильной родо-видовой конструкцией (дается родовое определение с правильным перечислением видовых признаков).
При работе с аналитическим конструктивным праксисом (Кубики Кооса) следует быть очень осторожным при оказании помощи. Как решенные оцениваются задания, выполненные полностью самостоятельно и с абсолютно правильной пространственной ориентацией фигуры. Наличие помощи и умение ее использовать отдельно отмечается в протоколе, а в заключении входит в описательную часть.
В ходе выполнения задания на сукцессивный гнозис (“Последовательные картинки”) необходимо проконтролировать понимание подэкспертным смысла ситуации, так как возможен правильный расклад картинок по ошибочной логической схеме.
В предметном конструктивном праксисе (11 субтест “сложение фигур”) бывают случаи правильного опознания конструируемого объекта с неспособностью правильно его собрать, что вероятнее всего свидетельствует о серьезных нарушениях схемы действий, возможно даже на нейропсихологическом уровне.
Мышление в целом (а не по отдельным функциям и пробам) может быть описано по двум разным параметрам, независимым друг от друга. Первый параметр заключается в уровне мышления, который может быть:
а) категориальным (понятийным), когда устойчиво применяются родовые понятия практически во всех пробах.;
б) конкретно-ситуационным, где организация дискурсивного процесса происходит в рамках конкретной ситуации;
в) дескриптивным, заключающимся в применении внешних несущественных признаков для логических выводов;
г) синкретическим, характерным для детей младшего возраста или имбецилов, когда испытуемый свободно манипулирует разноуровневыми понятиями и характеристиками, не заботясь об их сочетании и руководствуясь случайными изменениями интереса или скачками внимания.
Второй параметр - общеописательные клинически важные характеристики, не имеющие строго формализованных оценок. Например, это может быть обстоятельность, вязкость, склонность к морализаторству, прагматический подход, мышление с применением уменьшительных суффиксов при эпилепсии и эпилептоидности; дескриптивность, аффективная насыщенность, склонность к литературным образам, эгоцентричность, типичные для истероидов. При указании на резонерство обязательно следует отмечать его тип — патологическое, истериоформное (часто рентного происхождения), эпилептоидное, алкогольное.
Специально следует отмечать наличие в процессе обследования колебаний уровня мышления, то есть выполнение заданий одной и той же пробы на разных уровнях, причем на низком уровне могут быть выполнены более простые задания, а на высоком более сложные. Это свойственно психопатам при нормальным интеллекте и испытуемым с психоорганическим синдромом, особенно в астеническом варианте (фазовые состояния). При выявлении в ходе выполнения заданий разных уровней мышления необходимо в заключении отметить доминирующий.
Как видно, предлагаемая схема анализа когнитивных процессов включает в себя как качественные критерии, так и количественную оценку,представленную в виде успешности выполнения проб, а также в виде поуровневой иерархии типов мышления, что соответствует понятию структурно-уровневой иерархии.
Рассмотрим характер выполнения отдельных заданий на разных уровнях развития интеллекта, т.е., от семиологии интеллектуальной диагностики перейдем к описанию когнитивных (в данном случае — интеллектуальных) симптомокомплексов.
Глубокая имбецильность никогда не вызывает сомнения. Такие больные практически не способны учиться в школе и, следовательно, на экспертизу не попадают. Легкая имбецильность (по МКБ-10 — умеренно выраженная, а градация “легкая” отсутствует, то есть имеется только два уровня имбецильности) уже должна верифицироваться экспериментально-психологически, поскольку в некоторых особо серьезных случаях субъект с глубокой дебильностью (которую и следует дифференцировать от легкой имбецильности) способен отвечать за содеянное. При этом уровне имбецильности из идиом доступны две-три самых известных метафоры (“Золотая голова”, “Золотые руки”, “Золотой человек”). Более редкие метафоры, но средним людям хорошо известные (“Каменное сердце”,”Зубастый парень”) не понимаются, подэксперные дают буквальную трактовку. Из пословиц в редких случаях доступна одна простейшая на буквальном уровне, а в еще более редких случаях при отсутствии поведенческих нарушений у субъекта и наличии формального образования 8 классов вспомогательной школы возможна интерпретация этой простейшей пословицы хорошо выученным речевым штампом. Остальные пословицы интерпретируются эхолалически или буквально неразвернутой фразой. Сравнение пар понятий производится только на перцептивном уровне, иногда возможно появление двух-трех частных признаков. В прямой пробе на родовое понятие доступно около половины обобщающих слов. В пробе “Исключение четвертого” доминирует синкретический уровень мышления, только в первых трех простейших заданиях возможно решение по перцептивным признакам. Пиктограммы, как и пробы Пиаже на родо-видовые конструкции, недоступны. Автоматизированные ряды (счет до 10 или 20, дни недели, месяцы со знанием их количества) как правило доступны и перечисляются быстро, но механически. Дезавтоматизация ряда доступна только в числовом ряду, но с затруднениями. Счетные операции первого порядка выполняются только в пределах 20. Нередко включается наглядно-действенный способ счета (пальцы, кубики). При этом обязательно следует давать задания с переходом через 10 (8+7, 12-5, 17+18). Дефинитивное мышление практически недоступно, а односложная дефиниция по прагматическому признаку (например, “Это когда едят” на понятие “Завтрак”) положительно не оценивается. Общая оценка по Векслеру редко превышает 55 баллов (при хорошей обученности).
При глубокой дебильности интерпретация метафор как правило доступна. Пословицы доступны только на тавтологическом или буквальном уровне. Сравнение пар понятий производится по перцептивным и частным признакам, возможно появление одного родового понятия. Прямая проба на общее слово доступна на 80%. “Исключение четвертого” решается по принципу исключенного и только простейшие задания могут быть решены с конкретно-ситуационными определениями. Выполнение пиктограмм и проба Пиаже недоступны. Счетные операции первого порядка выполняются в пределах 20-30 на сложение (редко в пределах 100), а на вычитание — уверенно в пределах 10 и с ощибками в переделах 20. Четвертый субтест выполняется преимущественно на перцептивном уровне ,что оценивается 0, и редко применяются частные признаки, что оценивается 1. Дефиниции в 6 субтесте даются только тавтологические. Из автоматизированных рядов (обратное перечисление) доступен числовой ряд, а неделя - редко и с большими трудностями. В десятом субтесте Векслера (сукцессивный гнозис) первые 2-3 задания доступны только с помощью (и успешность, естественно, оценивается 0 баллов). Общая оценка по Векслеру находится в диапазоне от 55 до 64 баллов.
При умеренно выраженной дебильности (вторая степень) метафоры выполняются успешно, а интерпретация пословиц доступна даже на конкретно-ситуационном уровне, хотя предпочитается буквальный. Сравнение пар понятий успешно и уверенно производится по частным признакам с появлением 2-3 видовых понятий. Прямая проба выполняется однозначно. Категориальный уровень в пробе на исключение четвертого обычно недоступен, но уверенные решения даются в рамках частных и функциональных признаков. Выполнение пиктограмм недоступно, зато проба Пиаже в 30% случаев выполняется. Счетные операции второго порядка, как правило, не сформированы, хотя нередко таблица умножения частично воспроизводится (как автоматизированный ряд), но не применяется при решении задач. Задачи в два действия тоже недоступны. Четвертый субтест выполняется довольно уверенно, но по частным признакам, поэтому балл, соответствующий норме, набранный по этому субтесту, не свидетельствует о достаточном (категориальном) уровне обобщения. В субтесте на дефинитивное мышление кроме тавтологических определений появляются функциональные. В сукцессивном гнозисе выполняется, как правило, только три задания. Дезавтоматизация числового ряда доступна в 80% случаев, недели — в половине случаев и месяцев — только у 30%. Оценка по WAIS варьирует от 62 до 70.
При легкой дебильности (первая степень) интерпретация пословиц доступна на широком круге конкретных ситуаций, а одна - две простейших трактуются правильно (в переносном смысле), но обычно речевым штампом. Сравнение пар понятий в 20% заданий происходит на категориальном уровне. Уверенно продуцируются частные признаки и редко возникают перцептивные. В “Исключении четвертого” в 50% заданий (то есть первая половина пробы) доступно одно родовое понятие на одно задание, в 25% заданий (первые самые простые) возможно решение с двумя рядовыми понятиями (для исключенного и для трех обобщенных). Инструкция к пиктограммам доступна 30% испытуемых, но образы, обычно, крайне примитивны, сугубо предметны, отвлеченные понятия не отражаются, часто встречается псевдосимволизм. Счетные операции первого порядка выполняются в полном объеме. Половина подэкспертных решают задачи в два действия, также 50% испытуемых доступны операции второго порядка, но только с однозначными числами. В четвертом субтесте продуцируются 1-3 родовых понятия. В дефинитивном мышлении определения дескриптивные, но верные, дающие полное представление о понятии, естественно, только в части заданий. Сукцессивный гнозис доступен также только до номера 3. Подэкспертный способен выполнить и все обратные перечисления.IQ по WAIS изменяется от 68 до 80.
Лица с пограничной умственной отсталостью интерпретируют одну - две пословицы в переносном смысле, остальные на более низких уровнях. Сравнение пар понятий выполняется на категориальном уровне в 50% заданий. В “Исключении четвертого” половина заданий выполняются также на категориальном уровне. Только 20% подэкспертных не понимают инструкцию к пиктограмме, выполняют их с интеллектуальными затруднениями. В дефинитивном мышлении достаточно часто появляются решения с правильными родо-видовыми конструкциями. Следует быть осторожным при интерпретации уверенно решенных провокационных проб. При инфериорном интеллекте актуализация латентных признаков связана скорее с нарушением процесса оценки существенности признака или с мощным мотивационным зарядом (выполнить задание во что бы то ни стало). Общая интеллектуальная оценка изменяется в диапазоне от 75 до 92 баллов. Как видно из этого описания, категориальный уровень мышления доступен, хотя не является доминирующим.
При низком, но нормальном интеллекте, категориальный уровень мышления доминирует, является устойчивым, при интерпретации пословиц нередко возникают аналогии, а общий балл по WAIS от 90 и выше.
При очень строгом подходе к процедуре тестирования для детей до 16 лет следует применять детский вариант батареи Векслера WISC-ABM, а с 16 лет и выше ее взрослый вариант WAIS. С нашей точки зрения допустимо применение WAIS с 14 лет, поскольку в этом возрасте наступает нейропсихологическая “когнитивная” зрелость. Весь описанный метод анализа когнитивных процессов также, по нашему убеждению, применим с 12-14 лет, поскольку большинство детских психологов полагают, что к этому возрасту мышление достигает категориального, понятийного уровня. Основоположник функциональной психологии Ж.Пиаже экспериментально обосновал формирование третьей стадии развития интелекта примерно к 12 годам, когда мышление характеризуется тремя принципиальными признаками:
1) развитие комбинаторики, под чем он подразумевает способность классифицировать неоднородные предметы по выбранному признаку (достижима строгая абстракция, полное отвлечение нужного признака от носящего его объекта);
2) созревание пропозициональных операций, то есть действий с отвлеченными понятиями, а не с предметными представлениями;
3) наличие гипотетико-дедуктивного мышления, подчиняющегося правилам формальной логики.
Эту стадию Ж.Пиаже называет стадией формально-логического мышления.
В лонгитюдинальном исследовании (Лычагина ) доказана значительно большая устойчивость (меньшая вариабельность) патопсихологической и психометрической оценки уровня интеллекта по сравнению с общей клинической оценкой. Кроме того, психометрическое исследование дает сведения о структуре интеллекта, недостижимые при исследовании другими методами и при этом очень важные для абилитационных мероприятий.
Вторая важная проблема в психологической экспертизе несовершеннолетних - диагностика психологического возраста. Следует заметить, что традиционно юристами вопрос ставится о достижении определенного возраста (14, 16 или 18 лет), что представляет собой определенную точку на хронологическом континууме. Реально же психолого-педагогическая и клиническая практика оперирует понятием возрастного периода со свойственными каждому из них количественными и качественными параметрами. Не перечисляя все виды периодизации, несколько отличающиеся у разных авторов, предлагается классификация периодизации, связанная с юридически значимыми критериями: возраст до 14 лет именуется младшим подростковым периодом, от 14 до 16 лет - средний подростковый, от 16 до 18 - старший подростковый и от 18 до 20 - период юности, занимающий промежуточное положение между подростковостью и взрослостью. Несмотря на кажущиеся слишком узкими рамки возрастных периодов, с физиологической точки зрения они совершенно обоснованы, что доказано как отечественным опытом (Личко А.Е., 1983, 1985), так и зарубежным (Ремшмидт Х., 1994).
А.Е.Личко предлагает следующую типологизацию инфантилизма:
1. Психофизический (гармоничный) инфантилизм. Эндогенного происхождения, поэтому для индивида характерна моложавость в юношеском и зрелом возрасте и раннее постарение. Кроме признаков задержки полового развития, у подростка имеется грацильное телосложение, детское выражение лица, эмоциональная и вегетативная лабильность, детские интересы, не соответствующие возрасту. В патопсихологическом обследовании в пробах на нейродинамику обычно выявляются легкие органические изменения астенического типа или же все параметры в норме за исключением истощаемости, которая присутствует всегда. По мере созревания проявления повышенной истощаемости исчезают. Интеллект обычно в момент обследования (в подростковом возрасте) несколько снижен (пограничная умственнная отсталость или низкая норма). Потом, как показывают катамнестические обследования, когнитивные процессы “дозревают” и могут существенно на 1,5-2 сигмы по Векслеру превысить данные первого психологического обследования. Характерологические черты, наблюдающиеся при этом типе инфантилизма, очень вариабельны и практически определяются наследственностью , условиями воспитания и эмоциональной лабильностью, детерминированной эндокринными факторами.
2. Психический инфантилизм при нормальном физическом развитии в основном характеризуется нарушениями в эмоционально-волевой и морально-этической сферах. В патопсихологическом обследовании никаких изменений не наблюдается. Интеллект в подавляющем большинстве случаев находится на уровне низкой нормы. Часто наблюдаемая у рассматриваемых подростков низкая успеваемость в школе обусловлена не интеллектуальной недостаточностью, а поведенческими расстройствами. При клинико-психологическом обследовании личности выявляется очень лабильная самооценка, варьирующая в зависимости от внешних обстоятельств, очень высокое чувство зависимости (и даже “жажда подчинения”), значительно повышенная внушаемость, которая приводит такого подростка к большой зависимости от групповых норм. Знание морально-этических норм не приводит к их применению в поведении, которое определяется детской мотивацией (“Захотел”. “Увидел и взял”). При совершении деликта у такого подростка ранее имевшаяся цель легко замещается сиюминутными интересами. Здесь преобладают истероидный или неустойчивый характерологические типы. Очень редко обнаруживаются астено-невротические или эмоционально-лабильные черты. Еще реже встречается эпилептоидный или гипертимный тип характера.
3. Дисгармонический инфантилизм. Также, как и первый, он является эндогенным, но имеет эндокринопатический генез. Представлен двумя вариантами:а) гипогенитальный - высокий рост с астеническим телосложением, длинными ногами, маленькими кистями и стопами, небльшого объема головой (непропорционально росту), характерным диэнцефальным типом ожирения в талии;б) гипофизарный (субнанизм) - маленький рост, внешне — вариант “маленького старичка”. В нейродинамике гипофизарного типа имеется торпидность, мышление обстоятельное, при патопсихологическом обследовании уровень мышления несколько неустойчив (признак органоидности).
4. Соматогенный инфантилизм - наблюдается при длительных астенизирующих заболеваниях или массивных интоксикациях, а в настоящее время особое значение приобретают тяжелые аллергические заболевания или реакции. С психологической точки зрения у этих индивидов все в порядке, кроме истощаемости при выполнении аттентивно-мнестических проб и повышенной утомляемости в быту. Зависимости от характерологического типа не наблюдается.
5. Инфантилизм вследствие неправильного воспитания. Никаких соматических и психопатологических или характерологических закономерностей не выявляется.
Основываясь на многолетнем опыте работы с подростками С.А.Кулаков (1996) предлагает следующие описательные черты психологически незрелой личности несовершеннолетнего:
1. В поведенческой сфере: эгоцентризм, избегание решения проблем, нестабильность отношений с окружающими, преимущественно однотипный способ реагирования на фрустрацию и трудности, неуверенность в себе, высокий уровень претензий при отсутствии критической оценки своих возможностей, склонность к обвинениям.
2. В аффективной сфере: эмоциональная лабильность, низкая фрустрационная толерантность и быстрое возникновение тревоги и депресии, сниженная или нестабильная самооценка, появление социофобий, агрессивность.
3. Искажения мотивационно-потребностной сферы: блокировка потребности в защищенности, самоутверждении, свободе, принадлежности, временной перспективы.
4. Наличие когнитивных искажений, усиливающих дисгармонию личности, “аффективная логика”:
“произвольное отражение” - формирование выводов при отсутствии свидетельства в его поддержку, например: “я-неудачник” или “я-супермен”;
“селективная выборка” - построение заключения, основанного на деталях, вырванных из контекста: “меня в школе никто не любит, так как я плохо учусь”;
“сверхраспространенность” - построение глобального вывода, основанного на одном изолированном факте;
“абсолютное мышление”, проживание опыта в двух противоположных категориях: “все или ничего”, “мир или черный, или цветной”;
ориентация на слишком жесткие нормы и требования, перфекционизм, нетерпимость и нетерпеливость, не позволяющие отношениям личности обрести устойчивость;
“персонализация” - отнесение внешних событий к собственной личности при отсутствии аргументов для такой связи: “эта реплика не случайна, она относится ко мне”;
преувеличение негативных событий и минимизация позитивных, что приводит к еще большему снижению самооценки, неприятию “обратных связей” и способствует закрытости личности.
Все вышеперечисленные признаки психологического инфантилизма определяются методом клинико-психологической беседы и в общем патопсихологическом обследовании, при необходимости дополненном консультацией врача.
Из стандартизованных методик только ПДО имеет специальную шкалу инфантилизма (Личко А.Е.,Вдовиченко А.А.,Иванов Н.Я.,Озерецковский С.Д.,1985), но она имеет одностороннюю направленность (если этот показатель есть, то это однозначно есть и в поведении, но если он не указывает на инфантилизм, то в клинике это все же может наблюдаться), как и большинство других шкал. Кроме того, заполнение опросника индивидами с пограничной умственной отсталостью резко снижает его достоверность (его показатели значительно расходятся с клинико-психологической оценкой). Сам автор ПДО,Личко А.Е.,считал, что приоритет остается за клинической оценкой опытного эксперта, а данные опросника носят вспомогательный характер, сама методика создана для возможностей массового обследования и помощи начинающим специалистам. Дополнительно можно отметить, что в эжспертной ситуации искажаются показатели всех личностных опросников (не только ПДО), только половина полученных профилей личности достоверно интерпретируется, поэтому все вышесказанное относится ко всем стандартизованным личностным методикам опросникового типа, хотя они и сохраняют свою ценность для определения прямой лживости, симуляции, иных вариантов установочного поведения, а получение высокодостоверного,”искреннего” профиля является существенным признаком искренности свидетеств подэкспертного.
Рядом авторов считается, что существенным показателем личностной зрелости является способность к интроспекции, то есть возможность интересоваться и анализировать не внешние объекты, а внутренний мир (мысли, чувства, поступки, побуждения, мотивы и т.д.). Обычно эта способность формируется к 18 годам, но у некоторых подростков может появиться и в 14-15 лет.
При индивидуальной диагностике формализованные методы изучения личности применяются только после базового патопсихологического и клинико-психологического исследования. Они включают широко распространенные профили личности MMPI и Кеттелла, Патохарактерологический диагностический опросник для подростков А.Е.Личко и Н.Я.Иванова (варианты 1983 и 1992 годов), Цветовой Тест Отношений (ЦТО) А.М.Эткинда (1985), Цветоассоциативный эксперимент (ЦАЭ) И.И.Мамайчук, В.П.Смирнова (1995). В виде вспомогательного инструментария можно использовать серию методик, направленных на изучение самосознания: самооценку, локуса контроля, ценностных ориентаций и т.д. , учитывая своеобразие подростковой аудитории.
Методы формализованной количественной оценки личностных параметров явно недостаточны для анализа поведения подростка в инкриминируемой ситуации. Наиболее адекватен в этом случае концептуальный аппарат теории деятельности. Криминальная ситуация с этой точки зрения рассматривается как взаимодействие личности с конкретной ситуацией. Для анализа личности в данном случае применяются концепты мотива, цели и операции. Мотив - это высокий смысловой уровень организации деятельности. Цель - это целеполагающий уровень (подчиненная по отношению к мотиву категория, это стратегия возможной реализации мотива). Операция - инструмент, средство, действие, воплощение намеченной стратегии (цели). Личностные особенности отражаются в мотиве и целях, ситуация же отражается в целях и операциях.
Мотивы человеческой деятельности являются производным понятием от потребностей индивида. В свою очередь потребности складываются в иерархию (по Маслоу), где первые потребности являются важными для выживания индивида как биологического существа, а последние являются обязательными для его чувства личностной идентичности. Эти потребности формируют нормальные социально-значимые и социально-одобряемые мотивы деятельности:
1) физиологические потребности, формирующие мотив материального успеха, что в криминальном варианте выражается в корыстных мотивах преступления;
2) потребность в физической и психологической безопасности, формирующая мотив самозащиты в виде адекватных компенсаторных механизмов и психологических механизмов защиты (Ташлыков, Грановская и Кржан.). В криминальном варианте — это физическая самозащита при нападении (Лоренц К., 1994) или собственно насильственное сверхагрессивное поведение на действенном уровне при очевидном несоответствии реальной угрозы и субъективном ее восприятии.
3) необходимость в привязанности и любви, формирующая мотив избегания чувства одиночества, что в асоциальном варианте проявляется в бродяжничестве у детей и подростков, когда подросток получает в суррогатном виде родительскую любовь со стороны своей референтной группы;
4) потребность в уважения со стороны членов общества, что детерминирует мотив приятия со стороны окружающих людей, который становится особенно значимым в подростковом возрастном периоде. Если же этого не происходит, то несовершеннолетний уходит в ту субкультуру, в которой он соответствует ее сниженному порогу требований (криминальная субкультура во всех проявлениях);
5) потребность в самореализации, определяющая мотив самоутверждения и достижения, что характерно для всех людей. При гипертрофированной потребности в самореализации в виде запредельной “жажды власти” это может приобретать самые разные криминальные формы.
Исследования последних лет показали, что структура мотивации криминальных деяний претерпела существенные изменения. Так, если в 1989 году делинквентные подростки совершали ООД по мотивам материального обогащения в 34% случаев, по подражению в 18%, а для обеспечения жизнедеятельности — 14% случаев, то в 1994 году мотив материального обогащения упал до 17%, мотив подражания повысился до 44%, а мотив обеспечения жизнедеятельности до 23%. Таким образом, наблюдается повышение роли групповых преступлений с немотивированной агрессией, а также усиление бедности, повысившая процент преступлений в целях обеспечения физиологических функций организма (Горьковая И.А., 1996).
На основании многолетнего опыта работы предлагается классификация мотивов противоправного поведения у несовершеннолетних, важность чего отмечается в статье 68 УПК РФ:
1) Биологические мотивы, обеспечивающие физиологическое выживание организма (зачастую подросток кормит алкоголизирующихся родителей и младших братьев и сестер): украл еду, дрова и т.д.
2) Общегуманные мотивы, удовлетворяющие личные потребности родных и близких. Например, украл куклу для своей сестры, велосипед для младшего брата.
3) Корыстные мотивы с целью обогащения.
4 Инфантильные мотивы, где отсутствуют цели жизнеобеспечения или наживы, а превалируют гедонистические цели с романтическим и приключенческим флером. Например, ограбление ларька с целью “приятного” проведения досуга в компании. Остатки еды раздаются соседям, а невыпитое шампанское “расстреливается” в потолок.
5) Мотивы самоутверждения в рамках реакции подражания референтной группе (различные варианты группового асоциального и антисоциального поведения).
6) Агрессивные мотивы, куда входят хулиганство, акты вандализма и месть как дифференцированная, так и недифференцированная по направленности.
7) Мотив страха, возможный в двух вариантах: а) подчинение в силу психологической зависимости от членов группы или ее руководителя и б) принуждение в силу физической зависимости и прямых угроз расправы. Именно здесь наиболее рельфно выступает борьба мотивов, когда субъект осознает и понимает противоправность деяния, но не может руководить своими действиями.
Следует хорошо различать мотивацию и мотивировку. Мотивировкой называются предъявляемые индивидом мотивы его поступков, которые могут не совпадать с истинной мотивацией с разной степенью осознанности (от подсознательного избегания социально неодобряемого мотива до прямой лжи).
Для оценки степени зрелости личности следует проанализировать способность индивида к эмпатии (сопереживание, сочувствие), способность к экстраполяции (способность поставить себя на место другого и понять его чувства и переживания), сформированность чувства вины, отношение к своему будущему, возможности предвидеть результат своих действий, оценка степени осознанности иерархии мотивов.
Для оптимального понимания процесса формирования личности следует оперировать таким интегральным понятием как “личностная идентичность”, подробно рассмотренным Э.Эриксоном (1968).
Личностная идентичность — это чувство индивидуальной самотождественности, преемственности (во времени) и единства (цельности) личности. Сознание идентичности необходимо для полноты жизнедеятельности и чувства самодостаточности. При наличии кризиса идентичности на индивидуальном уровне создаются предпосылки для распада личности как на моральном уровне, так и на физическом (аутоагрессия). На макросоциальном уровне это кризис идентичности социальных групп, наций и даже эпох. Как считает Б.С.Положий (1993) можно выделить три основных варианта кризиса идентичности:
— “Апатический”, выражающийся в утрате жизненного тонуса, снижении активности личности, нарушении целеустремленности деятельности; в аффективной сфере появляются тревожно-депрессивные переживания, резкое снижение самооценки; в коммуникативной сфере — ограничение контактов, несвойственная ранее замкнутость; в целом появляется сугубо пассивный подход к жизни.
— “Агрессивно-деструктивный” вариант характерен активизацией инстинктов агрессии и разрушения; преобладает аффект злобы, ненависти ко всему окружающему, в мышлении появляется паранойяльный оттенок. Эти личности в основном формируют маргинальные слои общества или уходит в экстремистские объединения.
— Третий вариант, “негативистический” описывается скептически-пессиместическими настроениями, негативным настроем на окружающее. Активной антисоциальной деятельности обычно нет, но на окружающих оказывается “моральное давление” с целью вызвать тот же негативный настрой.
Эти три варианта кризиса идентичности тесно связаны с механизмами компенсации, которые носят не конструктивный характер (Положий Б.С., 1996):
а) аномический, то есть утрата значения смысла жизни, ранее значимых целей, попытки отгородить себя от жизни вплоть до суицидальных. В преморбиде это лица с тревожно-депрессивными чертами характера, с невысокой самооценкой, со слабо структурированной личностью;
б) деструктивно-диссоциальный вариант с активными экстрапунитивными тенденциями, с жаждой разрушения в любых проявлениях, нередки объединения в экстремистские группы. Обычно это возбудимые акцентуанты;
в) магифренический вариант, когда сверхценный характер приобретают мистические идеи, большие количества людей увлекаются суггестивной психотерапией; склонные к мистическому мышлению занимаются эзотерическими науками или уходят в тоталитарные или эзотерические объединения. Ясно, что такой механизм психологической защиты ведет к деградации личности, резкому снижениею ее волевых качеств, потере личностной сводобы, замене конструктивных способов решения жизненных проблем суррогатными формами существования.
Юношеский возраст характеризуется кризисом идентичности, состоящим из социальных и индивидуально-личностных выборов, идентификаций и самоопределений. Для анализа этого кризиса обычно используются троякие сопоставления:
а) сравнение представления о себе с идеальным образом “Я”, включающем и физические характеристики;
б) сравнение представления о себе с представлением об окружающих;
в) оценка расхождения между представлением о себе и индивидуальным моральным кодексом — “вина”.
В подростковый возрастной период зачастую происходят ”сбои” в формировании адекватной идентичности, которые Э.Эриксон, а за ним и И.С.Кон описывают следующим образом:
1) уход от психологической интимности, избегание тесных межличностных отношений;
2) размывание чувства времени, неспособность строить жизненные планы, страх взросления и перемен;
3) размывание продуктивных, творческих способностей, неумение мобилизовать свои внутренние ресурсы и сосредоточиться на какой-то главной деятельности;
4) формирование “негативной идентичности”, отказ от самоопределения и выбор отрицательных образцов для подражания.
Следует различать понятия правосознание личности и знание морально-этических норм, так как при “негативной идентичности” вполне возможен вариант знания морально-этических норм, которые не входят в правосознание данной личности В правосознание входит когнитивный компонент в виде знания законов и правовых норм поведения, тогда как морально-этическая зрелость личности отражается в умении соотносить действия личности и нормы права, убеждения личности и существующих норм права, а также позиции личности к проступкам, нарушениям и преступлениям.
Эти теоретические концепции дают систему понятий для выяснения степени зрелости личности. Стандартные, жестко структурированные методики в настоящее время не созданы, но имеются практические приемы, позволяющие оценивать эти характеристики.
Для того, чтобы это выяснить, подростку можно предложить такие ситуации, как: а)“Робинзон Крузо” - “Ты на необитаемом острове после кораблекрушения. Что тебе надо, чтобы жить на этом острове?”; б)“Счастье человечества” - “Ты изобретатель и ученый. Что бы ты хотел изобрести для людей?”;в) ситуация “Миллион” - “У тебя миллион. На что бы ты потратил?” и т.д.
Также можно предложить модифицированный, в соответствии с данными целями, вариант методики “Незаконченные предложения”:
1. Сделал бы все, чтобы забыть...
2. Моей самой большой ошибкой было...
3. Надеюсь на...
4. Если бы я знал, что никто не узнает, то я бы...
5. Наступит тот день...
6. Моей самой большой удачей было...
7. Самое худшее, что мне пришлось совершить...
8. Самое лучшее, что мне пришлось совершить...
9. Моя наибольшая слабость заключается в том...
10. Когда у меня начинается полоса неудач...
11. Когда я думаю о потерпевших от моих поступков...
12. Вспоминая своего следователя или инспектора...
13. Я попал в спецальное учреждение потому, что...
14. Через 1 год любые поступки...
В связи с трудностями вербализации своих чувств, мнений, ощущений (алекситимия) у большинства подростков данного контингента, предлагается и стандартизованная анкета, где нужно только выбирать наиболее правильный с точки зрения испытуемого ответ.
а) приносит мне выгоду;
1. Справедливо то, что б) выгодно моим друзьям;
в) справедливость и выгода не совпада ют, это разные вещи.

а) когда совершаешь нехороший посту пок;
2. Стыдно тогда, б) когда попадаешься;
в) стыд не дым, глаза не ест.

а) сегодняшним днем;
3. Надо жить б) думать о будущем;
в) по справедливости.

а) надо, если сделал плохо;
4. Жалеть о свершив- б) надо, если попался;
шемся в) никогда не надо.

а) нельзя;
5. Красть б) можно, но попадаться нельзя;
в) можно, но не у друзей.

а) силу;
6. Уважаю больше б) ум;
всего в) честность.

а) исправляет;
7. Спецучреждение б) делает ребят хуже;
в) ребята какие есть, такими и остались.

а) помогла мне;
8. Инспектор б) испортила мне жизнь;
в) ничего для меня не сделала.
Предложенные методики рекомендуется применять совместно, чтобы дифференцировать ответы по принципу ожидаемого, социально приемлемого поведения и истинную поведенческую установку. В отдельных случаях представляется целесообразным дополнительно верифицировать полученный результат при помощи ввода ряда понятий (удача, обида, прошлое, будущее, близкий человек и т.д.) в пиктограммы.
После оценки способности личности к осознанию смысла своего поведения в инкриминируемой ситуации, следует исследовать способность ее к регуляции своей деятельности. В данном случае анализируется целенаправленность действий, способность удержать первоначальную цель, так как нередко инфантильные подростки легко переключаются на цели более низкого уровня (например, пришли в детское учреждение с целью воровства, но заигрались на компьютере).
На операционном уровне следует анализировать наличие плана действий, контроль за соответствием разворачивающейся ситуации намеченному плану и коррекцию действий в непредвиденных обстоятельствах.
Прогностические способности личности рассматриваются в следующих аспектах: знал ли о наказуемости данного деяния, на что надеялся, думал ли о последствиях и имел ли планы по сокрытию и как их реализовывал.
Для анализа личности подростка серьезное значение имеет учение о личностных девиациях, которое подробно будет рассмотрено в главе, посвященной военной экспертизе.
Диагностика малолетних (детей моложе 14 лет) здесь также не рассматривается, поскольку такие индивиды в соответствии со статьей 20 (10) не могут являться обвиняемыми. Тем не менее эта проблема имеет значение при экспертизе свидетелей и потерпевших, что и будет рассмотрено в главе 6.
Традиционно психологу юристы привыкли задавать вопрос о наличии эйдетической памяти у подэкспертного, которая, как ранее считалось, увеличивает достоверность показаний свидетеля. На практике эйдетическая память у взрослых людей встречается настолько редко (доли процента), что проверять ее психологическими методами не имеет смысла.
Рассмотрим варианты экспертных решений при разных соотношениях уровня интеллектуального развития подростков, его личностной зрелости и тяжести ООД. Тяжесть ООД входит в психологическую картину, так как разным видам делинквентного и преступного поведения атрибутируется разная степень табуированности в определенный исторический период развития данного общества. Следовательно, чтобы нарушить норму поведения с высокой степенью запретности, требуются более глубокие нарушения личностных структур, чем для несоблюдения нормы с более низкой степенью запретности. Из истории Древней Руси известно, что кусок хлеба, украденный голодным, считался малым грехом, не наказуемым даже обществом, а не только юридическими нормами. Из современной истории мы знаем, что на о.Сицилия словом “бандит” матери хвалят своих детей. Эта же идея заложена и в Уголовном Кодексе - если за меньшие нарушения несовершеннолетние до 16 лет не судятся, то за особо тяжкие (перечень приводится в ст.20 ч.2 УК РФ ) ответственность несется с 14 лет. Более глубокие личностные нарушения предполагают худший прогноз поведения личности, возможность рецидива и, следовательно, требуют более серьезных пенитенциарных и психо-коррекционных мер. В неявной форме без каких-либо норм это положение используется и при производстве судебной психолого-психиатрической экспертизы.
Поскольку понятие “вменяемости” является юридическим и входит в прерогативу суда, то эксперт имеет право делать вывод о способности испытуемого к степени осознания и регуляции своей деятельности в процессе совершения ООД (способность к ОРД). Вывод может быть сделан в трех вариантах:
1) был способен полностью осознавать и понимать значение и смысл своих действий и регулировать свою деятельность в процессе совершения ООД;
2) не мог понимать и осознавать смысл и значение своих действий и регулировать свою деятельность в процессе совершения ООД;
3) не в полной мере мог осознавать и понимать значение и смысл своих действий и руководить ими в процессе совершения ООД, или, в принципе мог понимать и осознавать смысл и значение своих действий, но не мог в полной мере руководить ими в процессе совершения ООД.
При диагностированной имбецильности у несовершеннолетнего практически однозначно в практике экспертизы делается вывод о полной неспособности к ОРД.
В случае глубокой дебильности также чаще всего делается подобный вывод. Редко, но бывают решения комиссии о все-таки имевшемся понимании смысла содеянного, это касается гомицидов (убийств) в рамках ранее действовавшего Уголовного Кодекса. По УК 1997 такие субъекты подпадают под действие статьи 22, определяющей им ограниченную вменяемость.
Испытуемые с легкой дебильностью по УК-1961 всегда признавались вменяемыми, полностью способными к ОРД, а при умеренно выраженной дебильности происходил тщательный анализ криминала с дополнительными психологическими обследованиями и решение могло быть принято как в ту, так и в иную сторону.
По УК-1997 испытуемые с любой степенью дебильности имеют общий диагноз “Олигофрения” и подпадают под действие статьи 22 об ограниченной вменяемости. Но, по всей видимости, глубина интеллектуального дефекта будет учитываться при выборе ограничительных и психокоррекционных мер.
Таким образом, в настоящее время особо тщательный клинико-психологический анализ будет происходить при дифференциальном диагнозе между легкой дебильностью и пограничной умственной отсталостью (субнормальным интеллектом), которая является вариантом нормы. В этой ситуации как патопсихологическое, так и психометрическое исследования являются обязательными.
Сложнее обстоит дело при сочетании дефектного интеллекта в рамках олигофрении или резидуального органического поражения головного мозга с эмоционально-волевыми нарушениями (психопатоподобными нарушениями поведения) или личностными девиациями (психический инфантилизм).
В отдельных случаях могут привести к затруднениям некоторые постулаты статей 20 и 22 в их соотнесении с психологической и юридической реальностью. Таким образом, получается, что психически здоровый подросток с нормальным интеллектом с нормальным интеллектом, но с личностной незрелостью (психический инфантилизм в рамках младшего поросткового периода до 14 лет) не попадает под действие Уголовного Кодекса. В то же время человек с психическими нарушениями попадает под действие такового в виде ограниченной вменяемости. Видимо, в дальнейшем юридическим учреждениям и законодательным органам следует уточнить позицию по этому вопросу.
Проанализируем возможные экспертные выводы при наличии эмоционально-волевых и личностных нарушений. Предполагается, что в данном случае интеллект сохранен. Эксперт должен принять решение о соответствии психического инфантилизма определнному возрастному периоду (младший подростковый до 14 лет, средний подростковый от 14 до 16 лет, старший подростковый свыше 16 лет до 18). В этом случае однозначно ясно какие статьи уголовного Кодекса применяются к таким субъектам.
Сочетание олигофрении даже в степени легкой дебильности с выраженными эмоционально-волевыми нарушениями на основе этого и с явлениями личностной незрелости в ряде случаев может соответствовать полной неспособности к ОРД.
В качестве примеров судебно-психологической экспертизы несовершеннолетних, проблем, которые встают в процессе ее проведения, обязательных для её полноты аргументов, отраженных в заключении , и характера формирования выводов приведем несколько заключений. Первые пять примеров относятся к группе более легких ООД (кражи, наркотики), но с разной степенью психического дефекта и разными выводами комиссии. Следующие четыре — более тяжелые преступления против личности, связанные с разбоем, грабежом или хулиганством с серьезными последствиями (также разная степень психических нарушений и разные выводы), последние четыре — тяжелые преступления (убийства, избиения, закончившиеся смертью потерпевших) с теми же вариантами. Следует учесть, что экспертизы проводились до вступления в силу УК РФ 1997 года, поэтому вопрос об ограниченной способности к ОРД на рассматривался.
Пример подэкспертного Сергея Ф., 17 лет, проходившего экспертизу на стражном судебно-психиатрическом отделении Судебно-Медицинской Экспертной Службы Санкт-Петербурга. Подэкспертный родился девятым ребенком в асоциальной семье (родители алкоголики, рано умерли). Воспитывался в детских домах и закончил 8 классов вспомогательной школы. Затем направлялся в ПТУ по специальности “маляр”, но не смог там учиться. Из-за невозможности найти работу совершил кражу. В 1990 году в возрасте 9 лет находился в детской психиатрической больнице с диагнозом “Выраженная дебильность, аффективно-волевая неустойчивость, эпилептиформый синдром”. С тех пор три года непрерывно помещался в больницу по причине многократных побегов из интерната. В 1995 году отмечена суицидная попытка (вскрыл вены). На амбулаторной судебно-психиатрической экспертизе, несмотря на заключение о сниженном интеллекте до степени легкой дебильности, возникли сомнения в данном выводе в связи с более глубокими нарушениями интеллекта в клинической картине. Наряду с этим, бабушка подэкспертного утверждает, что “он прикидывается умственно отсталым”. Таким образом, сосуществуют параллельно три различные точки зрения на развитие интеллекта в рассматриваемом примере: 1)норма; 2) умственная отсталость в степени, не лишающей его способности к ОРД; 3) нарушения интеллекта, лишающие его к способности к ОРД.
Внешне подэкспертный грацилен, со множественными органическими стигмами, свидетельствующими о пренатальной патологии (микроцефалия, левостороннее сдавление черепа с искажением лицевой части, небольшая разница размера глазных щелей, микроочаговая неврологическая симптоматика, обнаруженная невропатологом). В процессе обследования явно хотел выглядеть умным, солидным, работоспособным, очень старательным, “взрослым”, ответственным человеком.
Далее, следует текст заключения по экспериментально-психологическому обследованию, представленного на комиссию. Акцентируем внимание на то, что жирным шрифтом дается сам текст заключения, а комментарии к нему, дающиеся психологом на комиссии в устной форме, обычным шрифтом.
“Испытуемый контактен, беседует охотно, добродушен, очень отзывчив на хорошее отношение и на похвалу. Эмоциональные реакции инфантильные — очень непосредственные, живые, с детской мимикой; при выполнении пиктограмм рисует с увлечением, мгновенно теряя смысл задания и переключаясь на творческий процесс (признак нецеленаправленности деятельности, слабого удержания истинной цели и быстрого переключения на частные)”.
Все описанное является аргументацией отсутствия установочного поведения или желания исказить результаты, а также незрелость волевых процессов, психического инфантилизма.
“Скрыл факт психометрического обследования, хотя в процессе работы радостно узнает знакомые задания и с удовольствием их выполняет, будучи уверенным в успешности (из-за чего полученная общая интеллектуальная оценка оказалась выше на три балла, чем при обследования на АСПЭ, квалификации интеллектуального уровня это не изменило”.
Здесь также ясно отсутствие аггравации. Кроме того, поскольку на амбулаторной экспертизе была получена другая оценка интеллектуального уровня, это следует отразить в заключении.
“Речь несколько торпидна, с грубыми нарушениями правильности произношения (иногда орфографическая, с произношением по написанию, чаще с вставлением дополнительных согласных), на фоне усталости или напряжения становится скандированной, появляются трудности в выборе слова, с моторной стороны дизартрична”.
В этом фрагменте видно, что эксперт- психолог должен владеть основными понятиями логопедии, педагогики начальной школы и дефектологии, то есть иметь навыки работы в детской патонейропсихологии.
“Экспериментально-психологические задания выполняет старательно, с ориентацией на успех, упорен и настойчив при выполнении простых заданий, но очень утомляем в процессе обследования. Активно интересуется успешностью своей работы и очень доволен при положительном ответе. Инструкции простые понимает сразу, но посложнее — поэтапно”.
Здесь описана высокая мотивация к работе, что тоже является признаком отсутствия аггравации. Отмеченная утомляемость и фазовые состояния - признак органических нарушений. Поэтапность усвоения сложных инструкций - признак интеллектуальных затруднений.
“Аттентивно-мнестические процессы грубо не нарушены, но существенно изменены по органическому типу (астенический вариант): при нормальном объеме внимания и достаточной помехоустойчивости в условиях гомогенной интерференции имеется истощаемость; инструкция к сенсибилизированной пробе не усвоена из-за интеллектуальных затруднений. Мнестические процессы грубо не нарушены - при объеме краткокременной памяти на нижней границе нормы мнестическая кривая устойчива и достаточно продуктивна, несмотря на очень торпидное воспроизведение. Когнитивные процессы сформированы слабо. Интерпретация идиом на уровне пословиц только тавтологическая, метафоры трактует только буквально. Сравнение пар понятий производит преимущественно на перцептивном уровне, редко давая частные признаки в очень примитивной формулировке, один раз дал хорошо известное родовое понятие (“Вовощи”). В прямой пробе на родовое понятие после помощи смог найти два таких обобщающих слова, но доминирует уровень обобщения только по частным признакам. В пробе “Исключение четвертого” быстро дал категориальные ответы в первых двух заданиях (хорошее знакомство), но остальные решает крайне неровно, с “мерцающим” уровнем мышления: то давая перечисление свойств, то называя признак исключенного, то правильно обобщая по частным признакам (“Все часы тикают, а копейка нет”). Выполнение пиктограмм практически недоступно (описано ранее). Чтение медленное, почти по слогам, орфографическое, почти нет орфоэпического, без интонационных знаков препинания, не замечает нелепо прочитанных слов, понимание прочитанного только глобальное. Письмо аграмматичное, часто фонетическое, но почерк правильный, автоматизированный (несмотря на то, что на фоне утомления появляется огрубленная моторика рук). Проба “Дом — дерево — человек” выполняется без признаков установочного поведения”.
Следует обратить внимание, что качественный анализ выполнения проб на вербальное мышление при патопсихологическом обследовании свидетельствует об имбецильности, несмотря на неплохую сформированность письменной речи.
“При психометрическом исследовании интеллекта обнаруживается крайне низкий уровень общей осведомленности, социальная ориентация чуть лучше, хотя в данном субтесте выявилось, что уровень мышления и степень осознания явно выше возможностей экспрессивной речи. Счетные операции второго порядка не сформированы совсем, не знает даже фрагментов таблицы умножения, операции на сложение в пределах двадцати выполняет на наглядно-действенном уровне, но быстро; на вычитание — с трудом. Субтест на уровень обобщения является самым высоким среди вербальных в силу привычности и хорошей известности испытуемому задания. Дефинитивное мышление крайне слабое — определения только на дескриптивном уровне с очень примитивной формулировкой. Невербальные субтесты выполняются значительно лучше, особенно на аналитический и предметный конструктивный праксис. Вербальный интеллект на одну сигму ниже невербального, что соответствует выявившемуся в процессе патопсихологического обследования дефициту левополушарных функций по сравнению с большей сохранностью правополушарных (при ненарушенной межполушарной ассимметрии головного мозга)”.
Отсюда понятно, что следует совмещать, особенно в спорных случаях, патопсихологическое обследование с психометрическим, а для понимания и интепретации этих случаев необходио владеть категориальным аппаратом нейропсихологии. В особо сложных и спорных случаях можно провести и нейропсихологическое исследование, но для этого требуется специалист с соответствующим навыком работы (нейропсихолог).
Заключение — нейродинамика изменена по органическому типу (астенический вариант, сочетающийся с торпидностью); интеллект соответствует уровню глубокой дебильности; имеются выраженные признаки психического инфантилизма. Использованные методики - исследование аттентивно-мнестических процессов; исследование вербального мышления, пиктограммы; тест на технику чтения и письмо; полное психометрическое исследование интеллекта по батарее Векслера; тест “Дом - Дерево - Человек””.
Оценка по WAIS — 64/74=66 ( первая цифра — вербальный интеллект, вторая — невербальный, после знака равенства — общий IQ).Таким образом, как видно из приведенного заключения, у подэкспертного Сергея Ф. имеет место сочетание глубокой степени дебильности со значительным психическим инфантилизмом, не соответствующим его хронологическому 17-летнему возрасту, что в настоящее время полностью лишает его способности осознавать и понимать значение своих действий, правильно регулировать свою деятельность в соответствии с правовыми нормами
Максим С., 17 лет. Мальчик из не очень благополучной семьи, родители алкоголизировались, воспитанием не занимались, но прямых нарушений закона в семье не отмечается. С детства многократно поступал в психиатрическую больницу на детское отделение с диагнозом “Органическое поражение головного мозга с психопатоподобным поведением”, почему и имеет инвалидность второй группы. При психологическом обследовании был выставлен патопсихологический диагноз “Умеренно выраженные органические изменения нейродинамики, интеллект развит на уровне пограничной умственной отсталости”, хотя поведение мальчика явно не соответствовало его возрастной норме, а трудности обучения даже в спецклассе (вспомогательная программа) заставляли предполагать значительно сниженный интеллект. Исследование когнитивных процессов показало, что школьные трудности обусловлены не низким интеллектом, а нейродинамическими помехами (трудности сосредоточения, неусидчивость,быстрая утомляемость). На экспертизу попал вследствие многочисленных краж и сомнений в интеллектуальной достаточности. При обследовании у испытуемого обнаружилась метеопатия (головные боли и другие вегетативные реакции при изменении метерологических условий), ортостатические головокружения и другая вегетативная симптоматика. На приеме у психолога радостно узнал привычную обстановку психологического обследования и некоторые тесты, в беседе живой, непосредственный, с крайней инфантильностью мотивов и полным равнодушием к своему прогнозу.
“ Испытуемый активен, старателен, ориентирован на успех, без признаков негативизма или установочного поведения. Несмотря на многократные обследования в прошлом, конкретные задания не помнит. Из-за легкого клонического заикания временные ограничения в психометрической методике в вербальной части снижены. Испытуемый крайне импульсивен, с очень неустойчивым эмоциональным состоянием, с колебаниями уровня мышления (фазовые состояния органика). Плохо переносит монотонную деятельность, легкую даже для его интеллектуального уровня, раздражается. Очень утомляем. При внешней подвижности работает медленно, также замедленно усваивает инструкции. При напряженной работе наблюдается неусидчивость, доходящая до акатизии. “
В данном описании видны выраженные органические изменения, несмотря на то, что когнитивные процессы сформированы значительно лучше (соответствует подкорковым нарушениям — см.главу 9).
“Аттентивно-мнестические процессы умеренно изменены по органическому типу - объем внимания снижен, затруднена врабатываемость, резко падает продуктивность работы при гомогенной интерференции. При высоком объеме кратковременной памяти кривая запоминания истощающаяся с привнесением лишних слов. Не выполняется проба Пиаже на родовидовые конструкции.” Видимо, обусловлено сниженным объемом внимания “Переносный смысл идиом доступен на уровне пословиц не только простых, но и средней сложности, хотя и хорошо знакомых. Сравнение пар понятий выполняет на обобщение по родовому понятию, но дифференцирует по частным и перцептивным признакам, уровень обобщения — самый высокий субтест в вербальной части профиля интеллекта. “Исключение четвертого” выполняется правильно, доступны задания средней сложности. Несмотря на частичное знание таблицы умножения, счетные операции второго порядка заменяет на сложение. Общая осведомленность крайне низкая, ниже общего интеллектуального уровня и социальная ориентация. Западают графомоторный субтест и внимание. Интеллект в целом на уровне пограничной умственной отсталости.
В суждениях и поведении инфантилен. Несмотря на знание некоторых социальных норм, не применяет их в жизни (как и знание таблицы умножения не применяется в решении задач), Субтест на социальную ориентацию ниже интеллектуального уровня.
Заключение — нейродинамика с умеренно выраженными органическими изменениями; интеллект — пограничная умственная отсталость; психический возраст не превышает уровня 14 лет.
Использованные методики — исследование аттентивно-мнестических процессов; исследование вербального мышления; полное психометрическое исследование интеллекта Векслера; тест Рейвена. “
IQ по WAIS — 82/75=78. Комиссия поставила диагноз “Органическое поражение головного мозга с выраженными изменениями личности в степени, лишающей способности правильно осознавать и ... (далее для краткости будем писать: в степени, лишающей ОРД или ограничивающей способности к ОРД).Следует заметить, что в дальнейшем не исключена и компенсация имеющихся нарушений по мере “дозревания” психофизиологических процессов, при дополнительных значительных вредностях (тяжелые ЧМТ и т.п.) возможно и резкое ухудшение.
Алексей Т., 16 лет. Испытуемый в детстве трижды поступал в психиатрическую больницу, где в 1990 году проходил и психологическое обследование, в котором выявились легкие органические изменения астенического типа, истероидные черты характера и интеллект, соответствующий умеренно выраженной дебильности. Окончил 5 класоов вспомогательной школы, ушел из неё, нигде не работал, вел асоциальный образ жизни. В 1992 году после нескольких краж проходил Судебно-психиатрическую экспертизу, которая определила ему невменяемость на основании наличия олигофрении и выраженного психического инфантилизма. В 1995 году после повторных краж проходил амбулаторную СПЭ, которая нашла умеренно выраженную дебильность, но не определила психический инфантилизм и из-за разноплановости информации, необходимой для экспертных выводов, направила его на стационарную СПЭ.
“ Испытуемый контактен, активен, очень импульсивен, множество опережающих реакций никак не корректирует. Эмоциональные реакции несколько инфантильны. Обследование 1990 года помнит плохо, только конструктивные задания. В работе (в отличие от данных 1990 г.) ориентирован на успех, дает хорошее волевое усилие при затруднениях. Аттентивно-мнестические процессы имеют легкие органические изменения астенического характера (при нормальном объеме внимания наблюдается истощаемость, снижена переключаемость, из-за чего не выполнена сенсибилизированная проба при доступности инструкции; память в норме). Церебрастенические явления, описанные в 1990 году, практически компенсированы.”
Видимо, именно отсутствие волевого усилия и более значительные, чем в настоящее время, астенические нарушения нейродинамики обусловили и более низкий результат при исследовании когнитивных процессов. Кроме того, именно астенические (церебрастенические) нарушения успешнее всего компенсируются с возрастом и лечением.
“ Тем не менее, наблюдаются колебания уровня мышления, особенно на фоне утомления, мышление носит органоидный характер. Переносный смысл идиом на уровне метафор доступен, но пословицы правильно интерпретирует только простейшие, хорошо знакомые, остальные — буквально. Сравнение пар понятий производит крайне неровно, применяя как родовые понятия, так и частные признаки, не дифференцируя их. “Исключение четвертого” выполняет только в простейших заданиях, доступных при легкой дебильности. Чтение медленное, с ошибками, неправильными прочтениями длинных слов, часто по догадке, без знаков препинания и интонаций, техника чтения соответствует уровню интеллекта. Письмо значительно слабее и, вероятнее всего, отражает педагогическую запущенность и собственное негативное отношение к обучению. Полное психометрическое исследование дает довольно равномерный профиль интеллекта с наиболее успешными субтестами на уровень обобщения и аналитический конструктивный праксис на уровне легкой дебильности. Счетные операции второго порядка не автоматизированы (хотя понимание смысла умножения и деления есть), некоторые задания на счет выполнены со значительным превышением времени (не учитываются при оценке). Остальные субтесты выполнены на уровне умеренно выраженной и даже глубокой дебильности. Вербальный интеллект незначительно превышает невербальный. Общая оценка соответствует легкой дебильности
Из личностных особенностей обращает на себя внимание довольно низкая самооценка (при внешне уверенном поведении), очень высокая эмоциональная лабильность, высокая внушаемость, довольно богатая речь, не соответствующая реальным интеллектуальным возможностям, легкомыслие (знает свой прогноз, но переживает грядущее наказание очень формально), низкое чувство ответственности даже за себя. Ранее описанные истероидные черты в настоящее время не проявились, а заполнение личностных опросников для обнаружения тонких характерологических особенностей невозможно из-за дефектного мышления.
Заключение - аттентивно-мнестические процессы имеют легкие органические изменения астенического характера; интеллект - легкая дебильность; психический инфантилизм.”
IQ по WAIS — 73/69 =69. На комиссии было решено, что психический инфантилизм носит неглубокий характер и, скорее всего, обусловлен истероидными чертами характера. Легкая дебильность не нарушала способности испытуемого к ОРД (вопрос об ограниченной способности тогда еще не стоял).
Николай Б., 16 лет. Подэкспертный окончил 6 классов вспомогательной школы, девять раз поступал в психатрическую больницу (психологическое обследование не проводилось ни разу, поэтому проанализировать динамику психических нарушений невозможно). Постоянно совершал кражи, употреблял наркотики. По причине многократных поступлений в ПБ направлен на СПЭ.
“Испытуемый спокоен, старателен, ориентирован на успех, без признаков установочного поведения. В суждениях несколько легковесен, но психического инфантилизма нет. Некоторые задания узнает (ранее многократно их делал), но конкретного содержания не помнит. Аттентивно-мнестические процессы грубо не нарушены, но несколько неустойчиво внимание и чуть торпидна кривая запоминания. Недоступна проба Пиаже на родовидовые конструкции. Интерпретация идиом доступна только на уровне простейших метафор, трактовка пословиц невозможна. Процесс сравнения пар понятий очень снижен — обобщает только при помощи, доступны только перцептивные признаки, дифференцирует также по перцептивным, но превалирует функциональное сравнение. Недоступно выполнение пробы “Исключение четвертого”, дает конкретно-ситуационные суждения. Также не может выполнить перечисления автоматизированного ряда (месяцы). Счетные операции второго порядка не сформированы (задачу в прямой формулировке на умножение решил, но в инверсной не может, таблицу умножения не знает). Дефинитивное мышление только тавтологическое. Вербальный интеллект развит на уровне умеренно выраженной дебильности. Техника чтения несколько выше уровня интеллекта, как и вообще процессы, тренированные в школе, развиты лучше остальных (счет и обобщение). Невербальные субтесты выполнены гораздо лучше, невербальный интеллект соответствует пограничной умственной отсталости. Профиль интеллекта в целом очень диссоциативен (типично для резидуальной органики). Общая формальная оценка соответствует легкой дебильности, хотя качественные особенности — умеренно выраженной дебильности.
Заключение — нейродинамика без грубых нарушений; интеллект — умеренно выраженная дебильность.”
IQ по WAIS — 66/79=70. В тексте заключения указано, что некоторые задания многократно делал. Имеются ввиду вербальные задания, предъявляющиеся как психиатрами, так и психологами. Обращает на себя внимание значительный разрыв (полторы сигмы) вербального интеллекта и невербального. Это типично для резидуально-органических корковых поражений, подкорковых нарушений (явных нарушений нейродинамики) не отмечается. Здесь понятна и роль психометрии интеллекта, без которой эти явления не были бы обнаружены. Общая оценка уровня интеллекта соответствует качественным характеристикам вербального мышления, поскольку это определяется психолого-педагого-психиатрической традицией, но соотношение поведенческих особенностей, способы общей оценки интеллекта при существенной диссоциации отдельных когнитивных процессов или вербального-невербального интеллекта требуют тщательного и массивного академического исследования, прежде чем можно будет ввести их в экспертную практику. Диагноз и вывод комиссии — Последствия органического поражения головного мозга с умеренно выраженными изменениями личности и склонностью к наркотизации и алкоголизации. Имеющиеся отклонения не нарушают способности к ОРД.
Дмитрий М., 14;7 лет (14 лет и 7 месяцев). Мальчик рос в достаточно благополучной крестьянской семье. От первого брака у матери двое детей (подэкспертный и его родной брат), во втором браке родился еще один братик. Сведений о психологической обстановке в семье нет , но родители социально благополучны. В десять лет испытуемый со злости (“Надоел”) застрелил двухлетнего братика (единоутробного) из охотничьего ружья, причем в начале следствия обвинил в этом отчима (отчима застали с момент, когда он стоял на коленях перед своим окровавленным сыном), но потом полностью признался в содеянном. Был помещен в психиатрическую больницу на принудлечение с диагнозом “Шизофрения”, через год выписан с постановкой на учет в ПНД с диагонзом “Детская шизофрения, синдром Кандинского-Клерамбо”. Вел асоциальный образ жизни, учиться не хотел, занимался кражами. Еще дважды госпитализировался в ПБ. Из анамнеза известно, что до 9 лет страдал ночным энурезом. Во время нахождения в ПБ сказал, что уже года два испытывает галлюцинации, голос приказывал убить брата. Невропатолог в больнице описывает очаговую микросимптоматику справа. Имелись периодические агрессивные состояния, описывалось брутальное психопатоподобное поведение. В этой же больнице возникла проблема дифференциального диагноза — шизофрения, эпилепсия, рассеянный склероз, tumor лобной доли (опухоль)? Из -за многочисленных краж и ограблений было возбуждено уголовное дело с направлением на СПЭ, причем амбулаторная СПЭ по месту жительства (Псиковская область) отметила отсутствие специфических для эндогенного заболевания (шизофрении) изменений личности и направила его на стационарную СПЭ СМЭС СПб.
“Испытуемый живой, активный, инициативный, разговорчивый, мимика подвижная, эмоциональные реакции адекватные. Держится без чувства дистанции: вмешивается в речь экспериментатора, заглядывает в протокол. Все инструкции и вопросы схватывает на лету. В начале обследования проявилось установочное поведение, в связи с чем нейродинамика не оценивается. Тем не менее, наличие органических изменений сомнительно, так как испытуемый смог заполнить большое количество опросников без признаков утомления. Вербальное мышление на концептуальном уровне во всех пробах, причем даже при интерпретации сложных идиом дает четкие хорошие формулировки на высоком уровне. Пиктограммы стандартны, примитивны, чаще конкретно-ситуационны, без признаков структурных нарушений мышления. Признаков сниженного интеллекта не обнаруживается.
Характерологический тип — истеро-эпилептоидный: богатое фантазирование, жажда развлечений сочетаются с высокой агрессивностью, директивностью, эксплозивностью и жаждой признания. Этот же тип подтверждается и методикой ПДО, которая указывает на выраженную реакцию эмансипации, склонность к делинквентности, высокую вероятность формирования психопатии. Профиль личности MMPI дает симуляцию психотических расстройств.
Заключение — аттентивно-мнестические процессы грубо не нарушены; интеллект в норме; структурных нарушений мышления не обнаружено; выявляется истероидно-эпилептоидный тип акцентуации характера с высокой вероятностью формирования психопатии.”
Несмотря на короткое заключение, была проведена большая экспериментально-психологическая работа. Интеллект не просто в норме, но довольно хороший (видимо, средняя норма, что для данного контингента очень хорошо). Акцентировано внимание на точности формулировок и нет ни одного указания на возникновение латентных признаков или иных особенностей мышления. Описана эмоциональная сохранность и живая заинтересованность, что не соответствует формирующимся эмоционально-волевым нарушениям, а для проявления установочного поведения требуются достаточно сформированные волевые качества. Т.е., ни признаков, специфических для эндогенного заболевания, ни симптомов лобного поражения не наблюдается. Электрофизиологическое обследование выявило очаг пароксизмальной активности в левой височной доле, но ни одного верифицированного эпиприступа не наблюдалось, как нет и указаний на них в анамнезе. На комиссии испытуемый признался, что о голосах солгал по совету пациентов больницы. На дополнительном проективном психологическом обследовании (психолог — Киселёва О.А.) выявилось крайне негативное отношение в отчиму и ко всей психологической обстановке времени появления младшего брата с сохранением тёплого отношения к матери.
Комиссия под председательством проф. В.К.Смирнова вынесла решение: патохарактерологическое развитие личности, в прошлом — временное расстройство психической деятельности, ситуационно обусловленное, в настоящее время признаков шизофрении не наблюдается. Полностью способен к ОРД.
Александр З., 17 лет. Окончил 6 классов вспомогательной школы. С детства из-за грубых психопатоподобных нарушений поведения помещался в ПБ с диагнозом “Органическое поражение головного мозга с изменениями личности”. Поведение всегда носило брутальный характер - груб, жесток, непредсказуем в поведении, мучил животных (описывает мать). В поведении всегда отмечались черты более детсткие, чем присуще его возрасту. К уголовной ответственности привлечен из-за злостных хулиганских действий с насилием над личностью.
“Испытуемый многословен, долго рассказывает об обстоятельствах деликта, не дифференцируя существенное и несущественное. В поведении инфантилен. При выполнении заданий волнуется, появляется подкорковый тремор рук, но работает старательно с ориентаций на успех.
Аттентивно-мнестические процессы органического типа: очень низкий объем внимания с истощаемостью, резко падает продуктивность при гомогенной интерференции, недоступна сенсибилизированная проба, торпидна мнестическая кривая.”
“Подкорковый” тремор рук, выраженные органические изменения нейродинамики, наличие многочисленных органических стигм в строении черепа и соматической конституции (телосложении) — признаки генетической или перинатальной патологии, но нередко бывает и обилии таких признаков достаточно сохранные когнитивные процессы, это требует экспериментально-психологической проверки (см.главу 9).
“ Когнитивные процессы не сформированы: интерпретация идиом только тавтологическая, сравнение пар понятий производит по перцептивным признакам или дает ситуационные объединения. Даже прямая проба на родовое понятие выполнена не полностью. Проба “Исключение четвертого” недоступна (дает речевой штамп “Вещи”). Письмо не автоматизировано, пишет медленно с фонетическими ошибками. Чтение также слабо автоматизировано, часто по догадке, с низкой скоростью. Сложные слова читает практически по слогам. Автоматизированные ряды (месяцы, дни недели) называет медленно, обратное перечисление дает с трудом. Смутно помнит фрагменты таблицы умножения, но операции второго порядка не сформированы. Тем не менее, субтест на счетные операции самый высокий среди вербальных. Дефинитивное мышление практически отсутствует, дает оценочные определения (“Это красивое”, “Это когда холодно”). Крайне слаб сукцессивный гнозис. Единственный субтест, выполненный на уровне нормы — предметный конструктивный праксис, что и поднимает невербальный интеллект до уровня умеренно выраженной дебильности. Общая оценка уровня интеллекта — глубокая дебильность.
Заключение — аттентивно-мнестические процессы органического типа; интеллект развит на уровне глубокой дебильности; выраженный психический инфантилизм.
Использованные методики — исследование нейродинамики; исследование вербального мышления, тест ДДЧ, тест на технику чтения, проверка навыка письма; полное психометрическое исследование интеллекта Векслера, интеллектуальный тест Рейвена.”
IQ по WAIS — 58/68=60. Решение комиссии — органическое поражение головного мозга с выраженным эмоционально -волевым и интеллектуальным снижением, полностью неспособен к ОРД.
Алексей В. , 14;10 лет (14 лет и 10 месяцев). Мальчик родился в семье, где кроме него имеется ещё пять братьев и сестёр. Дублировал 1,2 и 3 классы общеобразовательной школы, был направлен во вспомогательную школу, но не стал в ней учиться, так как это было связано с пребыванием в интернате, а “Дома лучше”. Живет в небольшом поселке, где почти все друг друга знают. Связался с 12-летним подростком, который в их компании является заводилой, организатором всех их эксцессов (мелкое воровство у соседей и т.д.). Однажды вдвоем забрались в детсткий сад, взяли поесть, разгромили что-то. Подэкспертный увлекся было телевизором (“Посмотреть хотел”), но младший товарищ не позволил (“Колян сказал, надо ещё пошарить”). Взял конструктор, машину на батарейках что-то ещё. Тем временем их обнаружила сторож и она же завхоз тётя Тамара. Подняла крик, но Николай (младший подельник) её ударил, она упала, потеряв сознание. Далее Николай приказывает схватить нож и бить её, пока она без сознания. “Я ударил тётю Тамару ножом, а он хотел зарезать её, он может, он месяц назад в ......(название ближайшего районного центра) одного пьяного ограбил и сильно порезал”. Следователь вполне обоснованно заподозрил интеллектуальную недостаточность и направил на СПЭ . Мальчик внешне субтилен, с детским выражением лица, искренен, крайне непосредственный в суждениях и оценках, в экспериментально-психологической работе необычайно старателен. Легко соглашается на простейшие взаимоисключающие предположения, даже вредящие ему.
“ Испытуемый контактен, но не активен, только отвечает на вопросы, не скрывает ни положительных, ни отрицательных фактов биографии, хотя развернуто отвечать мешает умственная недостаточность. Эмоции живые, непосредственные, инфантильные. В процессе обследования утомляем, резко снижается уровень мышления, замедляется осмышление вопросов и инструкций, хотя и в начале обследования усвоение инструкций чаще было поэтапное из-за интеллектуальных затруднений. В работе ориентирован на успех.
Аттентивно-мнестические процессы слабо сформированы: объем внимания на нижней границе нормы, кривая крайне неустойчива, сенсибилизированная проба недоступна из-за нарушений нейродинамики (из-за интеллектуальных затруднений инструкций к ней усвоена поэтапно). При объеме кратковременной памяти на нижей границы нормы кривая запоминания торпидна, память снижена (не соответствует норме).
Недостаточно сформированы и когнитивные процессы: доступно выполнение пиктограмм, но образы примитивно-стереотипны, не отражают понятия; интерпретация идиом доступна только на уровне метафор, пословицы трактует буквально или тавтологически; сравнение пар понятий производит на обобщение только по частным и перцептивным признакам, хотя при дифференцировке иногда дает и существенные (чаще функциональные) признаки; проба “Исключение четвертого” доступна только в первых трех заданиях, остальные решает или конкретно-ситуационно, или по два. Техника чтения слабая — с многочисленными ошибками, многосложные слова нередко близко к слоговому, скорость чтения соответствует сниженному интеллекту. Счетные операции второго порядка не сформированы. Родовое понятие в субтесте на уровень обобщения появляется редко. Профиль интеллекта значительно снижен, но наиболее грубо западает субтест на социальную ориентацию. Вербальный интеллект соответствует уровню умеренно выраженной дебильности, как и качественные признаки; невербальный — пограничной умственной отсталости, общая оценка интеллекта соответствует легкой дебильности, хотя учитывая описанные признаки задержки психического развития в дальнейшем возможна компенсация интеллектуальной недостаточности, особенно при соответствующем педагогическом воздействии.
Характерологический тип не сформирован, в настоящее время имеются только черты социально-педагогической запущенности. Личностные структуры не сформированы: даже имеющиеся понятия социально недопустимого усвоены формально, не соотносятся с жизненными ситуациями. Подэкспертный очень внушаем, слабоволен, легко соглашается на взаимно противоречащие высказывания, вполне доступные ему по интеллекту. Инфантильность эмоционально-волевой сферы сочетаются и с инфантильностью личностной, что подтверждается и материалами дела: инициатором вороства всегда был напарник, а не Алексей В., более жестокое действие (ножом) намеревался совершить напарник, определял все дальнейшие действия также напарник (в его характеристике отмечаются лидерские черты, л.д.78), а Алексей В. подчинялся ему, несмотря на более старший возраст.
Заключение — нейродинамика церебрастенического типа; интеллект в настоящее время соответствует легкой дебильности; наблюдается выраженный психический инфантилизм.
К вопросу, имеются ли признаки задержки психического развитичя: имеются в виде аттентивно-мнестических процессов церебрастенического типа, диссоциативного профиля интеллекта со сниженностью, грубое западение субтеста на социальную ориентацию, высокой внушаемости испытуемого, несформированности волевых характеристик, общего психического инфантилизма на характерологическом и личностном уровне.
Психологический возраст значительно ниже 14 лет.
Использованные методики — полное исследование нейродинамики; исследование вербального мышления; полное психометрическое исследование интеллекта по детской батарее Векслера, тест Рейвена, тест Матейчика-Корнева на технику чтения; клинико-психологическая беседа.”
IQ по WISC — 62/83=70. Следует заметить, что предположение о дальнейшей компенсации при соответствующем педагогическом воздействии очень сомнительно: по клинико-психологическим признакам это всё же не задержка психического развития, а олигофрения в степени легкой дебильности (см.анамнез), возраст также не позволяет надеяться на “дозревание”. Еще один неблагоприятный признак — значительный (две сигмы) разрыв вербального интеллекта и невербального, что обычно обусловлено нейропсихологическими (морфологическими) причинами, хотя уточнение этого вопроса требует академического исследования. Для экспертных целей важно зафиксировать статус. Но имеются основания предполагать, что подросток при постоянном контроле может уйти и в социально-положительную когорту. Интересно распределение ролей в социально-психологической и криминальной ситуации — лидером является более младший подросток, в силу возраста пока не попадающий под действие Уголовного Кодекса, но уже явно проявляющий осознанные антисоциальные установки с немотивированной жестокостью (порезал пьяного беспомощного человека), но экспертиза групповых преступлений требует обследования обоих членов группы (см.главу 7).
Выводы комиссии: легкая дебильность, психофизический инфантилизм в степени, лишающей способности к ОРД.
Павел К., 14;11. Окончил 5 классов вспомогательной школы. В группе из 4 человек систематически занимался кражами, ограблением очень пожилых людей, пьяных и даже одиноких прохожих. Подельники моложе него. Дважды находился в ПБ с диагнозом “Олигофрения в степени легкой дебильности”.
“ Подэкспертный не сразу начинает активно работать, ответы односложные с явлениями установочного поведения (желанием исказить, снизить результат). Но быстро входит в контакт, начинает работать с ориентацией на успех, хотя волевое усилие слабее возможного. Эмоциональные реакции инфантильны, живые, очень непосредственные, в процессе выполнения невербальных заданий появляется столь значительный признак психического инфантилизма, как эгоцентрическая речь. Очень отзывчив на положительную оценку работы. В процессе работы с вербальным материалом способен переносить способ решения задачи.
Аттентивно-мнестические процессы в норме: достаточный объем внимания с хорошей устойчивостью и без истощаемости, хотя мнестическая кривая несколько торпидна с очень медленным воспроизведением. Когнитивные процессы развиты слабо: недоступна проба Пиаже на родовидовые конструкции, практически недоступно выполнение пиктограмм (монотонное перечисление предметов, относящихся к понятию), из идиом интерпретирует только три простейшие метафоры, остальные не трактует никак, хорошо знакомую простейшую пословицу дает одним словом, а остальные поясняет буквально в примитивной формулировке. Сравнение пар понятий производит только по функциональным признакам при обобщении и дифференцирует по крайне примитивным (“больше-меньше”). Родовое понятие в прямой пробе находит не всегда, нередко заменяя бытовыми штампами. Проба “Исключение четвертого” практически недоступна — мотивирует признаком исключенного предмета, в редких правильно решенных применяет частные признаки.
Полное психометрическое исследование: крайне низкий уровень общей осведомленности и социальной ориентации, из последовательностей дает только дни недели (дезавтоматизация ряда доступна), месяцы путает; счетные операции второго порядка не усвоены, хотя доступны для понимания (не знает таблицы умножения, не может применить ее фрагменты), но операции первого порядка выполняет быстро и четко, хотя задачу в два действия не решил. Уровень обобщения низкий, применяет только частные признаки. Дефинитивное мышление только дескриптивное, родовидовую конструкцию не формирует даже после образцов. Все невербальные процессы (предметный и аналитический конструктивный праксис, сукцессивный гнозис, пространственная ориентация в лабиринтах) развиты значительно лучше вербальных, выполняются субтесты активно, с интересом, с переносом опыта. Если вербальный интеллект как по количественным критериям (психометрический балл), так и по качественным соответствует умеренно выраженной дебильности, то невербальный — пограничной умственной отсталости. Общая оценка — легкая дебильность. Чтение слабо автоматизированное, часто по догадке, с неправильными ударениями, согласованиями и интонациями. Письмо под диктовку без графических нарушений, но аграмматичное, с фонетическими ошибками, но оценка по тесту Матейчика-Корнева соответствует вербальному интеллекту, то есть дисграфия обусловлена не возможным очаговым поражением, а интеллектуальной недостаточностью.
Характерологический тип близок к неустойчивому — легкомыслен, с гедонистическими ценностными ориентациями, со склонностью к легким развлечениям, без волевого усилия при трудностях, с примитивным детским цинизмом, легкомысленным отношением к будущему, с рентным отношением к окружающим.
Заключение — аттентивно-мнестические процессы в норме, без особенностей; интеллект — легкая дебильность с явлениями социально-педагогической запущенности; имеются легкие признаки установочного поведения, которые в будущем могут приобрести устойчивый характер; психический инфантилизм, психологический возраст не достигает 14 лет.
Использованные методики — исследование нейродинамики; вербальное мышление, пиктограммы; полное психометрическое исследование интеллекта по Векслеру (детский вариант); интеллектуальный тест Рейвена, тест Матейчика-Корнева на технику чтения.”
IQ по WISC – 69/79=72. На комиссии возникла серьезная дифференциально-диагностическая проблема — несмотря на убедительные аргументы в пользу психического инфантилизма и несомненной олигофрении в степени легкой дебильности, криминал носит хорошо организованный характер с точным выбором жертв и сознательной антисоциальной направленностью, что и послужило основанием для вывода о наличии легкой дебильности и полной вменяемости подэкспертного. Но следует помнить, что более достоверный вывод был бы при анализе всей группы обвиняемых, когда известны интеллектуальные и личностные особенности членов группы и их взаимоотношения, как показывает предыдущий пример, лидером может быть и гораздо более младший индивид.
Сергей И., 19 лет, в момент совершения инкриминируемого деяния ему было 17;11, т.е., он являлся несовершеннолетним. Окончил 6 классов общеобразовательной школы, дублировав 3 и 6 классы. Ушел в ПТУ, где получил специальность токаря, работал по специальности мало. Ранее судимостей не имел. В момент ООД четверо подростков (19, 17, 17 и 16 лет) в состоянии алкогольного опьянения (степень его не верифицирована, но предполагается легкая) пристали к прохожему, затеяли драку и в результате ограбили его. Из анамнеза известно, что в 11 лет перенес менингит, после чего был поставлен на учет в ПНД . Далее отмечались трудности в школе и нарушения поведения в семье, из-за чего был помещен в детскую ПБ. Психологическое обследование выявило интеллект на уровне пограничной умственной отсталости с диссоциативным профилем, диагноз при выписке — “Органическое поражение головного мозга”. В амбулаторной карте Психоневрологического диспансера постоянно описываются признаки дефектного интеллекта и диагноз “Олигофрения” под вопросом. Из за сомнений в интеллектуальной норме был направлен на СПЭ.
“Испытуемый контактен, беседует охотно, искренне; в поведении и эмоциональных реакциях несколько наивен, детски простодушен, речь примитивная, ответы чаще односложные; стесняется своей плохой учебы. Экспериментально-психологические задания выполняет старательно, с ориентацией на успех, с волевым усилием после одобрения.
Аттентивно-мнестические процессы грубо не нарушены: нормальный объем внимания, хорошая переключаемость и устойчивость, в норме работоспособность. Несколько торпидная и неустойчивая мнестическая кривая, но без грубых нарушений.
Когнитивные процессы слабо сформированы: переносный смысл идиом не доступен (кроме одной простейшей хорошо знакомой пословицы), интерпретация пословиц буквальная или тавтологическая; сравнение пар понятий только по частным или перцептивным признакам, редко дает родовое понятие; но в простых заданиях в пробе “Исключение четвертого” категориальный уровень доступен (правда неустойчив), задания средней сложности выполняются по функциональным признакам или перечислением. Уровень общей осведомленности соответствует образованию, но социальная ориентация резко снижена. Счетные операции второго порядка сформированы и даже применяются в задачах (соответствуют низкой норме), но уровень обобщения (с применением только частных признаков) соответствует дебильности. Снижен субтест на память. Дефинитивное мышление дескриптивного или тавтологичекого типа. Чуть снижен графомоторный субтест. Остальные невербальные субтесты в норме (низкая норма - внимание и сукцессивный гнозис, выше нормы - аналитический и предметный конструктивный праксис). Разница между вербальным и невербальным интеллектом около двух с половиной сигм (вербальный ниже). Интеллект в целом соответствует пограничной умственной отсталости. Техника чтения существенно ниже когнитивного потенциала (чтение с ошибками, с неправильными ударениями). Спонтанное письмо (Л.Д. 6 уголовного дела) с грубыми грамматическими ошибками. Характеристика из школы в третьем классе описывает яркие церебрастенические явления после перенесенного менингита и дизлексию очагового происхождения (не выполнял норму чтения, решал задачи без понимания смысла, не сосредоточен, бессмысленно улыбается, механически выучивает стихотворения, дисциплинирован и аккуратен в посещении школы). Типичны для имевшей место дизлексии и до сих пор наблюдающиеся западения графомоторного субтеста и субтестов на память, дефинитивное мышление и обобщение, резкое снижение вербального интеллекта по сравнению с невербальным.
Заключение - нейродинамика в настоящее время без выраженных нарушений; интеллект соответствует пограничной умственной отсталости, наблюдаются явления имевшей место в детстве дизлексии.
IQ по WAIS – 82/108=92. По данному заключению видна роль изучения уголовного дела (в данном случае — содержащихся в нем медицинских карт, историй болезни, школьных характеристик и образцов письма), без которого была бы неясна причина сомнений в уровне интеллекта и школьного отставания.Вывод комиссии — последствия органического поражения головного мозга с легким снижением интеллекта и изменениями личности, полностью способен к ОРД.
Андрей К., 15;11 лет. Окончил 7 классов вспомогательной школы Шесть раз помещался в ПБ из-за поведенческих нарушений, диагноз — “Олигофрения в степени выраженной дебильности”. На протяжении всей жизни порявляется крайне агрессивное поведение. В возрасте 10 лет практически без причины убил продавца в ларьке, но к уголовной ответственности не привлекался из-за возраста. В настоящее время инкриминируются грабежи, разбой, злостное хулиганство с насилием. Амбулаторная судебно-психиатрическая экспертиза поставила диагноз “Пограничная умственная отсталость с психопатоподобным поведением” и определила полную вменяемость. Такой вывод расходится как с анамнезом (вспомогательная школа), так и с диагнозом ПБ (выраженная дебильность), почему обвиняемый и был направлен на стационарную СПЭ. При первом же приеме обращает внимание выраженный лептосомный тип телосложения, неяркие, но многочисленные органические стигмы, умение уловить выгодные моменты (несмотря на занчительный интеллектуальный дефект), при дальнейшем наблюдении выявилось рентное поведение.Так же, как и внешне интеллектуальный дефект не был столь заметен, не наблюдалась и органическая нейродинамика, она проявилась лишь в эксперименте.
“ Испытуемый кривляется, ломается, постоянно ссылается на головную боль или усталость, завершая отказом от обследования. Тем не менее, при повторных обследованиях стал работать достоверно, без признаков установочного поведения. Аттентивно-мнестические процессы выраженного астенического типа: при нормальном объеме внимания грубая истощаемость, резкое падение продуктивности при гомогенной интерференции; очень торпидная кривая запоминания при наличии лишних слов. Интерпретация идиом практически недоступна даже на уровне метафор. Сравнение пар понятий производит преимущественно на дифференцировку по функциональным различиям, обобщил один раз по перцептивному признаку. Проба “Исключение четвертого” недоступна. Чтение слоговое, сложные слова — побуквенное, очень медленное. Письмо аграмматичное, фонетическое, письменный навык не автоматизирован. В прямой пробе на родовое понятие дал только половину слов. С трудом дается дезавтоматизация последовательного ряда (неделя). Счетные операции второго порядка не сформированы. Дефинитивное мышление только тавтологическое. Родовое понятие в субтесте на уровень обобщения недоступно. Все невербальные процессы сформированы еще слабее, чем вербальные. Интеллект соответствует уровню глубокой дебильности.
При инфериорном интеллекте выполнение личностных методик практически невозможно, но можно отметить в чертах характера сочетание поверхностных эмоций с сентиментальностью, холодной жестокости с теплым чувством к родным, что типично для истеро-эпилептоидного типа характера.
Заключение — нейродинамика органического типа (астенический вариант); интеллект соответствует уровню глубокой дебильности; истеро-эпилептоидный тип характера.”
IQ по WAIS — 60/53= 55. При электрофизиологическом обследовании (ЭЭГ) обнаружен пароксизмальный акцент в обеих височных областях с вовлечением стволовых структур. В беседе выявлялась сознательная антисоциальная направленность. Вывод комиссии — органическое поражение головного мозга с выраженными изменениями личности и интеллекта в степени, не лишающей способности к ОРД.
Альберт К., 17 лет. Испытуемый с детства отставал в развитии, из-за чего в массовую школу не пошел, а был направлен в интернат для детей с задержками психического развития, где учился до 4 класса, а затем был переведен в 5 класс общеобразовательной школы . Окончил 8 классов, поступил в ПТУ, но не закончил его. Инкриминируется разбойное нападение в одном эпизоде и тяжелое избиение в ссоре, закончившееся смертью потерпевшего (ст.108,ч.2). У суда возникли сомнения в психическом состоянии обвиняемого и перед экспертизой был поставлен вопрос о соответствии психического возраста и хронологического.
“Испытуемый активен, старателен, ориентирован на успех, без признаков установочного поведения или скрытого негативизма. Искренне, но бестолково рассказывает о деликте, причем сожаление о случившемся мгновенно сменяется гневом на потерпевшего. Аттентивно-мнестические процессы в норме, без особенностей. Переносный смысл идиом на уровне метафор понимает хорошо, но на уровне пословиц интерпретирует только буквально примитивным речевым штампом. Сравнение пар понятий производит на обобщение по родовому понятию, но дифференцирует по перцептивным признакам, а чаще речевым штампом “больше и меньше”. Пробу “Исключение четвертого” выполняет только в простых заданиях, задания средней сложности решаются конкретно-ситуационно. Техника чтения неуверенная. Автоматизированные ряды (перечисления) очень слабые. Счетные операции второго порядка сформированы, но слабо автоматизированы, тем не менее уровень обобщения и счет - самые высокие субтесты среди вербальных. Соответствует интеллекту и общая осведомленность (довольно низкая). Невербальные когнитивные процессы развитиы гораздо лучше вербальных. Общая оценка — пограничная умственная отсталость.
Из-за крайне низкого уровня интроспекции определить характерологический тип трудно, но можно отметить эмоционально-волевую неустойчивость, безответственность и некоторую импульсивность, степени психического инфантилизма не достигающие. Сниженный интеллект и желание вызвать жалость к себе обусловили симулятивный профиль личности (интерпретировать его нельзя).
Заключение — нейродинамика, когнитивные процессы в норме; интеллект соответствует пограничной умственной отсталости (вариант нормы).
Использованные методики — исследование аттентивно-мнестических процессов; исследование вербального мышления; полное психометрическое исследование по Векслеру; интеллектуальный тест Рейвена; профиль личности MMPI; ПДО.”
IQ по WAIS — 86/91=87. Данный случай — пример компенсации имевшейся в детстве ЗПР, хотя все еще наблюдается неполная сформированность школьных навыков. Вывод комиссии — психически здоров, в отношении инкриминируемого деяния вменяем.
Константин Ц., 17 лет. Испытуемый рос в формально очень благополучной семье без материальных проблем, психологические проблемы в семье по материалам дела не выявляются. Серьезных соматических проблем не было, в психиатрическую больницу не помещался, на учете в ИДН (инспекции по делам несовершеннолетних) не состоял. Окончил 8 классов общеобразовательной школы, в девятом учиться не стал. Имеет двух постоянных друзей, с которыми вместе терроризировал нескольких бомжей, обитавших в подвалах соседних домов, считал их “отбросами общества”, избивал. Однажды с одним из своих подручных опять пошел в подвал, застал там тех же знакомых ему лиц (женщину и двоих мужчин), в очередной раз избил их, заставил на своих глазах совершить половой акт, опять избил (одного из них до смерти), уходил оттуда в другой подвал, где тоже, как ему сообщили, находились бомжи, не застал никого, возвращался и опять избивал. В уголовном деле инкриминируется ст.102 (убийство с отягчающими обстоятельствами). На амбулаторной СПЭ проявил негативизм к психилогическому обследованию, из-за чего адвокат запросил о переосвидетельствовании на том основании, что не расположивший к себе подэкспертного психолог не мог уловить тонкие психологические особенности и высокие морально-этические принципы обвиняемого, в связи с чем и был поставлен вопрос №5 к психологу на стационарной СПЭ: Какие установки имел подэкспертный в момент психологического обследования на АСПЭ и как они повлияли на точность психологической диагностики? Вопрос №6: Как объяснить уходы из дома обвиняемого и его желание порвать с семьей?
На обследовании испытуемый держится с чувством превосходства, которое пытается скрыть, тонко улавливает реакцию экспериментатора, несмотря на незаконченное среднее образование, речь развитая, способен к софистическим рассуждениям.
“Испытуемый настроен негативистично, небрежен в работе, нет чувства экспертной ситуации. О деликте дает сведения, не соответсвующие фактам из дела. Несмотря на отсутствие ориентации на успех в экспериментально-психологическом обследовании (грубоват, невнимателен, нет волевого усилия при затруднениях), все пробы на аттентивно-мнестические процессы выполнены хорошо, без признаков органических изменений. Нет их и в когнитивных процессах — доминирующий уровень мышления категориальный, выбор уровня обобщения точно соответствует задаче или вопросу, интеллект в норме. Общая ориентация, знание социальных норм, понимание отличия формальных норм и неписанных общепринятых обычаев, оценочные критерии девиантного поведения у других лиц соответствует взрослому возрасту.
Характерологический тип — истеро-эпилептоидный: жажда играть центральную роль, жажда власти, склонность к физическому и моральному садизму, тяга к острым ощущениям и приключениям; характерна для этого типа и реакция “самовзвинчивания” для реализации во внешнем поведении внутренней агрессивности. По интеллектуальному уровню и социальной зрелости испытуемый может, но не хочет, направить агрессивность в конструктивное русло, в социально приемлемые формы. Методика ПДО подтверждает этот характерологический тип и дополняет такими свойствами, как психологическая склонность к алкоголизации, умеренно выраженная реакция эмансипации, склонность к делинквентному поведению, умеренно выраженная конформность, то есть испытуемый может выбирать, в каких ситуациях следует держать себя в социально-приемлемых рамках, а когда можно дать волю негативным и деструктивным тенденциям. Индекс агрессивности высок во всех методиках.
Заключение — признаков органических изменений, аттентивно-мнестических и когнитивных процессов не обнаружено; интеллект в норме; выраженная истеро-эпилептоидная акцентуация характера (возможна психопатия); способ разрешения конфликтной ситуации и характер деликта типичен для данной личности; уровень волевого контроля достаточен для регуляции своих аффективных потребностей. К вопросу № 5, психологическая установка как в момент экспертизы от 08.07.94, так и в настоящее время типична для его личности, но она не влияет на точность определения типа характера, подтверждаемого и стандартизованными методиками. К вопросу № 6, желание порвать с родительской семьей в пубертатном возрасте типично именно для данного характерологического типа и не всегда обусловлено объективными обстоятельствами.
Использованные методики — исследование нейродинамики; исследование вербального мышления, пиктограммы; методики УНП, ПДО, Басса-Дарки, тест фрустрационной толерантности Розенцвейга, тест “Руки”, MMPI.
В данном случае интересно то обстоятельство, что в отличие от трационной проблемы (инфантилизма) у подэкспертного имеется прямо противоположная картина — зрелые личностные структуры, полное понимание разницы между формальными и неформальными социальными нормами, по психологическим характеристикам испытуемый явно старше своего хронологического возраста.
Предложенный в данной главе структурно-уровневый (качественно-уровневый) анализ когнитивных процессов (интеллекта) полностью относится и к анализу интеллекта взрослых, поскольку связан с нейропсихологической зрелостью корковых структур, поэтому в дальнейшем повторяться не будет. Вопрос о деструктивных процессах в когнитивной сфере при дефицитарных или возрастных процессах может быть рассмотрен в последующих изданиях.
Общая формула вопроса к эксперту-психологу может звучать так:
Способен ли .......по состоянию своих познавательных и эмоционально-волевых процессов полностью осознавать смысл своих действий и осознанно регулировать свою деятельность?
Соответствует ли психическая зрелость .....его хронологическому возрасту, если нет, то какому возрастному периоду она соответствует?


Глава 3. ВОЕННАЯ ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ЭКСПЕРТИЗА

Проблемы судебно-психологической экспертизы и военной экспертизы, производящейся в психиатрических больницах при решении вопроса о допуске в Вооруженные Силы, в данной главе рассматриваются одновременно. Связано это с тем, что при обвинении военнослужащего по преступлениям, не связанным со службой в армии, анализ ООД производится по общим экспертным критериям. У таких субъектов в постановлении о назначении судебной экспертизы всегда присутствует вопрос о годности к военной службе, который совпадает с проблемой, решаемой в психиатрической больнице по направлению РВК.
Правонарушения, имеющие отношение к рассматриваемому кругу вопросов, описаны в главе 33 УК (глава 12 особенной части УК 1961 г.). Это самовольное оставление части - ст.337 (246); дезертирство - ст.338 (247); уклонение от военной службы или симуляция - ст.339 (249). Также могут рассматриваться подэкспертные, обвиняемые по статье 328 (80) - уклонение от явки на призывной пункт. В главе 33 также перечисляются нарушения, связанные с транспортными средствами в процессе прохождения военной службы. Для экспертов-психологов эти проблемы рассматриваются в главе 8 о неосторожных преступлениях.
Практически вопрос о годности к военной службе распадается на две проблемы: интеллектуальная диагностика (наличие олигофрений или иных психических состояний, связанных со снижением интеллекта) и воспрос о наличии личностных девиаций, которые в зависимости от степени выраженности могут препятствовать службе в Вооруженных Силах. Отсюда рациональнее было бы ставить вопросы к психологу:
1) годен ли подэкспертный к военной службе по состоянию познавательных процессов?
2) Каковы характерологические и личностные особенности подэкспертного, не препятствуют ли они службе в Вооруженных Силах?
Проблемы диагностики интеллекта были подробно рассмотрены в главе 2. В МКБ-10 специально указывается, что коэффициент интеллекта является только составной частью диагноза умственной отсталости, а не определяющей, поэтому в заключении психолога по военной экспертизе IQ также не следует указывать, чтобы не входить в противоречие с ранее изданным и до сих пор не отменённым нормативным актом Минобороны.
В данном вопросе эксперта- психолога интересует порог легкой дебильности и пограничной умственной отсталости, критерии разграничения которых были уже ранее подробно рассмотрены. Но следует учесть, что при наличии пограничной умственной отсталости у индивида могут иметься такие особенности нейродинамики, как чрезмерная торпидность нервно-психических процессов (нередко встречающаяся в рамках эпилептоидного типа характера), как легкие органические изменения аттентивно-мнестических процессов, слабо проявляющиеся в жизни, но свидетельствующие о последствиях ранее перенесенных черепно-мозговых травм или иных органических вредностях. Такое сочетание (пограничная умственная отсталость и нарушения нейродинамики) способствуют трудностям адаптации в армейских условиях, предъявляющих повышенные требования не только к физическим, но и к психофизиологическим возможностям индивида. Отсюда следует, что даже при отсутствии интеллектуальных нарушений в патопсихологическом обследовании обязательно исследование нейродинамики с последующим ее описанием в заключении. При наличии умеренно выраженных органических изменений аттентивно-мнестических процессов следует назначить консультацию психиатра и невропатолога для исключения резидуально-органического поражения ЦНС любого генеза. Также пограничная умственная отсталость может сочетаться с характерологическими особенностями, не достигающими степени психопатии, но выраженными в степени акцентуации. Такие сочетания следует особенно тщательно рассматривать, поскольку оба явления ни по отдельности , ни вместе не являются категорическим противопоказанием к службе в армии. Тем не менее, как показывает практический опыт,особенно посмертных судебно-психологических экспертиз, сочетание невысокого интеллекта с акцентуациями астенического круга (сензитивная, психастеническая, астено-невротическая) часто является значительным дезадаптирующим фактором.
Все призывники проходят первичную психиатрическую диагностику у психиатра в РВК, который при наличии данных, вызывающих сомнение в психическом здоровье (указание на инфериорный интеллект, на органические вредности в анамнезе, выраженные поведенческие нарушения и суицидальные тенденции) может направить допризывника или призывника на окончательную диагностику в психиатрическую больницу, где производится развернутое психолого-психиатрическое обследование. Одновременно все призывники работают в психофизической лаборатории РВК, где им предъявляется обширный набор тестов. В итоге они разбиваются на четыре группы и входящие в последнюю (четвертую) группу не рекомендуются к службе с оружием (из-за признаков нервно-психической неустойчивости).
К личностным девиациям в сложившейся психолого-психиатрической практике относятся психопатии, патохарактерологические развития, транзиторные подростковые реакции, психопатоподобные нарушения поведения при психических заболеваниях.
Понятие “психопатия” было заложено в трудах П.Б.Ганнушкина и О.В.Кербикова, обосновавших отечественные критерии психопатий:
1) стабильность во времени наблюдающихся черт характера;
2) тотальность черт характера, то есть проявление их практически во всех жизненных ситуациях;
3) социальная дезадаптация, возникающая вследствие этих особенностей.
В силу того, что диагноз “Психопатия” в момент его установления имел клинический смысл и воспринимался как вариант душевного заболевания, в немецкой психиатрии зародилось понятие акцентуации личности, позже подробно обоснованное и описанное К.Леонгардом (1981). Практически это понятие включает в себя первые два признака, описанные выше. При определенных условиях акцентуация может перерасти в психопатию. А.Е.Личко считает, что правильнее было бы говорить об акцентуациях характера, поскольку понятие личность является более широким и включает в себя такие социально-детерминированные параметры как мировоззрение, система взглядов, ценностных ориентаций, социальных установок. Дальнейшее развитие понятия акцентуаций характера привело к выделению легкой и выраженной акцентуации (Александров А.А.). Это же понятие поддерживалось Личко А.Е. под названием явные и скрытые акцентуации характера (Личко А.Е.,1993), причем явная акцентуация заметна глазу при непродолжительном контакте, их в популяции около 10%, скрытая — проявляется только в экстремальных обстоятельствах при психогенном воздействии на “место слабого сопротивления”, характерное именно для данной акцентуации, причем характер воздействия должен подходить к слабому месту, как ключ к замку. Характерологические черты считаются в значительной мере генетически детерминированными, но способными в определенной мере трансформироваться при социализации. Эпидемиология разными исследователями оценивается по разному — от 2,4% психопатий в населении в скандинавских странах до 10% в США, некоторые дают даже 50%, но следует учесть, что в момент исследования критерии дифференцировки психопатий и акцентуаций еще не унифицировались на международном уровне, поэтому выявляется столь большой разброс (Раш В., Конрад Н.,1996). Основоположник понятия акцентуаций, К. Леонгард, полагал, что около 50% населения обладают акцентуацией, исследования Иванова Н.Я. (1985) дали эту же цифру. Но по нашим данным наблюдаются различные типы акцентиуаций характера у подавляющего большинства (более 90%) как законопослушных граждан, так и правонарушителей (Горьковая И.А., 1996). Это можно понять, исходя их концепта степени выраженности характера. В указанные более, чем 90% входят как психопатии, так и явные и скрытые акцентуации, то есть практически каждый человек обладает определенной констелляцией характерологических черт, которые и называются определенными типами характера.
Таким образом, тип характера в зависимости от степени выраженности можно представить в следующем виде:
1) Характерологический тип, клинико-психологически четко очерченный, достаточно хорошо адаптированный, особенности которого помогают индивиду реализовываться индивиду в избранной им области. Характерологическим типом обладают все люди, а меняться он может в течение жизни по определенным закономерностям, описанным А.Е.Личко.
2) Акцентуация характера - настолько выраженные черты характера, что в нестандартных ситуациях при воздействии на “места наименьшего сопротивления”, характерные для данной акцентуации, могут возникать транзиторные аффективные реакции или обратимая дезадаптация.
3) Психопатии, определяющим критерием которых будет являться систематическая социальная дезадаптация в нескольких сферах жизнедеятельности человека (присутствуют все критерии П.Б.Ганнушкина).
В МКБ-10 отсутствуют вышеприведенные термины, а применяется более обобщенное понятие “расстройства личности”. В отдельную группу от расстройств личности выделяют изменения личности двух типов: после катастрофических переживаний (пребывание в концлагерях, стихийной бедствие, продолжительная ситуация с угрозой для жизни), называемые посттравматическими (посттравматический стрессовый синдром), и после перенесенных психических заболеваний с психотическими эпизодами.
В МКБ-10 предлагается 6 основных диагностических критериев для всех типов расстройств и изменений личности: явное дисгармоничное поведение и отношение к другим, совершенно не соответствующее принятому в данной субкультуре; оно не ограничено эпизодами или отдельными ситуациями; оно не соответствует реальной обстановке; его признаки проявляются длительно, начиная с детства или подросткового возраста; это поведение приводит к личному дисстрессу или вызывает неприязнь у окружающих; оно же обычно (но не обязательно) наносит ущерб социальному и профессиональному функционированию. При этом расстройства личности диагностируются при наличии не менее трех из шести перечисленных признаков. Также в МКБ-10 не рекомендуется ставить диагноз “расстройство личности” раньше 16 лет, несмотря на то, что его признаки начинают проявляться с детского или подросткового возраста.
Характерологические типы (акцентуации, психопатии) настолько подробно рассмотрены в литературе и включены в программы учебных курсов любого практического психолога с базовым психологическим образованием, что в данном пособии рассматриваться не будут.
Следует тщательно дифференцировать акцентуации от психопатий, подробно описывая в заключении признаки, указывающие на высокую вероятность наличия психопатии, и их количество, привести индексы, выявляющиеся в процессе инструментального психологического исследования (MMPI, Кеттелл, ПДО), поскольку диагноз “психопатия” является основанием освобождения от службы в армии в мирное время ( но следует знать, что в этом своем качестве данный диагноз идет в перечне психиатрических нарушений, которые являются противопоказанием для многих профессий).
В практической работе для констатации психопатии необходимо рассмотреть личностный длинник (лонгитюд) с детства (в данной работе мы описываем только девиантные варианты, определяемые общей темой). В настоящее время многочисленными исследованиями установлено, что кроме генетической детерминации определенных нейродинамических и характерологических черт значительную роль в формировании делинквентной предрасположенности играют социальные факторы раннего детства — семья или заменяющие ее образования (Горьковая И.А.,1991,1992,1993,1994). Структурирующая роль неблагополучной среды в раннем детстве настолько весома, что трансформировать асоциальные предиспозиции личности в дальнейшем оказывается чрезвычайно трудно. Т.е., независимо от доли наследственной обусловленности и социально-психологических факторов (эта тема еще требует изучения) ко времени атрибутирования социальной ответственности личности (наступлению гражданской дееспособности ) психопатические паттерны оказываются прочно сформироваными (Шостакович Б.В., 1987; Дмитриева Т.Б., 1990).
В психологических исследованиях делинквентных подростков превалируют гипертимный (32%), эпилептоидный (27%) и шизоидный (20%) типы (Горьковая И.А.,1991). Такие же исследования в выборке подростков-токсикоманов показали преобладание неустойчивого (47,4%), эпилептоидного (36,8%) и истероидного (36,8%) типов (Лавкай Ю.И., Александров А.А.,1992).В других работах (Десятников В.Р., Трофимов Г.В.,Козюля В.Г.,1981).доля эпилептоидного типа составила 25%, шизоидного — 18%, гипертимного — 15,6%, причем среди подростков с серьезными деликтами (с цинизмом и жестокостью) индивидов эпилептоидного типа уже 30,8% и экспансивно-шизоидного (эпилептоидно-шизоидного) — 18,5%, эти же типы среди подростков, совершивших деструктивные акты агрессии (тяжелые телесные повреждения), выявляются в 53,4% и 26,7% соответственно.
Методика ПДО имеет разветвленную систему индексов, дающих информацию о наличии психопатических черт (индекс Личко, дифференцирующий акцентуацию и психопатию для некоторых типов; склонность к делинквентному поведению; склонность к алкоголизации; реакция эмансипации; органическая отягощенность; отдельная таблица признаков, указывающих на психопатию). Но эти показатели достоверны только при отсутствии признаков лживости или установочного поведения, которые хорошо диагностирует профиль личности MMPI. “Отягощают” диагноз и такие его показатели, как сочетание пиков 4, 6, 8 и, нередко, 2 в любом порядке (особенно при высоком профиле ). Еще более ухудшают прогноз сочетание индексов Agg, Dir, Crip в Hand-test.
Кроме психопатии с относительно жестко зафиксировавшейся искаженной личностной структурой, следует рассматривать и иные варианты личностных девиаций. Второй, чаще всего рассматривающийся вариант личностных девиаций — патохарактерологическое развитие личности, отличающееся от психопатии сугубо прижизненным социальных генезисом. Это может быть неблагоприятное влияние среды, разнообразные варианты неправильного воспитания, различные типы депривации (сенсорная, эмоциональная, социальная, информационная), длительно воздействующие на индивида. Традиционно считалось, что патохарактерологическое развитие личности является обратимым изменением личности при изменении условий жизнедеятельности индивида в отличие от психопатий, которая в начале нашего века интерпретировалась в рамках конституционально-биологической концепции. П.Б.Ганнушкин впервые стал описывать динамику психопатий, куда включал конституциональные и ситуационные развития, идиопатические приступы или фазы, психогенные и соматогенные реакции, возрастные кризы. Описанная им динамика явилась почвой для формирования понятия патохарактерологического развития (Ковалев В.В., 1969, 1985). При этом обращается внимание, что конкретные психогенные факторы должны накладываться на подходящую для них эндогенно подготовленную почву, что отражено в концепции акцентуаций характера А.Е.Личко 1983, 1985, 1993.
Автором предложено степень отклонения характера определять по следующим показателям:
1) тяжесть, продолжительность и частота декомпенсаций, фаз, психогенных реакций и соответствие их силе и особенностям вызвавших их факторов;
2) степень тяжести крайних форм нарушений;
3) оцениваемая в длиннике степень социальной (трудовой, родительской семейной и собственно семейной) дезадаптации;
4) степень правильности самооценки особенностей своего характера, критичности к своему поведению.
Ряд авторов придерживается мнения о том, что сформированное патохарактерологическое развитие по клинической картине психопатических состояний не отличимо от соответствующих форм врожденной психопатии (Щербина Е.А., Сергеева Г.Е., 1978; Гурьева В.А., Гиндикин В.Я., 1980; Попов Ю.В., 1991; Сметанников П.Г., 1994). Таким образом, при наличии соответствующей почвы в виде акцентуации характера, биологической ослабленности ЦНС, наличие неблагоприятных влияний среды, негативного родительского воздействия ребенка, разных типов деприваций (не обязательно наличие всех перечисленных факторов) патохарактерологическое развитие может приобретать настолько фиксированный характер, что в момент рассмотрения подэкспертного отличить патохарактерологическое развитие личности от психопатии не представляется возможным. И в таких случаях следует констатировать наличие психопатии.
Транзиторные подростковые поведенческие нарушения подразделяют на психологические и патологические реакции. При этом “под психологической (характерологической) ситуационно-личностной реакцией понимают преходящие, ситуационно обусловленные отклонения в поведении ребенка или подростка, которые проявляются преимущественно в определенной микросреде (семья, школа, армия и т.п.), имеют четкую психологическую направленность на определенных лиц, не ведут к временному нарушению социальной адаптации и не сопровождаются соматовегетативными расстройствами” (Личко В.Е., 1983, с.25).
Выделяются следующие ситуационно-личностные реакции в подростковом и юношеском возрасте: реакции отказа; оппозиции; имитации (как отрицательная, так и положительная); компенсации; гиперкомпенсации; эмансипации; группирования со сверстниками; увлечения (хобби-реакции); реакции, обусловленые сексуальным влечением; детские поведенческие реакции в подростковом возрасте; реакции, связанные с повышенным вниманием к своей внешности, в своему физическому “Я”; реакции, связанные с усиленным вниманием к своему внутреннему миру.
Все эти же реакции могут из нормальных перейти в разряд патологических. По мнению А.Е.Личко, патологическая реакция отличается от нормального поведения следующими признаками:
1) склонностью к генерализации, то есть способностью возникать в самых разных ситуациях и вызываться самимы различными, в том числе неадекватными поводами;
2) склонностью приобретать свойство патологического стереотипа, повторяя как клише по разным поводам один и тот же поступок;
3) склонностью превышать потолок нарушения поведения, никогда не преступаемый той когортой сверстников, с которой растет подросток, и той группой, к которой он принадлежит;
4) склонностью приводить к социальной дезадаптации.
В.В.Ковалев (1971) переход между нормальными и патологическими реакциями рассматривает по таким параметрам, как:
1) распространение реакции за пределы той ситуации и микросреды, где они возникли;
2) утрату психологической понятности поведения;
3) присоединение невротических расстройств (колебания настроения, раздражительность, истощаемость, нарушения сна, соматовегетативные расстройства).
К этим же критериям В.Т.Кондрашенко (1988) считает целесообразным добавить:
1) снижение критического отношения к своему поведению;
2) свойство патологических реакций приводить личность к социальной дезадаптации.
Таким образом, психологическая реакция разрешается самостоятельно при снятии внешнего психотравмирующего фактора (например, перевод в другую военную часть). Патологические реакции требуют гораздо более внимательного рассмотрения особенно при военной экспертизе, так как они могут являться предшественниками развернутого невроза; могут быть этапом патохарактерологического развития, приводящего к сформированному расстройству личности; могут являться серьезным предупреждением перед выраженными агрессивными действиями (ауто- и гетеродеструктивными); могут являться проявлением формирующегося аддиктивного поведения; также они могут быть проявлением психических заболеваний в инициальной фазе.
Одним из вариантов патологических нарушений поведения является аддиктивное поведение, подробно исследованное и описанное Ц.П.Короленко (1991): “Аддиктивное поведение рассматривается нами как одна из форм деструктивного поведения, то есть причиняющая вред человеку и обществу. Аддиктивное поведение выражается в стремлении к уходу от реальности посредством изменения своего психического состояния, что достигается различными способами — фармакологическими (прием веществ, воздействующих на психику) и нефармакологическими (сосредоточение на определенных предметах и активностях, что сопровождается развитием субъективно приятных эмоциональных состояний)”.
Выделяются следующие варианты аддикций (поскольку патологические реакции являются болезненным состоянием, целесообразно привести их шифровку по вступившей в силу МКБ-10):
1)прием алкоголя — F1 и F10.; 2) прием веществ, изменяющих психическое состояние, включая наркотики, лекарства, различные яды — F1 и F55.; 3) участие в азартных играх, включая компьютерные — F63.0; 4) сексуальное аддиктивное поведение — F52.7; 5) переедание — F50.2 и F50.4 или голодание — F50.0; 6) трудоголизм — F62.8; 7) длительное прослушивание музыки, главным образом основанной на ритмах — F62.8.
Перечислим признаки, по которым отграничивается обычное увлечение от аддиктивной его формы.
1. Гедонистическая жизненная установка с ориентаций на сиюминутное получение удовольствия любыми средствами, то есть субъективное с эгоистической направленность расширение границ допустимого поведения (“Мне можно, так как я заслужил”).
2. Наличие иллюзии контроля своей деятельности в рамках формирующейся аддикции (“Брошу пить, как только захочу”).
3. Возможность легкого перехода к разным формам аддикции и к разным аддиктивным объектам (от алкоголизма к азартным играм и т.д.).
Механизм аддиктивного поведения заключается в наличии тревоги как личностной черты или признака предневротического состояния. Тревога связана с неопределенностью в будущем. С этой же неопределенностью связана необходимость общаться с людьми, то есть другими субъектами деятельности. В итоге возникает ситуация непредсказуемости и непостоянства, тяжкая для тревожного человека. Новые ситуации, новые люди предполагают динамическое общение, гибкое поведение, что с трудом переносится личностью с повышенным уровнем тревоги. В поисках стабильности и предсказуемости такой индивид фиксируется на взаимодействии с объектом, суррогатом межличностного взаимодействия, где гарантируется получение желаемого эмоционального состояния. Все это задерживает развитие личности, а в ряде случаев может привести к ее деградации.
Как всякое заболевание, формирование аддиктивного поведения имеет свою динамику:
— наличие “точки кристаллизации”, когда индивид наконец-то находит объект или способ поведения с максимальной эффективностью снимающий состояние тревоги (например, осознание факта улучшения состояния после употребления спиртных напитков);
— становление аддиктивного ритма, отражающееся в частоте прибегания к определенному способу эмоциональной разрядки (систематическое бытовое пьянство)
— формирование аддикции как интегральной части личности, то есть в процессе социального научения закрепляется данный поведенческий стереотип реагирования, без которого личность ощущает неполноту своего “Я” (алкголизм 1 стадии);
— полное доминирование аддиктивного поведения (алкоголизм 2 и 3 стадии).
Если имеются основания предполагать инициальную фазу эндогенного заболевания, особенно если при патопсихологическом обследовании были обнаружены специфические, качественные нарушения мышления, то этот подэкспертный подлежит психиатрической экспертизе и медикаментозной помощи.
Приведем примеры некоторых экспертиз, хорошо иллюстрирующих важность анализа анамнеза, отражающих типичные экспертные ситуации.
С. Б., 26 лет. Рос в неполной семье с матерью и старшим братом. Мать длительно и массивно злоупотребляет алкоголем, систематически проходит курс лечения в психиатрической больнице с диагнозом “Истерический психоз на почве алкоголизма”, имеет инвалидность второй группы. Подэкспертный закончил 8 классов, в школе отмечаются систематические конфликты. Учился в ПТУ по специальности “Радиомонтажник”, но, не закончив его, ушел (“Не понравилось”). Работал токарем на заводе, несмотря на хорошие заработки ушел с завода. Учился на курсах ДОСААФ достаточно успешно, но водительские права не получил из-за конфликта. С 13 лет периодически алкоголизируется, дышит парами бензина и клея “Момент”. С 16 лет знаком с циклодолом, а возможно и с другими психоактивными препаратами. Судимости нет. От службы в армии уклонялся и в 1990 году в связи с отказом от службы в армии был помещен в психиатрическую больницу. Был выписан с диагнозом “психически здоров”, но в психологическом обследовании описывалась шизо-эпилептоидная акцентуация характера, низкая конформность,выраженная реакция эмансипация, высокая склонность к делинквентности. Затем отмечается дальнейший отказ от службы в армии. В 1994 году в 23 года все-таки был призван в ВС и направлен на прохождение службы в стройбат недалеко от места проживания. На 10 день в связи со сложными семейными обстоятельствами командованием части ему был дан отпуск, из которого он не вернулся. Два года находился “в бегах”, был объявлен розыск в 1996 году был взят под стражу с инкриминированием ст.247 УК РФ 1961 г. Был направлен в психиатрическую больницу для уточнения психического состояния. Там ему был выставлен диагноз “психопатия возбудимого круга с неустойчивой компенсацией”. В психологическом обследовании выявлялись высокие показатели по шкалам MMPI 4,6,9. Психолог делает вывод “психопатическая личность с эксплозивным типом реагирования”. В связи со снятием прав ГВВК в тот момент с этой больницы подэкспертный был направлен в военный госпиталь. Там он наблюдался 12 дней и был признан “психически здоровым”, так как “данных за личностную патологию психопатического круга не обнаружено”. С таким экспертным заключением он направляется в военный трибунал, который тем не менее высказывает сомнение в его годности к военной службе и направляют на стражное судебно-психиатрическое отделение СМЭС.
В клинико-психологической беседе подэкспертный держится с достоинством, рассказывает о себе довольно подробно, не проявляя неконгруэнтных (“лживых”) реакций. О себе сообщил, что незадолго до призыва в армию очередной раз “вылечил” мать от алкоголизма и надеялся, что она удержится. На 10 день службы мать приехала к нему в часть в пьяном состоянии. Он понял, что она опять вошла в запой, обратился к командованию части, ему дали отпуск, после чего он уехал в матерью домой. Прервать запой матери подэкспертному не удалось. Через две недели она скончалась. Подэкспертный ее похоронил, заняв для этого большую сумму денег. В часть не вернулся и не сообщил о постигшем его несчастье.
“Испытуемый спокоен, контактен, упорядочен, беседует без негативизма, хотя активности не проявляет. Инструкции схватывает быстро даже сложные, экспериментально-психологические задания выполняет старательно, с ориентацией на успех, признаков негативизма нет. В процессе обследования темп психической деятельности нормальный, без особенностей.
Аттентивно-мнестические процессы без значительных нарушений: высокий объем внимания, хорошая устойчивость, чуть сниженная (в рамках нормы) переключаемость; несколько неустойчивая кривая запоминания с лишними плохо оттормаживаемыми словами.
Когнитивные процессы в норме; доступна интерпретация идиом на уровне пословиц (даже аналогиями), хотя имеются и трактовки низкого уровня; сравнение пар понятий производит по родовому понятию на обобщение и по существенным и частным признакам при дифференцировке; проба “Исключение четвертого” выполняется на категориальном уровне, но только до заданий средней сложности, остальные не решил; провокационные пробы и пробы Полякова отдифференцировал уверенно. Таким образом, доминирующий уровень мышления во всех вербальных заданиях — категориальный. Пиктограммы в норме — ассоциации стандартны, семантически и эмоционально насыщены, образы предметны, графически адекватны, имеющиеся символы носят стандартный характер, при отражении отвлеченных понятий имелись интеллектуальные затруднения, из-за чего имеются псевдосимволические образы.
Характерологический тип, определяющийся в процессе обследования — эпилептоидный с шизоидными и истероидными включениями. Степень выраженности — психопатия: в1990 году в ПБ № 5 при психологическом обследовании обнаружена шизоистероидная акцентуация характера с очень низкой конформностью, высокой реакцией эмансипацией, высокой склонностью к делинквентности, что практически однозначно указывает на психопатию; в 1996 году на обследовании у психолога в Ковашевской ПБ выявился психопатический профиль личности (пики 4, 6, 9 в MMPI); в анамнестических сведениях имелись указания на постоянные конфликты в школе, алкоголизацию с 13 лет, применение лекарственных средств с наркотической целью, с той же целью - клей и бензин, на курсах ДОСААФ права не получил (видимо, из-за поведенческих нарушений, поскольку интеллект достаточен), ПТУ бросил, на работах не удерживался (по материалам уголовного дела, листы дела не нумерованы).
Заключение — нейродинамика и когнитивные процессы в норме, без особенностей, структурных нарушений мышления не обнаружено, интеллект в норме, шизоэпилептоидная психопатия с истероидными включениями.
После патопсихологического обследования стало понятно, что сложности в школе были обусловлены поведенческими отклонениями, а не интеллектуальными. Систематический характер поведенческих нарушений, описанных в анамнестической части, соотвествовал сформировавшейся психопатии, о чем свидетельствуют и два вышеупомянутых психологических обследования, которые не были учтены последней экспертной комиссией.
А. О., 19 лет. Рос в полной благополучной и материальной обеспеченной семье. Родители и бабушка имеют высшее образование. Отец успешный деловой человек, жесткий, умный, хорошо организованный. Мать сензитивная, мягкая, любящая. Бабушка заботливая. Есть старший брат, живущий отдельно своей семьей, социально благополучный. У подэкспертного с раннего детства отмечаются нарушения поведения, в связи с чем на комиссии по делам несовершеннолетних рассматривался вопрос о направлении его в специальное учреждение со строгим контролирующим режимом на момент его двенадцатилетия. Следовательно, А. О. в течение ряда лет грубо нарушал школьную дисциплину, совершил серию хулиганских поступков, имелось агрессивное поведение по отношению к сверстникам. Во время сбора медицинских справок для помещения в спец.школу был госпитализирован в детскую психиатрическую больницу, после которой в связи с психиатрическим диагнозом (в уголовном деле диагноз не указан, но предположительно “психопатия”, так как это является основанием для отвода от нахождения в пенитенциарном спец.учреждении) был возвращен в массовую общеобразовательную школу по месту жительства. Дублировал 9 класс, но все же получил полное среднее образование в дневной школе (11 классов). Несмотря на возможную отсрочку от службы в армии в связи с обнаружившимся сифилисом, активно хотел служить, старательно скрыл факт направления в спец.учреждение и пребывание в психиатрической больнице. Был направлен служить в Мурманскую область в войска МВД, где не смог адаптироваться, имелись постоянные конфликты с командованием, как сказал сам подэкспертный: “За хамское отношение к службе”. Спустя короткое кремя получил увольнение на 30 суток, которые провел дома в кругу семьи. Возвращаться в армию не хотел, но родители настаивали и лично посадили его на поезд. На первой же остановке он покинул поезд и поехал жить к бабушке в городе-спутнике Санкт-Петербурга N. Бабушка его приняла, но стыдила за невыполнение своего воинского долга и настаивала на его возвращение в воинскую часть. В конце мая 1996 года семья собиралась отмечать день рождения одного из членов и ждала бабушку, предварительно договорившись о ее приезде. В этот день А. О., после очередного разговора с бабушкой, вдруг почувствовал злобу (“достала”) накинул брючный ремень ей на шею и задушил. Затем утопил тело в ванне с водой и оставил его там. После этого забрал деньги, имевшиеся в доме, позвал двух случайно встреченных приятелей и устроил пьянку. Приятелей удивил факт, что им категорически было запрещено заходить в ванную комнату, а затем он при них стал заколачивать дверь в ванную. На следующий утро обеспокоенные отсутствием бабушки родственники поехали к ней домой. За дверью слышались пьяные голоса, но сын отказался открывать им дверь. Родственники обратились в милицию за помощью. Дверь была вскрыта, но квартира оказалась пустой. При обыске обнаружили факт убийства бабушки и записку, написанную на оборотной стороне именного поздравления с днем Победы Президентом страны ветерана войны Марины Антоновны (бабушки). В записке А. О. категорически настаивал, что это именно он убил свою бабушку, а двое собутыльников (привел фамилии) тут ни при чем. После подписи стояла приписка: “Мама I love you very, very!!!”. За время нахождения в бегах подэкспертный совершал хулиганские действия, воровал, грабил, в итоге одного из ограблений пострадавшая скончалась вследствие его побоев. После взятия под стражу обвиняемому были инкриминированы ст. 103, 108 ч.2, 206 ч.3, 144 ч.2, 247 п.”а” (УК РФ 1961 г.).
Нештатная судебно-психиатрическая экспертиза не разрешила вопросов о наличии душевного заболевания или психотического состояния в момент ООД, а также годности к военной службе. Была поставлена диагностическая проблема: “Психопатия insensibilis? Шизофрения? Требуется психологическое обследование”.
“Испытуемый очень сдержан в беседе, немногословен, но негативизма не проявляет даже скрытого, замедленные скупые ответы скорее являются признаком легкой алекситимии (затрудненностью в вербализации своих чувств, отсутствием склонности к психологическому анализу жизенных ситуаций, определение этих ситуаций одним речевым штампом обычно из подросткового сленга). Из фактов биографии сообщил, что инспекцией по делам несовершеннолетних примерно в седьмом классе помещался в психиатрическую больницу перед направлением в СпецПТУ, но после консультации профессора “признан нормальным” и оставлен в массовой школе. Взаимоотношениями с родителями недоволен — “Слишком много хотели”. Эмоционально теплых связей со сверстниками практически не было, отношения были прагматически-манипулятивные. Поступки нередко стремительные, не может припомнить, чтобы когда-нибудь их планировал, их мотив сам не очень хорошо осознает, а потом подыскивает мотивировку, но мануальная деятельность исполняется добротно, на совесть. Занятия спортом — также свидетельство предпочтения моторных видов деятельности. Несмотря на внешне не очень заинтересованное поведение и отсутствие вопросов о своей успешности, экспериментально-психологические задания выполняет старательно, добросовестно. Инструкции усваивает хорошо, без интеллектуальных затруднений, хотя общий темп психических процессов несколько замедлен.
Аттентивно-мнестические процессы без нарушений: объем внимания на нижней границе нормы, чуть затруднена врабатываемость, в сенсибилизированной пробе снижена переключаемость; при довольно низком объеме кратковременной памяти мнестическая кривая торпидна; эти особенности не достигают уровня органических изменений и соответствуют эпилептоидным особенностям нейродинамики.
Когнитивные процессы — мышление торпидное (довольно длительный латентный период при ответах, трудности переключения на другой вид заданий); интерпретация идиом на уровне сложных пословиц недоступна, хотя простые и средней сложности трактуются на высоком уровне (переносном); сравнение пар понятий производит довольно неровно — доступность родового понятия при обобщении и существенных признаков при дифференцировке сочетается с тенденцией давать частные и перцептивные (в единичных случаях даже латентные — знак наличие шизоидных черт) признаки; в пробе “Исключение четвертого” доминирует категориальный уровень мышления, хотя в сложных заданиях решает по частным прознакам или с конкретно-ситуационными объединениями; уверенно отдифференцировал как провокационные пробы при сравнении пар понятий, так и пробы Полякова. Пиктограммы с когнитивной точки зрения в норме — ассоциации довольно стандартны, семантически насыщены, образы предметны, графически адекватны; некоторые отвлеченные понятия вызвали интеллектуальные затруднения; с проективной точки зрения в них отражается эмоциональная неустойчивость, склонность к дистимиям, высокая внутренняя напряженность (в данном случае трудно сказать, в рамках характерологических особенностей или ситуационно обусловленная). В целом состояние когнитивных процессов свидетельствует о нормальном интеллекте, эпилептоидном типе мышления, структурных нарушений мышления не обнаружено.
Характерологический тип — шизоэпилептоидный: имеются внешняя замкнутость, эмоциональная холодность, но скрытые эмоции очень мощные, брутальные, преимущественно негативного спектра; имеется и склонность к реакциям по типу “парового котла”; соответствуют и вышеописанные особенности когнитивных процессов (торпидное чуть сниженное мышление с редкой актуализацией латентных признаков); типична и любовь к мануальной деятельности. Степень выраженности черт характера соответствует психопатии — с детства характер неуравновешенный, имелись поведенческие проблемы в школьном возрасте, учет в ИДН, направление в спец.школу, консультация у психиатра, полное непризнание авторитетов, непереносимость регламента и необходимости подчиняться людям или даже объективным условиям, склонность к внезапным внешне маломотивированным поступкам. Психологические методики подтверждают эти данные — выявляется шизоидно-эпилептоидно-истероидный тип в ПДО, очень высока склонность к делинквентности, индекс Личко указывает на 60% вероятность психопатии, а множество других признаков (высокая делинквентность, очень низкий показатель гипертимности, склонность к алкоголизации дают ее 100% вероятность; реакция на конфликтную ситуацию в абсолютном большинстве случаев экстрапунитивная (внешнеобвиняющая). Очень высок индекс директивности и агрессивности в Hand test. Дистимии и, возможно, дисфории бывают — по показаниям матери (записки о желании покончить с собой), по ее же свидетельству можно предположить и диссоциативность характера (“По характеру он очень разный”). Т.о., практически во всех жизненных ситуациях и с довольно раннего времени (дома, в школе, в армии, т.е. в жестко регламентированной системе) прослеживаются описанные черты характера с систематической социальной дезадаптацией, что и определяет психопатию.
Заключение — нейродинамика и когнитивные процессы в норме, структурных нарушений мышления не обнаружено; шизоэпилептоидная психопатия (возможны истероидные включения).
Использованные методики — исследование нейродинамики; исследование вербального мышления, пиктограммы; профили личности MMPI, Cettell, методики МБД, ПДО, EPQ , Hand-test, тест фрустрационной толерантности Rosenzweig.”
Образцы экспертных заключений на диагностику интеллекта не приводятся, поскольку они были развернуто представлены в главе 2.
По диагностике личностных девиаций представляется крайне важным анализировать не только состояние субъекта в “срезе” (в клинико-психологической беседе и экспериментально-психологической работе, по данным стандартизованных методик), но и тщательно изучать материалы уголовного дела или анамнеза в истории болезни, что дает личностную характеристику в “длиннике”. Следует учесть высоко вероятные рентные установки при получении анамнеза со слов подэкспертного или его родных и близких и по мере возможности проверять эти данные объективными материалами (соответствующие справки). Также широко известен факт, что родители подэкспертного, имея особое отношение к нему, обычно дают положительную характеристику, состоящую из речевых штампов. Большего доверия заслуживают те материалы дела, где допрашивались другие родтсвенники, друзья или сослуживцы, в которых описываемые черты характера подкрепляются примерами поступков и носят не нейтральный характер. Если в уголовном деле имеются истории болезни, желательно читать достаточно тщательно всю историю болезни с описанием поведения на отделении и особенно тщательно изучать аргументацию смены диагнозов, если такое имело место.
Обычными поводами для назначения судебно-психологической или комплексной психолого-психиатрической экспертизы допризывника, призывника или военнослужащего являются:
ранняя в дошкольном или школьном возрасте постановка на учет в психоневрологическом диспансере; признаки задержки психического развития в раннем детстве в виде позднего становления речи, школьной неуспеваемости в младших классах; учет в инспекции по делам несовершеннолетних; тяжелые заболевания, связаные с поражением головного мозга и центральной нервной системой; тяжелые черепно-мозговые травмы в анамнезе с лечением в стационаре; массивные поведенческие нарушения(например, побеги из дома, выраженное агрессивное поведение и т.д.); сведения о пребывании в психиатрических больницах; сведения о длительном злоупотреблении психоактивными веществами; данные об обучении в различного профиля вспомогательных школах; наличие душевно-больных родственников в ближайшем окружении.
В начале главы, разделяя исследуемые сферы психического на познавательную и эмоционально-волевую, мы сформулировали два варианта возможных вопросов, которые следователь или суд может задать судебно-медицинскому эксперту-психологу в рамках судебно-психологической или комплексной психолого-психиатрической экспертизах. Но индивид может соответствовать полной норме, если у него диагностирована пограничная умственная отсталость или низкий интеллект в ответе по первому вопросу и не иметь значительных эмоционально-волевых и личностных отклонений, которые могли бы оказать существенное влияние на его способность к регуляции своей деятельности в ответе на второй вопрос. Тем не менее, на практике часто возникают случаи когда сочетание невысокого интеллекта со сниженными способностями к эмоционально-волевой регуляции существенно ограничивает возможности индивида к ОРД.
В связи с этим, представляется рациональным задавать только один обобщенный вопрос судебно-медицинскому эксперту-психологу:
Годен ли подэкспертный по состоянию познавательных процессов, эмоционально-волевым, характерологическим и личностным особенностям к службе в Вооруженных Силах?


ГЛАВА 4. СУДЕБНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ЭКСПЕРТИЗА ЭМОЦИОНАЛЬНЫХ СОСТОЯНИЙ

Этот вид экспертизы является исторически первичным для судебно-психологической экспертизы. Для юридической квалификации сильного душевного волнения, которая необходима была для применения статей 104 и 109 УК РФ 1961 года, требовалась психологическая экспертиза, удостоверяющая наличие физиологического аффекта. Для некоторых других статей требовалась диагностика сильного душевного волнения в качестве смягчающего обстоятельства.
Следует учесть, что если диагностика патологического или физиологического аффекта является прерогативой экспертов, то квалификация сильного душевного волнения относится строго к прерогативе суда, причем считалось, что эксперты квалифицируют медицинский критерий сильного душевного волнения, а суд определяет юридический критерий с добавлением в скобках слова “психологический”, что указывало на их синонимичность. Эта неясность, имевшаяся в УК РСФСР 1961 года, вносила путаницу в процедуру квалификации сильного душевного волнения, поскольку психологический критерий явно должен определять эксперт-психолог.
Это можно объяснить тем, что в момент принятия Уголовного Кодекса 1961 года специальность “психолог” в стране отсутствовала (первые психологические факультеты были открыты в Московском и Ленинградском университетах в 1966 году), вследствие этого вся психологическая часть работы (характеристика личности обвиняемого, выявление мотивов, возможный социальный прогноз) входила в функцию суда, а теоретическая разработка этих вопросов входила в сферу криминологии. Уголовный Кодекс РФ 1997 года оставил эту неясность, дав в качестве синонимов слова “сильное душевное волнение” и “аффект”.
В современном Уголовном Кодексе РФ диагностированный аффект является квалифицирующим признаком для применения статей 107 (убийство в состоянии аффекта) и 113 ( нанесение телесных повреждений в состоянии аффекта). Косвенное отношение к данной проблеме имеет статья 106 — “Убийство матерью новорожденного ребенка во время или сразу же после родов, а равно убийство матерью новорожденного ребенка в условиях психотравмирующей ситуации или в состоянии психического расстройство, не исключающего вменяемости”. Психологическому анализу здесь подвергается вторая составляющая этой статьи — наличие психотравмирующей ситуации или не исключающего вменяемости психического расстройства.
В статье 107 должно быть квалифицировано “убийство, совершенное в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения(аффекта), вызванного насилием, издевательством или тяжким оскорблением со стороны потерпевшего либо иными противоправными или аморальными действиями (бездействием) потерпевшего, а равно длительной психотравмирующей ситуацией возникшей в связи с систематическим противоправным или аморалым поведением потерпевшего”. Статья 113 по формулировке повторяет статью 107, но общественно опасным деянием является не убийство, а “причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью в состоянии аффекта”.
Понятие физиологического аффекта “отпочковалось” от патологического аффекта в процессе комплексных психолого-психиатрических экспертиз. Для квалификации патологического аффекта требуется значительный набор медицинских симптомов, полностью входящих в компетенцию психиатров. Патологический аффект относится к группе исключительных состояний, включающих, помимо него, патологическое опьянение, сумеречное состояние сознания, патологическое просоночное состояние и реакцию “короткого замыкания”. Наблюдения в процессе многолетней работы по диагностике острых аффективных состояний при совершении обществено опасных деяний таких аффективных вспышек, которые не полностью соответствовали облигатному перечню симптомов патологического аффекта, привело к формированию понятия физиологического аффекта.
Патологический аффект рассматривается в психопатологии как острое, кратковременное психическое расстройство, возникающее внезапно и характеризующееся такими особенностями:
1) глубокое помрачение сознания, сходное по структуре с сумеречным состоянием;
2) бурное двигательное возбуждение с автоматическими действиями;
3) полная (или почти полная) последующая амнезия совершенных действий.
Состояние патологического аффекта характеризуется крайней напряженностью и интенсивностью переживания. Действия, совершенные в этом состоянии, обладают большой разрушительной силой. Завершается патологический аффект более или менее длительным и глубоким сном. Таким образом, здесь можно проследить три классических обязательных фазы (Фрейеров О.Е., 1961; Судебная психиатрия, 1988):
1) фаза стремительного, лавинообразного нарастания острого эмоционального переживания, которое субъект в последующем может частично вспомнить;
2) фаза нарушенного сознания с хаотическими, а иногда высокоавтоматизированными, но не всегда целенаправленными, действиями, явно превышающими по интенсивности и количеству практическую необходимость. Эту фазу субъект амнезирует полностью;
3) фаза релаксации, которая при патологическом аффекте представляет собой практически сразу наступающий более или менее длительный сон.
Дальнейшее поведение индивида характеризуется растерянностью, недоумением, чувством сожаления о содеянном, если пришло осознание, что сделано это им. Чаще всего такие подэкспертные сами заявляют в милицию о свершившемся.
Как правило, почвой для возникновения патологического аффекта являются массивные органические вредности в анамнезе, нарушающие функции головного мозга, наличие глубокой психопатии, наличие эпилептоидных черт характера. Кроме того, как правило, имеется сочетанное действие алкоголя, других наркотиков и фармакологических препаратов, применяемых по психопатологическим или соматическим показаниям, поэтому нередко кроме психиатров в таких экспертизах принимают участие фармакологи.
Физиологический аффект — не выходящее за пределы нормы эмоционально состояние, также характеризующееся внезапностью возникновения, большой силой и кратковременностью, а также трехфазной динамикой. Несмотря на силу и остроту протекания, это нормальный психологический процесс, протекающий по законам функционирования головного мозга.
Самое существенное отличие от патологического аффекта состоит в том, что нарушение сознания носит не столь глубокий характер, возможны фрагментарные восприятия с последующим их воспроизведением, действия могут носить более целенаправленный характер, который обычно обусловлен профессиональными автоматизмами. Динамика нарастания аффективного напряжения носит не “импульсный” характер (практически мгновенное возникновение), а чуть более длительный, когда индивид может вспомнить и описать характерные для такого состояния вегетативные проявления. Третья фаза, релаксационная, может проявляться не глубоким сном, а иными формами психической или миорелаксации на фоне характерных вегетативных сдвигов.
Дальнейшее теоретическое и практическое изучение феноменологии физиологического аффекта привело к возникновению понятия “аномальный аффект” у психопатической личности и “аномальный аффект” в состоянии простого алкогольного опьянения (Кудрявцев И.А., 1987). В противовес описанным аффективным состояниям, которые оказывали существенное влияние на способность индивида осознавать и понимать смысл своих действий и регулировать свою деятельность (или нарушать ее), имелось понятие выраженной эмоциональной реакции, не оказавшей существенное влияние на способность индивида к ОРД, поскольку такая реакция соотвествует личностным особенностям и поведенческим стеретипам испытуемого. Тем не менее, дальнейшая дифференциация в теоретико-практических изысканиях привела к постулированию иерархии эмоциональных состояний, различных по структуре и глубине.
Прежде чем подробно излагать вышеназванную иерархию эмоциональных состояний, рассмотрим основные признаки, требующиеся для квалификации сильного душевного волнения:
1) наличие феноменологии аффекта в любой его форме;
2) внезапность возникновения его;
3) требуется любая форма провокационного поведения со стороны потерпевшего или же длительная психотравмирующая ситуация, созданная им же (потерпевшим);
4) противоправные действия обвиняемого должны быть непосредственно направлены на того, кто его спровоцировал;
5) умышленность действий, устанавливаемая судом.
Из приведенного перечня ясно, что только первый пункт и второй, как составляющая компонента первого, относится к компетенции психолога. Дополнительно он может рассмотреть и констатировать наличие длительной психотравмирующей ситуации. Пункты 3, 4 и 5 квалифицируются судом.
Такое разделение пределов компетенции имеет большое значение в связи с тем, что аффект может иметь разную направленность. По нашему мнению, имеются три варианта его направленности:
1. Если противоправные действия в состоянии аффекта направлены непосредственно на провоцирующего индивида, то констатация острого аффекта, оказавшего существенное влияние на психологическое состояние обвиняемого и ограничившего (или нарушевшего) его способности к ОРД, носит квалифицирующий характер
2. Аффективное поведение может быть направлено не только на потерпевшего, но и на его близких (а иногда только на близких). Мы считаем, что факт субъективного восприятия обвиняемого, в котором родственники потерпевшего идентифицируются с ним самим, не является смягчающим моментом и не должен расцениваться как деяние, направленное против “обидчика”.
3. В психологии и психиатрии известно такое понятие, как “кумуляция аффекта”, характерное для некоторых характерологических типов. Она приводит к смещенному аффективному поведению, когда человек в состоянии аффективного напряжения, вызванного психотравмирующей ситуацией или поведением лиц, не находящихся в данный момент в его поле зрения, по механизму “последней капли” дает аффективную разрядку в виде противоправных деяний, направленных на случайных лиц. Вне всяких сомнений при полной феноменологии острого аффективного состояния (даже достигающего степени физиологического аффекта) и, следовательно, диагностировании такового экспертом, применять его для квалификации сильного душевного волнения с последующим применением статей 107 и 113, по нашему мнению, не правомерно.
Учитывая вышесказанное, мы считаем, что нежелательно ставить знак равенства между наличием острого аффективного состояния и возможностью применения статей 107 и 113. Такая возможность обеспечивалась разделением понятий физиологического аффекта и сильного душевного волнения, когда первое диагностировал эксперт (сначала психиатр, потом при появлении соотвествующих кадров — психолог), а второе — суд. В настоящее время это разделение отсутствует, что вносит значительную неясность в процедуру квалификации обсуждаемых статей.
Как уже ранее указывалось, патологический и физиологический аффекты относятся к реакциям организменного уровня, остальные виды эмоциональных реакций разворачиваются на психологическом уровне.
Рассмотрим подробно феноменологию физиологического аффекта. Нулевая фаза, предпосылки представляют собой наличие невротического состояния или невротического развития, обусловленного пролонгированной психотравмирующей ситуацией. Эта ситуация должна быть близка к первичным потребностям индивида, или быть высоко значимой для данной личности; или воздействовать на слабое звено (“место наименьшего сопротивления”) данного характерологического типа. При анализе этой ситуации учитываются и такие особенности характера, как повышенная эмоциональная чувствительность астено-невротика или сензитива, склонность к кумуляции аффекта у лиц с эпилептоидным радикалом или у психастеников.
Следует иметь в виду, что механизмы кумуляции аффекта у эпилептоидов и психастеников носит принципиально разный характер. У эпилептоида эта черта детерминирована общим нейродинамическим статусом этого характерологического типа: инертностью нервно-психических процессов (не патологической, а как вариант нормы), трудности переключения, стремление следовать ранее приобретенному эмоциональному и поведенческому стереотипу и т.д. Именно для них характерно начало эмоциональной разрядки по типу “последней капли”, а ее динамика по типу “парового котла”, когда субъект, дав по случайному пустяковому поводу вспышку, долго не может успокоиться, а дисфорическое состояние может тянуться еще несколько часов. При наличии психоорганического синдрома у таких лиц разрядка происходит по принципу “пороха” — после вспышки отреагирование заканчивается быстро и возвращается спокойное настроение, иногда с оттенком вины. Таким образом, эта характеристика обусловлена подкорковыми механизмами. Акцентуанты-психастеники склонны к запоздалому реагированию по принципиально иным механизмам — корковым. Как известно, для них характерны прежде всего проблема трудности выбора, тревоги, направленной в будущее (“не было бы хуже”), пассивная вера в торжество справедливости, врожденная склонность к чувству вины. Все это создает предпосылки к слишком позднему действенному реагированию на ситуацию, требовавшую решительных мер.
Обычно имеются среди предпосылок физиологического аффекта и физически истощающие факторы: наличие соматического заболевания астенизирующего характера, бессоница, недоедание, повышенное нервно-психическое напряжение последние сутки и др. Обязательно следует рассмотреть тип личности (социально-положительная или социально-отрицательная), характер социальных ориентаций, наличие эпизодов проявления жестокости в поведении. Особенно тщательно следует рассмотреть типичный для данного индивида способ разрешения конфликта. Для диагностики острого афеективного состояния, оказавшего существенное влияние на способность к ОРД, требуется несовпадение типичного для личности способа реагирования со способом, возникшим в ситуации инкриминируемого деяния.
Первая фаза, нарастания, практически отсутствующая при патологическом аффекте, при физиологическом аффекте длится от нескольких минут до нескольких часов, хотя известны случаи мгновенной кульминации. Следует отметить, что ощущение мгновенной кульминации у подэскпертного может возникнуть из-за сугубо субъективной внезапности события. Эксперт же по показаниям свидетелей или косвенным описаниям самого испытуемого может проследить симптомы нарастания эмоцинального напряжения за некоторое время до общественно опасного деяния.
Вторая фаза, аффективный взрыв, предполагает анализ по таким признакам, как состояние сознания, нарушения поведения и деятельности, динамика эмоционального состояния, элементарные физиологические проявления и состояние интеллектуального и волевого контроля.
Если при патологическом аффекте происходит глубокое нарушение сознания с полной амнезией этой фазы, то при физиологическом аффекте субъективно подэкспертный описывает фрагментарность восприятия (отдельные детали помнит хорошо, некоторые, существенные и хорошо описанные свидетелями детали, не помнит), изменение переживания времени (как ощущение длительно тянущегося, так и мгновенно пролетевшего), возможно ограничение поля восприятия, элементы дереализации. Объективно свидетели часто описывают снижение ориентировки в окружающем; иногда наблюдаются случаи понижения болевой чувствительности.
Нарушения поведения и деятельности включают в себя наличие стереотипных действий с повышенной энергетикой ( не соответствующей ситуации), действия обычно элементарны, но могут быть и сложные двигательные акты, обусловленные профессиональными стереотипами. Необходимо дифференцировать чисто профессиональные автоматизмы от поведенческих паттернов данной личности в конфликтной ситуации.
Динамика эмоционального состояния при патологическом аффекте носит характер мгновенной кульминации, а при физиологическом может давать дугообразную кривую. При этом в описании подэкспертного обычно описывается отсутствие мыслей об убийстве на фоне выраженных негативных эмоций.
Свидетели обычно описывают множество элементарных физиологических проявлений: характерную мимику, нарушения экспрессивной и импрессивной речи, обильные вегетативные проявления.
Степень интеллектуального и волевого контроля оценивается по наличию целенаправленных (действия соответствуют достижению цели) и целесообразных (выбор средств адекватен целям) действий, борьбы мотивов, а также, думал ли индивид о последствиях.
Амнезия при физиологическом аффекте не столь глубокая, как при патологическом. Как правило, воспроизводятся отрывочные воспоминания, яркие несущественные детали, возможно описание некоторых вегетативных проявлений.
Третья фаза, релаксации, при патологическом аффекте выражена в глубоком постаффективном сне или состоянии глубокой прострации. При физиологическом аффекте наблюдаются все другие виды релаксации: двигательная заторможенность, физическая астения в виде слабости, сонливости, невротического тремора, вегетативных коррелятов, психическая астения (потрясение, чувство раскаяния, растерянность, трудности сосредоточения). Возможно отсутствие чувства жалости или вины — наблюдается психическая анастезия (“Не было чувств, тупость какая-то”). Особо следует отметить, что по специальным исследованиям сотрудников Государственного Научного Центра социальной и судебной психиатрии им.В.П.Сербского у несовершеннолетних обвиняемых даже при четко диагностированном физиологическом аффекте отсутствует чувство жалости и раскаяния. Связано это, вероятно, с незрелостью глубинных личностных структур у подростков (Морозова Н.Б., 1990).
И.А.Кудрявцев, что отмечено выше, выделил такую форму, как “аномальный аффект”, который может возникнуть у психопатической личности или при алкогольном опьянении у лица, не больного алкоголизмом и, обычно, при употреблении суррогатов. При аномальном аффекте может не быть протрагированной психотравмирующей ситуации, также может не быть чрезмерно сильного оскорбления, задевающего высоко значимые личные темы, но феноменология соответствует вышеописанной при физиологическом аффекте.
Кроме острых аффективных состояний, носящих вполне объективно фиксируемую симптоматику, существуют выраженные эмоциональные реакции, которые приравнивают по юридической значимости к физиологическому аффекту. Для диагностики такой реакции имеется весь набор предпосылок, описанных в нулевой фазе физиологического аффекта. Фаза нарастания более длительная, имеет больше этапов. Аффективного взрыва практически не наблюдается, отсутствует феноменология измененного сознания и элементарные физиологические проявления. Но имеются объективно описанные нарушения поведения и целенаправленности деятельности. Интеллектуальный и волевой контроль носят очень ограниченный характер: кажущаяся целенаправленность действий детерминирована аффективно обусловленной целью. Наблюдается утрата прогностической функции мышления. Выбор средств носит ситуационный характер. Действие прекращается по случайным причинам. В выраженном эмоциональном состоянии могут отмечаться острые переживания страха, безысходности, обиды, злобы, унижения, ярости, гнева и т.д., смотря что описывает обвиняемый в процессе клинико-психологической беседы.
В противовес вышеописанным эмоциональным состояниям, которые оказали существенное влияние на способность подэкспертного к ОРД и сопровождались выраженным снижением интеллектуально-волевого контроля, прогностических способностей, ограничиващим возможность испытуемого к произвольной регуляции действий, можно пронаблюдать эмоциональную реакцию у психопата, которая наблюдается у социально-отрицательной личности с именно таким сформированным поведенческим паттерном. Нередко у такого индивида в процессе клинико-психологической беседы и экспериментально-психологического обследования наблюдается реакция “самовзвинчивания”. Такой психологический диагноз (выраженная эмоциональная реакция у психопатической личности) указывает на неблагоприятный прогноз поведения индивида, высокую вероятность рецидива и эскалации противоправного поведения.
Не так давно состояние алкогольного опьянения любой степени автоматически исключало рассмотрение вопроса о физиологическом аффекте. Но более подробные исследования показали, что нейрофизиологически измененная почва вследствие употребления алкоголя формируется при глубокой или средней степени простого алкогольного опьянения. При легких степенях (экспертную оценку которых проводит психиатр или нарколог) протекание нервно-психических процессов несколько изменяется, но не нарушается, подчиняясь обычным законам нейродинамики. Общеизвестно, что в состоянии алкогольного опьянения изменяется степень реактивности индивида, гибкость его поведения, обычно происходит заострение преморбидных особенностей. Тем не менее при всех сложностях оценки экспертной ситуации возможен и правомерен анализ эмоционального состояния.
Константин М., 38 лет. Рос в обычной семье, подробностей о которой в уг.деле не имеется. Закончил 10 классов общеобразовательной школы, с тех пор 21 год работает трактористом. В Вооруженных Силах не служил (“По сердцу”), к психиатрам не обращался, к уголовной ответственности не привлекался. Женат, имеет двоих детей. После длительного асоциального поведения жены (“Пила, гуляла”) и многократных попыток её перевоспитания, после ссор и примирений, после откровенно провоцирующего её поведения, на фоне развивавшейся последние сутки конфликтной ситуации в момент, когда пришел разговаривать с женой по взаимной договоренности, застает в своей квартире мужчину в шкафу, который вместе с женой подэкспертного начинает оскорблять его. Поскольку подэкспертный в этот момент был с милиционером, то мужчина был выдворен. Вечером ситуация повторилась, но подэкспертный ждал жену дома и ел консервы ножом, а жена с любовником пришли чуть позже и опять стали оскорблять его и выгонять их дома. Дальнейшие события описаны в заключении. Инкриминируется ст.108,ч.2.
“Подэкспертный контактен, искренен, при волнении возникают слезы, психогенный гиперкинез (“нервный тик”). В беседе обстоятелен до вязкости, причем не только в личностно-значимых темах. В экспериментальной работе ориентирован на успех. Аттентивно-мнестические процессы в норме, эпилептоидного типа: объем внимания на нижней границе нормы, чуть снижена переключаемость; при невысоком объеме кратковременной памяти мнестическая кривая торпидна, с выраженным “фактором края”. Мышление торпидное, затруднена переключаемость на другой тип заданий, при доступном копцептуальном уровне мышления преимущественный уровень — конкретно-ситуационный, с более легкой дифференцировкой, нежели обобщением, с трудностями вербализации при правильном решении, что также типично для когнитивных процессов эпилептоидного типа.
Характерологический тип — выраженный эпилептоидный: типична общая торпидность психических процессов, неспешность, обстоятельность, выраженная эмоциональная привязанность, сверхценное отношение к семейным нормам и общегуманным ценностям; характерна и длительная кумуляция аффекта с быстрой и неожиданно сильной разрядкой. Личность подэкспертного социально положительна, абсолютный приоритет отдается семье, ради которой и тянулась три года конфликтная ситуация (“Всю жизнь грозилась посадить меня, вот и вышло”, “Семья — святое, а она три года пьет”). Следует отметить, что способности испытуемого к конструктивному разрешению фрустрирующей ситуации снижены, он подсознательно снижает степень остроты конфтикта и делает вид, что все не столь страшно, что тоже способствует накоплению аффективной напряженности.
После семи лет нормальной жизни жена К.М. стала вести асоциальный образ жизни (показания матери испытуемого — л.д.6, показания падчерицы — л.д.34). К.М. не мог справиться с ситуацией, не мог расстаться с ней из-за детей. Особенно обострились отношения последние две недели (“В последнее время около двух недель сын вместе с детьми ушел из дома и жил у меня на квартире. Его жена осталась дома одна, гуляла, пила” — из показаний матери К.М., л.д.6). В день совершения инкриминируемого деяния напряжение нарастало с утра, когда К.М. придя с милиционером домой, застал в шкафу неизвестного мужчину,и до вечера, когда, желая обсудить с женой ее поведение и их будущее, К.М.ждал ее для разговора. Жена в пьяном состоянии (“Она была в сильной степени опьянения, ничего связного не говорила” — показания медсестры, оказавшей первую мед.помощь - л.д.14) вместе с сожителем стали выгонять подэкспертного из дома, причем жена тяжело оскорбила его (л.д.96), что явилось последней каплей. Тем ножом, который в этот момент находился в руке испытуемого (он ел консервы), т.е. не выбирая орудия и не рассчитывая своих действий, К.М. в процессе драки тяжело ранит сожителя жены и наносит повреждения жене, число которых не помнит. Таким образом, испытуемый, являясь социально положительной личностью, не имея в характере черт агрессивности или деструктивного способа разрешения конфликта, будучи склонным к кумуляции аффекта, находясь в невротическом состоянии, обусловленном трехгодичной конфликтной ситуацией, затрагивающей эмоционально-значимую сферу после противоправных действий жертв (выгоняют из собственного дома, оскорбление от жены) дает выраженную эмоциональную реакцию с нарушениями целенаправленного поведения, со снижением интеллектуального и волевого контроля (ситуационный выбор средств, утрата прогноза — “Ничего не думал, злой был”).
Заключение — в момент совершения инкриминируемого деяния подэкспертный находился в состоянии выраженного эмоционального возбуждения с общим переживанием обиды, которое сопровождалось снижением интеллектально-волевого контроля, прогностических способностей и ограничивала способности испытуемого к произвольной регуляции действий, оказывала существенное влияние на его поведение в ситуации деликта. Это состояние не отвечало феноменологии физиологического аффекта, но не уступало ему по глубине и выраженности.
Использованные методики — исследование нейродинамики; исследование вербального мышления, пиктограммы; профиль личности МMPI, профиль Кэттелла; методики УНП, МБД,ДСП,Хэнд-тест, тест фрустрационной толерантности Розенцвейга.”
Подэкспертный В.В.А., 24 года, призванный на военную службу в 1992 г., военный строитель, обвиняется по ст.ст.108, ч.1 и 246, п.”А”. Все важные для понимания смысла ситуации обстоятельства дела изложены в тексте заключения
“На разрешение эксперта-психолога поставлены следующие вопросы:
— Не находился ли В.В.А. в момент совершения им преступления в состоянии сильного душевного волнения?
— Какие характерологические особенности обнаружены у В.В.А. и какое влияние они оказали на его действия при совершении им преступления?
— Был ли способен в момент совершения им преступления правильно воспринимать происходящее?
— Годен ли В.В.А. по своему психическому состоянию к военной службе?
Обстоятельства дела: ... числа 1993 года рабочая команда в/ч №, находящая в командировке в N, после трудового дня решила отдохнуть. Продав инвентарь общежития, в котором они жили, купили спиртные напитки и употребили их, пригласив в компанию и В.В.А. Группа в составе О.И., С.В., А.А., продавшая дверь и купившая спиртное, заставила пить и В.В.А. мотивировкой5 “Если залетать, то всем” (л.д.8). Затем В.В. ушел в город, причем А.А., оставшийся за старшего, говорит, что самовольно (л.д.6), а В.В. — что его уход был с разрешения А.А. и по его инициативе, причем В.В.уходил, поскольку “знал, чем заканчиваются пьянки” (л.д.8, 17, 38-40). Проведя ночь у друга И.В., В.В. около 5.00 утра вернулся в часть (в общежитие) и лег спать (по своей версии — л.д. 38-40) или, наоборот, не хотел идти спать (по версии потерпевших — л.д.6). Около 6 часов О.И., С.В., А.А. стали разбираться с В.В. в комнате электриков, завязалась драка, в ходе которой В.В.причинил тяжкие телесные повреждения А.А. и менее О.И.. По версии потерпевших О.И. уговаривал В.В. идти спать, затем подтокнул его к древи, получил от него удар в лицо, оба сцепились, А.А. оттаскивал В.В., а С.В. — О.И. В.В. схватил пустую бутылку со стола, разбил ее, ударил в живот А.А., затем О.И.. О.И. закричал на В.В., “после чего тот сразу успокоился и стал просить прощения у О.И.” (л.д.6,7). По версии В.В. с ним не разговаривали, а стали избивать, когда он был на полу, ударили ногой в ухо, били втроем, “как оказалась в руках бутылка и как я мог их порезать, я не могу ответить”, затем заставляли писать расписку о большой сумме долга, угрожали, расписку дал, но, испугавшись последствий, преследований со стороны потерпевших, ушел из части (л.д.8, 17, 38-40). В частном письме В.В. оправдывается перед корреспондентом: “как случилось, что у меня оказалась в руке разбитая бутылка, честное слово, я не могу вспомнить. Помню лишь то, что на меня кричал С.В.. О.И. стоял порезанный, а А.А. не было” (л.д.10). В беседе при настоящей экспертизе В.В. повторяет эту версию и уточняет (на вопросы), что действительно очень испугался, увидев О.И. в крови, говорил: “О., прости”, помогал перевязывать его простыней.
Экспериментально-психологическое обследование. По данным психологического собеседования, тесту Люшера, тесту фрустрационной толерантности Розенцвейга, Хэнд-тесту и при использовании результатов более раннего психологического обследования (акт амбулаторной комплексной психолого-психиатрической экспертизы от ...) нарушений аттентивно-мнестических и когнитивных процессов нет, хотя есть легкое органическое снижение по тесту Бентона, что обычно свидетельствует о некоторых резидуальных органических поражениях головного мозга. Интеллект в норме, но при доступности концептуального уровня мышления актуальный уровень — конкретно-ситуационный. Эмоциональная сфера характеризуется повышенным нейротизмом, сниженной фрустрационной толерантностью (в ответ на угрозу быстро возникает сильная аффективная реакция). Характерологический тип близок к сенситивному: повышенное чувство ответственности, потребность в эмоционально-теплом окружении, сопереживании, умение сопереживать другим (эмпатия), повышенное чувство справедливости, повышенное чувство вины при промахах и неудачах, действенная помощь окружающим, попавшим в беду. Из личностных особенностей следует отметить социально-положительные ценностные ориентации, отсутствие агрессивности и директивности, честность, тенденция верить скорее в положительные свойства людей, чем в отрицательные.
Психологический анализ материалов дела. Материалы дела подтверждают вышеописанные индивидуально-типологические черты. В характеристике карты призывника отмечено: “В сложные и конфликтные ситуации старается не вступать” (л.д.66), т.е. причина ухода В.В. из части в тот день (“Знал, чем заканчиваются пьянки” — л.д.8) соответствует его характеру. Высокий нейротизм, трудности принятия решения в стрессовой ситуации, возможная органическая почва подтверждаются медицинской картой: “При осмотре у психиатра ... числа отмечены невротические реакции” (л.д.23). Повышенное чувство вины, отсутствие агрессивности подтверждается фактом помощи О.И.После ранения, неспособностью противостоять моральному давлению и физической угрозе при вымогательстве расписки, поведением после деликта (“пришел ко мне с синяками, он был возбужден, плакал” — по свидетельству И.В. — л.д.56). Сама ситуация пребывания в части оказалась сложной — будучи назначенным на испытательный срок старшиной, вынужден был защищать от нападок О.И. одного из своих подчиненных, с самим О.И. сложились напряженные отношения из-за того, что О.И. устанавливал свою власть в части (из его служебной характеристики: “Характеризуется только с отрицательной стороны”, отмечаются систематические нарушения дисциплины, самоволки, плохая работа, алкоголизация, “имелись случаи проявления неуставных взаимоотношений”, “склонен к обману”, за время с... до ..., то есть непосредственно перед обсуждаемыми событиями, получил 6 выговоров, причем описанные негативные черты сочетаются с физической силой — “Занимался атлетизмом”, л.д. 36,37).
Заключение — В период, предшествовавший деликту, у В.В. имелись предпосылки для возможной выраженной эмоциональной реакции: высокий нейротизм или даже невротическое состояние, вызванное длительными напряженными отношениями с О.И., особенности характера в виде повышенной реактивности астено-невротика или сенситива, отсутствие деструктивного способа разрешения конфликтной ситуации, отсутствие агрессивных черт характера. В момент деликта возможна аффективная суженность сознания (не помнит момента ранения). Отсутствуют не только предварительные мысли о нападении, но и чувство озлобленности после свершившегося, есть чувство вины. Аффективно-обусловленная цель (самозащита после избиения) сформировала кажущуюся целенаправленность действий при наличии сниженного интеллектуального и волевого контроля. Была и фаза релаксации (невыраженная), когда “сидел и мыслей не было”. Таким образом, в момент совершения инкриминируемого ему деяния В.В. находился в состоянии выраженного эмоционального возбуждения (фрустрации) с острым переживанием обиды и унижения, страха за свою жизнь, которое сопровождалось выраженным снижением интеллектуального-контроля, прогностических способностей, ограничивало возможности испытуемого в произвольной регуляции действий, оказало существенное влияние на его поведение в ситуации деликта. Это состояние не отвечало феноменологии физиологичсекого аффекта (не наблюдалось элементарных физиологических проявлений в виде нарушений импрессивной и экспрессивной речи, вегетативных коррелятов, нет описаний мимики и пантомимики в деле; не было нецеленаправленных действий, не было немотивированных стереотипов действий; не наблюдались и ярко выраженные явления релаксации), но не уступало ему по глубине и выраженности. Констатация этого состояния является физиологической и психологической предпосылкой для квалификации сильного душевного волнения, которая относится к прерогативе суда.
Описанные черты характера испытуемогодостигают степени акцентуации, а не психопатии, что не ограничивает его годность к военной службе.”
Подэкспертный Е.В.Р., 57 лет. Это судебно-психологическая экспертиза, поэтому акт приводится полностью без вводной его “шапки”, обстоятельства дела изложены подробно в акте.
На разрешение экспертов поставлены вопросы:
1. Находился ли подсудимый Е.В.Р. в момент совершения преступления в состоянии физиологического аффекта?
2. Находился ли в момент совершения преступления подсудимый в эмоциональном состоянии (стресс, фрустрация. растерянность), которое могло существенно повлиять на его сознание и деятельность?
Со слов испытуемого, из материалов уголовного дела известно следующее. Е.В.Р. родился... в семье сельских учителей на станции N ... области, но через один год семья переехала в Ленинградскую область. Имеет сестру младше его на восемь лет. Отец скончался в 1949 году и далее мать поднимала детей одна. Закончил 10 классов, учился без напряжения, хорошо, сразу же поступил в ЛИАП (... года), которые благополучно закончил по специальности “Радиоинженер”. В Вооруженных Силах не служил (военная пециальность). По окончании института работал в Ленинграде по профилю, профессия и должность нравились. В 1965 году женился, родилась дочь, жили в коммунальной квартире. С семьей общалася редко из-за частых и длительных командировок. Первая судимость ... ( число) ст.206, ч.2 УК РФ (сопротивлялся милиции в пьяном состоянии). Жена сразу же развелась (из-за очень холодных отношений в семье по причине алкоголизации подэкспертного), по отбытии срока дома не приняла, алементы взыскивать не стала, а Е.В. их не платил, далее следы жены с дочерью затерялись. По окончании срока прописался у матери и стал работать на разных местах, но основной специальностью стала “Оператор котельной установки”. Через два года вновь осужден по той же статье опять на три года (опять конфликт в пьяном состоянии). По возвращении снова прописывается у матери и работает на прежнем месте в котельной. Через 4 года (число) третья судимость по ст.108, ч.1, ст.206, ч.3 УК РФ на пять лет — освободился ... и продолжил работу на прежнем месте. В ... году мать умерла, с тех пор живет один. В свободное время читает, смотрит телевизор, обрабатывает огород. В настоящее время состоит на учете по безработице.
Обстоятельства общественно опасного деяния. ... (число)Е.В.Р., получив получив пособие по безработице, около 18 часов возвращался домой. По пути в ларьке купил 1 бутылку водки “Россия” емкостью 0,5 литра и увидел ранее не знакомого ему мужчину (потерпевшего Г.) в состоянии тяжелой абстиненции, который просил Е.В. дать ему опохмелиться. Хотя по материалам дела (свидетельница В.Г., жена потерпевшего — л.д. 24-25) следует, что Е.В. в этот день денег на почте не получал, а пособие получал Г., то есть выпивка производилась на деньги потерпевшего. Далее, со слов Е.В., подэкспертный отказался пить на улице и пошел домой, а Г. увязался за ним. Будучи человеком незлобливым и сочувствующим, Е.В. пригласил его в дом, где тот и выпил очень быстро около 400 гр., а около 100гр. досталось хозяину. Поправив здоровье, гость стал живым, бойким и настырным, стал требовать еще водки, а Е.в. стал его выпроваживать. В препирательствах и завязавшейся драке Г. ударил Е.В. в глаз, на веранде повалил его, сидя сверху стал душить, бить затылком об пол, потянулся за поленом. Тут в Е.В., по его версии, произошел “взрыв, силы появились”, “испугался здорово”, выбрался из-под него, схватил рядом стоявшую лопату, ударил (сколько раз не помнит), показалось, что оглушил Г., самого “всего трясло, колотило, плохо соображал”. Добрался до дивана, упал и отключился. Проснулся часов в 10-11 вечера. Про незнакомца забыл, но на веранде увидел его, вспомнил что было, снова “заколотило”. Пошел в ларек, купил бутылку “Цитрона”, выпил, покурил, погрузил тело в тачку, повез его то ли в больницу, то ли в милицию, по пути был задержан милицейским патрулем. Вся эта версия подэкспертного расходится с материалами дела. Свидетельница В.Г. указывает, что еще в 22 часа ее муж пытался за пиджак приобрести в ларьке бутылку спиртного (по версии Е.В. в это время он спит, а Г. мертв) — л.д.24-25. Соседка Е.В. по дому Н.Н. Указывает, что звуки пьной ссоры были и в 23, и в 24 часа (л.д.40). Свидетельница Т.А., продавщица ларька, утверждает, что днем Г. покупал у нее водку (л.д.50-51). О попытке заложить пиджак Г. говорит и сноха его Н.Е. (л.д.47), что она знает со слов Т.А. на следующий после события день. Таким образом, ни по времени. ни по событиям версия Е.В. не подтверждается, что вызывает сомнения и в искренности его показаний относительно эмоционального состояния.
Психологическое обследование. В первой беседе подэкспертный несколько напряжен, но контактен, подробно и охотно отвечает на вопросы, старателен и ориентирован на успех в экспериментально-психологической работе. Предъявляет адекватные жалобы на заболевание печени, головные боли после перенесенного в 1983 году менингита и полученной в рассматриваемом опасно общественного деяния легкой черепно-мозговой травмы. По экспериментальным данным первого обследования нейродинамика без признаков органических изменений. Но последующие беседы проходили с признаками яркого установочного поведени — (следует описание этих признаков).Аттентивно-мнестические и когнитивные процессы в норме, сохранен концептуальный уровень мышления, хотя иногда проявляется склонность к алкогольному резонерству. Характерологический тип — мягко выраженный истероэпилептоидный: при неуверенности в себе, некоторой эмоциональной неустойчивости, низкой фрустрационной толерантности директивен, склонен к самолюбованию (демонстративности), имеются деструктивные тенденции, эгоцентричен и эгоистичен. В личностных методиках кроме вышеописанных черт имеются и явления аггравации — усиление желательных с точки зрения подэкспертного черт, стремления подставить себя человеком с психическими отклонениями, что однозначно указывает на рентные установки.
Медицинские консультации. НЕВРОПАТОЛОГ — органическое поражение головного мозга сложного генеза (нейроинфекция, травматическое, сосудистое), применение ст.62 нежелательно. ЭКГ: гипертрофия левого желудочка. Местное нарушение внутрижелудочковой проводимости. ЭЭГ: нарушения биоэлектрической активности с акцентом патологических изменений в правой теменно-височной области, снижением функционального состояния коры. ГЕМАТОЛОГИЧЕСКИЕ, БИОХИМИЧЕСКИЕ, БАКТЕРИОЛОГИЧЕСКИЕ АНАЛИЗЫ: без патологии. ОКУЛИСТ: ангиопатия сосудов сетчатки, посттравматическая анизокрия, в лечении не нуждается. ТЕРАПЕВТ: атеросклероз коронарных, мозговых артерий, аорты. Атеросклеротический кардиосклероз. Гипертоническая болезнь 2 степени. Стеатоз печени (анамнестически). Хронический гнойный отит. Ст.62 противопоказана. ПСИХИАТР: отдаленные последствия органического заболевания головного мозга сложного генеза (нейроинфекции, черепно-мозговая травма, сосудистое) без выраженных изменений личности. Бытовое пьянство.
Заключение — к моменту совершения инкриминируемого деяния у подэкспертного отсутствовали предпосылки для возникновения выраженного аффективного состояния: не выявляется выраженное невротическое состояние или невротическое развитие, связанное с личностью потерпевшего или темой конфликта, несмотря на отсутствие жестокости среди черт характера имеется деструктивный способ разрешения конфликта, склонность к провокационному поведению в состоянии алкогольного опьянения (делинкт .. года - л.д. 126-127). Личность подэкспертного социально отрицательна (“У него постоянно происходят пьянки до ссоры” - л.д. 40). Возможные противоправные действия потерпевшего Г. способствовали возникновению конфликта, Е.В. по причине алкогольного опьянения не пытался разрешить его конструктивно. Предъявляемая динамика эмоционального состояния вызывает сомнения из-за выраженного установочного поведения подэкспертного. Таким образом, состояние подэкспертного в момент инкримируемого деяния квалифицируется как эмоциональная реакция у личности, склонной к конфликтам, в состоянии опьянения, не оказавшая существенного влияния на способности испытуемого правильно понимать происходящие события и руководить своими действиями. В состоянии физиологического аффекта или ином эмоциональном состоянии, могущем оказать существенное влияние на интеллектуально-волевой контроль подэкспертного, не находился.
Подэкспертный С.В.Б., 18 лет. Испытуемый вырос в благополучной семье, без особенностей в соматическом и психиатрическом анамнезе, без контактов с ИДН, без труднотей в учебе. Окончил 9 классов общеобразовательной школы и лицей (водитель). К службе в ВС годен (прошел комиссию), хотя не призван из-за того, что находится под следствием. Полюбил девушку существенно (на несколько лет) старше него, с которой живет гражданским браком и собирался оформить брак, но этим были не очень довольны родители. Потерпевший, мужчина зрелого возраста с хорошим заработком и жилплощадью, но со склонностью к асоциальному образу жизни , притязал на внимание подруги С.В.Б., причем делал это весьма цинично, в присутствии С.В.Б., указывая на его возраст и необеспеченность (все принадлежат к общему кругу знакомых). Делал это неоднократно и очень навязчиво, не обращая внимания на резкий отпор девушки. В день инкриминируемого деяния ( день Троицы, все ходили в гости и интенсивно общались в этом поселении) С. с Ольгой зашли к потерпевшему что-то взять, тот опять цинично что-то сказал, после чего и подвергся избиению. Затем молодая пара ушла (Ольга оторвала С. от потерпевшего), избитый куда-то ходил, выпивал и т.д., а факт его смерти обнаружился значительно позже.
Подэкспертный контактен, искренен, открыт, честно и по возможности подробно излагает обстоятельства деликта, хотя и испытывает трудности с лексическим запасом (но подробно отвечает на вопросы). Мышление чуть торпидно, экспериментальные пробы выполняет с выраженной ориентацией на успех. Аттентивно-мнестические и когнитивные процессы в норме, без особенностей; доступен концептуальный уровень мышления, хотя актуальный тип мышления эпилептоидного типа (склонность к конкретно-ситуационному уровню с использованием частных и функциональных признаков), интеллект в норме.
Характерологический тип — эпилептоидный: при высокой внутренней аффективной напряженности внешне сдержан, склонен к кумуляции аффекта (накоплению отрицательных эмоций с разрядкой по внешне малозначимому поводу); высока потребность в аффективной привязанности, несмотря на самостоятельное поведение в практической деятельности в чувствах привязчив, подчиняем, зависим от объекта привязанности (“однолюб”).
Материалы дела подтверждают эту характеритику: “она мне вместо близкого человека, одновременно и матери”, “первой своей настоящей любовью” (л.д.132).
К моменту деликта С.В., испытывая большую привязанность к своей подруге, имел основания для негативных эмоций в адрес потерпевшего, поскольку тот, по свидетельствам очевидцев, бестактно в присутствии С.В. предлагал подруге прописку, квартиру и, несмотря на ее отказ с ним общаться, продолжал свои притязания, что усиливало чувство обиды и унижения у С.В. Подэкспертный не имел привычки быстро и действенно реагировать на обиду в силу вышеописанной склонности к кумуляции аффекта, поэтому сила аффективной разрядки в момент избиения потерпевшего не соотвествовала сиюминутной ситуации, практически мгновенно возникшее переживание обиды, гнева на несправедливость притязаний на фоне ранее длительно тянувшегося опасения утраты любимого человека быстро (почти импульсивно) достигло степени аффекта (“С.В. как озверел” — л.д.51; “не мог остановиться, что-то в голове сделалось и меня тянуло бить его” — л.д.83; Ольга подтверждает: “Не могла удержать С.В.” — л.д. 42-43, хотя в быту он ее слушается). Следует отметить, что слова С.В.: “Я его убью”, произносившееся задолго до конфликта, следует расценивать как обычную стереотипную фразу обиженного юноши, которая в данном возрасте не несет прямого смысла. С.В. не допускал мысли о том, что потерпевший сильно пострадал (потерпевший потом ходил в гости, смотрел телевизор, совершал другие сложные поступки). Тем не менее, испытал отсроченное чуство раскаяния и страха, когда узнал о последствиях (“Понял, что натворил, меня стало трясти” — л.д. 83).
Заключение — к вопросу 1): по индивидуальным и возрастным особенностям подэкспертный С.В. мог правильно воспринимать события, признаков психического инфантилизма или интеллектуальной недостаточности у него нет; к вопросу 3): в силу черт характера, особенностей эмоциональной сферы, наличия обиды со стороны потерпевшего в момент совершения ООД испытуемый находился в состоянии резко возникшего аффективного напряжения с острым переживанием обиды и гнева с разрядкой по типу “парового котла”, которая сопровождалась выраженным снижением интеллектально-волевого контроля, прогностических способностей, ограничивающих возможности испытыуемого к произвольной регуляции действий показало существенное влияние на поведение в момент совершения деликта. Это состояние не носило характера физиологического аффекта и не достигало его глубины, но оказало существенное влияние на способность подэкспертного понимать и осознавать окружающее и регулировать свою деятельность.
Подэкспертный Э.Н.Р., 22 лет. Родился в деревне, но рано осиротел, воспитывался в семье сестры (старше него на десять лет), где активно принимал участие во всех сельских заботах, в воспитании племянников, в содержании подворья. Окончил без проблем общеобразовательную школу (11 классов) и поступил в педучилище по специальности “Преподаватель физкультуры в начальной школе”, не успел его закончить из-за призыва в ВС. Служил в морских погранвойсках, где, закончив школу боцманов, остался служить по контракту Холост, судимостей или иных столкновений с законом не имел. Служил боцманом на пограничном сторожевом катере. События произошли в порту, где катер стоял на ремонте. Боцман с соседнего катера, Г., имевший земляка в этом городе (“Качок”) терроризировал многих матросов, и не только их, из соседних команд, в том числе и подэкспертного Р. По материалам дела стало ясно, что Г. отнимал у Р. жалованье на протяжении длительного времени. Один из матросов срочной службы, уловив эти обстоятельства, предложил Р. защиту от Г., но Р. отказался. Тогда этот матрос уговорил Р. отдавать ему жалованье на сохранение, что дало свои результаты — Р. смог собрать сумму для покупки магнитофона (на момент ООД — единственное его достояние). В день ООД Г. проявил свой характер особенно сильно — необоснованно требовал продукты, деньги, приходил со своим шестеркой-земляком, избивал не только Р., но и кока, матросов и даже мичмана этого катера (командира), которого Р. очень уважал. Наконец, унес магнитофон Р. к себе на катер. Ночью матросы катера Р. сговорились (вместе с Р. их было четверо) и пошли отнимать магнитофон. Далее происходила длительная разборка, когда упирающегося Г. тащили, вязали, били и, в конце концов, утопили в заливе, хотя первоначально убивать его не собирались. По материалам первого тома уголовного дела (заведенного по факту исчезновения Р. из расположения части) никто ничего не знал, не видел и не слышал. Дальнейшее расследование еще и исчезновения Г. привело к выяснению всех подробностей. Процесс убийства Г. видели многие, но никому не хотелось ему помочь, как написал один из матросов в частном письме: “Никто даже пальцем не пошевельнул, чтобы помочь этому . . . . . . . . . . . . . . . . (непечатные слова), так его все ненавидели”. Выяснилось, что Р. разработал схему показаний матросов, из которой следовало, что последним видел Г. именно Р. Причем он же предложил и запасной вариант, если все вскроется, “Валите всё на меня”, после чего ушел “в бега”. Скрывался неумело и его быстро нашли и арестовали. Все самые значимые для психологической экспертизы материалы находились в третьем томе дела, хотя формальные обстоятельства (процесс ООД) полностью были документированы во втором томе ( очень важно изучить дело до самого конца, хотя обычно все внешние обстоятельства собраны в некоторых обобщающих документах).
“Подэкспертный контактен, честно и добросовестно отвечает на все вопросы, хотя беседе и полноте ответа мешает алекситимия (слабые способности испытуемого к вербализации своих мыслей, чувств и переживаний, обусловленные нейродинамическими, характерологическими особенностями или системой воспитания). Внешне спокоен, хотя имеется довольно высокое внутреннее напряжение (по особенностям речи и тонкой моторики). Описывает ООД достаточно подробно, версия соотвествует материалам уголовного дела в тт.2 и 3, в характере изложения событий нет желания выставить себя в лучшем свете, не привел в своем рассказе момент, положительно описывающий его морально-этические установки. Экспериментально-психологические задания выполняет старательно, с ориентацией на успех; в процессе работы признаки установочного поведения не проявились.
В аттентивно-мнестических процессах имеется легкий органический фон (возможно, в рамках характеролгического типа): сниженный объем внимания, некоторая его неустойчивость и значительно затрудненная врабатываемость со сниженной переключаемостью; торпидная мнестическая кривая. Торпидно и мышление, что проявляется в замедленном понимании инструкций, трудностях переключения на другое задание.
Когнитивные процессы в норме — доступен категориальный уровень мышления, хотя обычно доминирует конкретно-ситуационный: применяет чаще частные признаки при сравнении пар понятий, при редко возникающих родовых обобщениях, интерпретация идиом чаще на широком круге конкретных ситуаций при доступности понимания переносного смысла в простых пословицах, в пробе “Исключение четвертого” доступны только простые задания, остальные выполняет на конкретно-ситуационном уровне, нередки тавтологии. Мышление органоидного типа — склонность к дифференцировке вместо обобщения, сниженный актуальный уровень мышления, вышеописанные динамические характеристики. В пиктограммах понятия высокого уровня также вызывают затруднения, ассоциативные процессы без нарушений; с проективной точки зрения выражена склонность к зависимости. Структурных нарушений мышления не обнаружено.
Характерологический тип в клинико-психологической беседе определяется как шизоэпилептоидный с замкнутостью, отгороженностью, трудностями в общении, склонностью к кумуляции аффекта, общей ригидностью психических и психологических процессов. Эти же черты описываются и личностными методиками (пик 8 в MMPI, высокая I в EPQ, шкала F в Кэттелле), но там же и выявляются легкие истероидные черты (Еx в Hand-тесте). Таким образом, в целом тип характера определяется как эпилептоидный с шизоидными и истероидными включениями. Во всех методиках проявляется и склонность к психологической зависимости (Dep в Hand-тесте, шкала Е в Кэттелле, проекция в пиктограммах). Доминирующая реакция на конфликтную ситуацию — импунитивная, то есть испытуемый надеется, что ход событий и внешние обстоятельства сами разрешат проблемы.
Материалы уголовного дела подтверждают экспериментальные данные. Шизо-эпилептоидные черты: “Неуживчив”, “По характеру спокойный, иногда бывает вспыльчив, иногда очень замкнутый” в характеристике мичмана-командира (л.д.91 т.1); “В группе был замкнутый, мало с кем общался” (л.д.239 т.2); “Скромный, неинициативный” по отзыву директора школы (л.д.257-258 т.2). Есть и указания на его несамостоятельность, зависимость — “Требует постоянного контроля” (л.д.91 т.1), “мягкохарактерный” (там же); “Со стороны было видно, что Э.Н. находился в какой-то психологической зависимости от Г.” (л.д.49-50 т.3).
К моменту совершения инкриминируемого деяния Э.Н. находился в состоянии алкогольного опьянения, как и все соучастники (л.д.6, 17, 23 и др. т.1 и т.2). Последовательность действий носила плановый характер: собирались вместе, знали, что идут “бить Г.” (л.д.93 т.3 — “Они сказали, чтобы я одевался, так как они идут бить Г.”); в процессе деяния был осмысленный речевой контакт, достаточный уровень осознания творимого, хорошая моторная координация (Э.Н. вязал морские узлы — л.д.44 т.2, 109 т.2), имелось прогнозирующее мышление (“Он бы убежал и затем отомстил за содеянное” л.д. 62 т.3). И если фаза накопления аффективного напряжения присутствует (длительное унижающее поведение Г. по отношению в Э.Н. по л.д. 49-50 т.3 и по отношению ко всем окружающим по л.д.42 и 44 там же; события дня развивались по нарастающей — требование денег и продуктов, избиение командира, кока, механика и самого Э.Н., причем командира Э.Н. очень уважал: “Он меня человеком сделал”; длительное вымогание денег у Э.Н., унос магнитофона (являвшегося единственным материальным достоянием подэкспертного), то длительный процесс избиения и утопления, последующее осмысленное и прогнозирующее поведение испытуемого (общий сговор, стирка, уборка, уход из части) указывают на отсутствие релаксационной фазы в любой ее форме.
Заключение — к вопросу 3 и 4: в момент инкриминируемого деяния подэкспертный Э.Н. в состоянии физиологического аффекта или ином эмоциональном состоянии, которое могло бы оказать существенное влияние на его способности осознавать и руководить своими действиями, не находился;
к вопросу 7: интеллект в норме; к вопросу 6: на поведение Э.Н. в момент ООД могли повлиять такие черты его характера, как повышенная склонность к зависимости, почему он и попал в зависимость к Г., нормальный, но невысокий интеллект и импунитивный тип реакций на фрустрационную ситуацию обусловили неспособность Э.Н. найти выход; ригидность аффективного отношения и психологических установок (трудности смены стереотипа), которая проявилась в том, что пойдя бить потерпевшего, он не смог остановиться на ранее обусловленной цели; способствовали поступку Э.Н. и такие внешние обстоятельства, как провоцирующее поведение самого потерпевшего, систематическое унижение Э.Н. в разных формах. Следует учесть и такие характеристики подэкспертного, как социально-положительную личность с общегуманными ценностями (л.д.257-258 т.2; л.д.20-21 т.3), отсутствие в чертах характера жестокости и немотивированной агрессивности, а ведущим мотивом являлось защитное поведение.
Использованные методики — исследование нейродинамики; исследование вербального мышления, пиктограммы; профили личности MMPI, Кэттелл, методики УНП, МБД,EPQ,Hand-тест, тест фрустрационной толерантности Розенцвейга.”
В данной главе мы рассматривали проблему, когда есть феноменология острого аффективного состояния, но применять статьи 107 и113 нельзя из-за отсутствия другого обязательного квалифицирующего признака — направленности непосредственно на обидчика. Данный случай — пример прямо противоположный, когда потерпевший является (по бытовым понятиям) сам причиной своей смерти, т.к. длительно издевался над обвиняемым, но нет феноменологии аффекта. Несмотря на отсутствие специального вопроса, в заключении описаны положительные свойства личности обвиняемого, “незлокачественный” в отношении ООД прогноз.
В прежней редакции вопрос о наличии эмоциональных состояний включал в себя все варианты: “Не находился ли N в момент инкриминируемого деяния в состоянии патологического или физиологического аффекта или ином эмоциональном состоянии, которое могло бы оказать...?” Но вопрос о наличии патологического аффекта находится в прерогативе психиатров, поэтому с целью устранения такого двоякого обращения и громоздкости формулировки имеет смысл при назначении психиатрической экспертизы задавать вопрос о наличии патологического состояния, а при назначении психологической или комплексной психолого-психиатрической экспертизы формулировать вопрос, относящийся к психологу, обобщенно:
Не находился ли N в момент инкриминируемого ему деяния в эмоциональном состоянии, которое могло бы нарушить или оказать существенное влияние на его способность правильно воспринимать и осознавать окружающее и руководить своей деятельностью?


ГЛАВА 5. ПОСМЕРТНАЯ СУДЕБНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ЭКСПЕРТИЗА

Посмертная судебно-психологическая экспертиза является вариантом заочной экспертизы. Чаще всего она назначается по делам, связанным с самоубийствами, доведением до самоубийства — ст.110 (107) и по делам о наследовании. Во всех этих случаях следственным органам требуется знать о психологическом состоянии суицидиента или умершего в период, предшествовавший смерти или в момент ее наступления.
Первым наиболее часто встречающимся типом посмертных экспертиз являются экспертизы о завещательной дееспособности. Применяются они при возможности применения статьи 56 Гражданского Кодекса РФ, которая определяет недействительность сделки, совершенной гражданином, не способным понимать значение своих действий и руководить ими.
В случае производства дела о наследовании вопросы к психологу обычно возникают после психиатрической экспертизы, которая установила отсутствие чрезмерно выраженных болезненных отклонений, нарушающих способность завещателя правильно понимать и осознавать значение своих действий. Проблема, которую будет решать судебно-медицинский эксперт-психолог, — наличие или отсутствие “порока воли” или“паралича воли” (емкий термин предложили Е.В.Конева и В.Е.Орел) на момент подписания завещания.
Из требований к материалам уголовного дела следует отметить необходимость получить от родных характеристики подэкспертного (завещателя), не только в период, непосредственно предшествующий написанию завещания и смерти, но и в “длиннике” (люнгитюде) — особенности характера в молодости и зрелом возрасте: наличие внушаемости, подчиняемости, или, наоборот, властности, лидерских тенденций; степень независимости личности от влияния окружающих, наличие самостоятельного мнения, или подверженность его “влиянию поля”; склонность или не склонность попадать под влияние отдельных людей или микросоциальных образований (кружки, религиозные объединения, особенно с наличием властного “пророка”). Особенно ведущему дело юристу надо поинтересоваться динамикой характера подэкспертного, в какую сторону он развивался, какие новые черты появились в преклонном возрасте.
Следует проследить наличие более ранних других актов о завещании, время последнего завещания (которое обычно и обладает юридической силой) и проследить соответствие содержания этих завещаний личностным особенностям и системе взаимоотношений с наследниками в тот момент.
Концептуальный аппарат, применяющийся при анализе дел такого рода, — теория об акцентуациях характера, в которой четко формулируются закономерности динамики типа характера в норме, при наличии внешних воздействий, или при возникновении патологии (психической или соматической).
Отсюда становится ясно, что судебно-медицинский эксперт-психолог должен обладать необходимыми сведениями из геронтологии и навыками работы в геронтопсихологии. Мягко выраженные изменения личности в инициальном периоде инволюционного процесса, с которыми обычно имеет дело психолог, являются смягченным вариантом психопатологических проявлений, поэтому имеет смысл в общем виде их рассмотреть.
Инволюционные заболевания по началу проявлений подразделяются на пресенильные (собственно инволюционые), начинающиеся в 45-60 лет, и сенильные (старческие), начинающиеся в возрасте свыше 60 лет. По нозологическому принципу они делятся на две большие группы: сосудистые и атрофические заболевания.
Начало сосудистых заболеваний в инволюционной период обычно отмечено неврозоподобной симптоматикой (псевдоневрастенические расстройства), когда нарушается внимание, появляется сентиментальность, слезливость, эмоциональная лабильность, плохая переносимость шумов, яркого света, чрезмерно оживленного общения, появляется повышенная утомляемость, легкие депрессивные переживания. Обычно усиливаются астенические черты характера, если они имелись в перморбиде: тревожность, неуверенность, нерешительность. В это время человек склонен искать сочувствия, эмоциональной близости, в связи с чем резко повышается психологическая готовность к моральной зависимости и повышенному подчинению авторитарной личности (примером могут служить организаторы мелких религиозных или эзотерических объединений).
Знаком сосудистых изменений в старческом возрасте (в отличие от инволюционного) являются паранойяльные черты: эгоцентризм, скупость, черствость, эмоциональная брутальность, ригидность аффекта, негативный радикал направлен в большинстве случаев против близких.
Для того и другого варианта сосудистых заболеваний характерен психоорганический синдром, в который входит интеллектуально-мнестическое снижение, на первых порах не очень заметное для близких, поскольку у человека длительное время сохраняются раннее приобретенные знания и профессиональные навыки. Только по прошествии определенного времени, когда заболевание вступает в клиническую стадию, признаки интеллектуально-мнестического снижения обнаруживаются не только при специальном экспериментально-психологическом обследовании, но и проявляются на бытовом уровне.
Признаки атрофических заболеваний экспериментально-психологически выявляются при нейропсихологическом обследовании в виде очаговых нарушений корковых функций головного мозга. При отсутствии такого исследования есть общие закономерности, по которым можно предполагать наличие атрофических процессов в определенных областях: для лобно-конвекситальных поражений характерны аспонтанность, эмоциональная тупость, распад поведенческих стереотипов, а затем и двигательных стереотипов и, естественно, распад процессов планирования деятельности; при поражении лобных базально-орбитальных отделов наблюдается эйфория (монотонно повышенное настроение), общая некритичность, расторможенность влечений, принимающая брутальные формы (псевдопаралитический синдром); для нарушения лобно-височных отделов типично наличие стереотипий сначала поведенческих, потом двигательных и затем наличие стереотипий все более автоматизированного типа в речи и в письме; при атрофических процессах постцентральных отделов головного мозга характерно так называемое очаговое парциальное слабоумие, когда при сохранении морально-этических навыков, основных поведенческих форм наблюдается выпадение сенсорных и перцептивных функций головного мозга (сенсорная аграфия и алексия, акалькулия, нарушение симультанного гнозиса и т.д.).
Существуют общие закономерности психопатологических и психологических нарушений в старческом возрасте.
Первая закономерность состоит в том, что при старческой амнезии соблюдается закон Рибо: падение мнестических способностей на текущие и недавние события и более жесткое сохранение событий, происходящих в зрелом возрасте и тем более в детстве и молодости. При более выраженных клинических проявлениях нарушений мнестических процессов начинается “стирание” в памяти событий, подчиняющиеся тому же закону: сначала выпадают более поздние события, а сохраняются более ранние. Таким образом, часто встречающийся в быту аргумент в пользу хорошей сохранности памяти (“сорок лет назад было, а все же помнит”) соответствует клинико-психологической и психопатологической симптоматике, но не является свидетельством актуальной мнестической способности.
Вторая закономерность относится к паранойяльным идеям. При паранойяльных развитиях в старческом возрасте типичны прежде всего разнообразные формы идей ущерба: кажется, что родные и близкие хотят обобрать пожилого человека, мало заботятся о нем, ущемляют его во вкусной пище; появляется чувство одиночества (часто не очень обоснованное); субдепрессивные переживания включают идеи близкой смерти и опасения, что родные и близкие ждут ее. При усилении этих идей, доходящих до бреда ущерба, кажется, что из дома что-то пропадает, что маленькие дети, а иногда и взрослые, что-то уносят из дома. Мягкий вариант идей экспансивного бреда ущерба выражается в том, что появляется предчувствие грядущей катастрофы, грозящей городу или человечеству. Интрапунитивный вариант этого бреда доходит до бреда Котара. В данном случае очень важно зафиксировать в динамике заболевания тот момент, когда кажущиеся непатологическими мотивы переходят в патологический вариант. На начальных этапах появления идей ущемления следует тщательно изучить реальную семейную обстановку, поскольку эти идеи могут быть и обоснованными.
Третья общая закономерность заключается в том, что при старческих заболеваниях, преимущественно сосудистого генеза, скорость развития деменции зависит от преморбидного интеллекта: чем выше интеллект в прошлом, тем дольше сохраняются когнитивные способности индивида на фоне значительных нейродинамических нарушений; при низком интеллекте в преморбиде деменция наступает значительно скорее. При появлении лакунарной (парциальной) деменции атрофического или сосудистого происхождения слабоумие мало выражено при задних конвекситальных поражениях и значительно быстрее нарастают со специфическими изменениями личности при прецентральных поражениях, что было описано выше.
Поводом для назначения данного вида экспертизы может служить: старческий возраст наследодателя; явное несоответствие содержания завещания системе семейных отношений умершего; сведения о принадлежности завещателя к религиозным или эзотерическим объединениям, если завещание в пользу этих объединений явно нарушает права близких родственников.
Таким образом, при заключении эксперта-психиатра об отсутствии психотических нарушений или иных видов психопатологических расстройств (выраженное слабоумие) у данного лица и принципиальной его способности решать юридически значимые вопросы эксперту-психологу можно задавать следующий вопрос:
Не имелось ли у данного лица волевых нарушений, которые могли бы оказать существенное влияние на его способность учитывать весь объем информации и в полной мере осознавать последствия своего решения?
При отсутствии значительно выраженных психопатологических проявлений и наличия волевых нарушений на психологическом уровне нередко комиссии экспертов трудно прийти к единому твердому мнению. В таком случае можно высказать свое решение в предположительной форме, мотивировав это в соответствии со статьей 76 Гражданского Процессуального Кодекса РФ (Яхимович Л.А., 1993).
Вторая проблема в посмертных экспертизах – исследование психологического состояния лица в предсуицидальный период. В основном такие экспертизы производятся при суицидах в Вооруженных Силах, поскольку там расследуется вопрос о возможности имитации самоубийства. Среди материалов, которые должны быть представлены следователем при направлении уголовного дела на экспертизу: характеристики из школы и других детских и учебных учреждений, где находился подэкспертный; подробные допросы родных и близких об особенностях характера, поведения, поступках подэкспертного, о его взаимоотношениях со сверстниками, о его действительном отношении к службе в Вооруженных Силах, о его умении постоять за себя в конфликтных ситуациях; карта призывника и все документы, свидетельствующие об обращении в медицинские учреждения; обязательно нужно иметь данные психофизиологического обследования на призывном пункте с анкетой “Прогноз” и выводом психолога о принадлежности к определенной группе нервнопсихической устойчивости. Обязательно следует иметь бланк этой анкеты, собственноручно заполненной призывником, поскольку она содержит существенные сведения о наличии депрессивных и суицидальных настроений. Прицельно следует опрашивать сослуживцев о наличии разнообразных конфликтов в военной части и тех способах, с помощью которых подэкспертный их разрешал. Последний материал является основой для диагностики психологом наличия “совладающего поведения” и способов реализации такого копинг-поведения. Известно, что преодоление стресса, вызванного конфликтной или нестандартной ситуацией, может происходит разными путями. Индивид пытается:
1) кардинально изменить ситуацию, являющуюся источником стресса;
2) изменить субъективную оценку сложившейся ситуации с целью уменьшить интенсивность ее воздействия;
3) уйти от ситуации а) по аддиктивному механизму или б) физический уход (дезертирство);
4) полностью подчиниться ситуации, что зачастую ведет к деградации личности;
5) обратиться за социальной поддержкой.
Диагностика характерологического типа не является юридически значимым или существенным актом для юристов, но эта диагностика важна для анализа взаимодействия ситуации и личности (Корепанова Т.Г.,1996), поскольку индивиды с разными характерологическими типами имеют различные способы копинг-поведения и его проявления. По нашему опыту проведения посмертных судебно-психологических экспертиз военно-служащих можно отметить, что суициды в Армии обычно совершают лица с сензитивным, шизоидным или психастеническим типом характера, что подверждается и другими исследователями (Дмитриева Е.Д., Ларичева Г.И., 1996).
Специально следует рассмотреть наличие признаков невротического состояния, если таковое возникло. Они должны быть достаточно объективированы: вегетативные проявления, обращения в медсанчасть со специфическими жалобами, описанные свидетелями признаки нарушения внимания, нарушения усвоения служебных инструкций при нормальном уровне интеллекта, эмоциональные нарушения (эмоциональная неустойчивость, иногда эксплозивность по слабым поводам, или наоборот самоуглубленность, замкнутость, попытки уединения), признаки повышенной утомляемости, ранее не наблюдавшейся, снижение способности быстрого реагирования в экстремальной ситуации (учебной или реальной). Редко, о все же по материалам дела удается проследить даже классические фазы формирования невроза – гиперстеническую и гипостеническую, если временные рамки это позволяют. Особо следует обратить внимание на физические условия жизни военнослужащего, которые могли ослабить как физические, так и психологические компенсаторные механизмы: нормальная температура в казарме, наличие достаточного количества еды, сна, отсутствие чрезмерных перегрузок по службе, особенно когда старослужащие заставляют выполнять “молодых” свои обязанности.
Поводом назначения данного вида эскпертизы является факт или попытка самоубийства.
Эксперту задается традиционный вопрос:
Не находился ли суицидент в период, предшествовавший смерти, в психологическом состоянии, предрасполагающем к самоубийству; если да, то чем это состояние могло быть вызвано?
Нередко бывает, что при наличии вывода психолога о том, что к суицидальному поведению привели такие внешне обусловленные моменты, как неправильное воспитание; временные экономические и жилищные трудности, типичные для всего населения; такой универсальный человеческий внутриличностный конфликт, как несоответствие ожидаемого реальной жизни; бытовые внутрисемейные конфликты, перечисленные мотивы воспринимаются как объективные факторы, оправдывающие личность и даже носящие внешнеобвинительный характер, на самом деле все вышеперечисленное является свидетельством незрелости или слабости личности, не справившейся с ситуацией, достаточно стандартной для данной субкультуры.
Приведем несколько примеров таких экспертиз (содержательный текст, одна из них — с формальной “шапкой” в качестве образца) без анамнестических комментариев, поскольку эти сведения содержатся в акте экспертизы.
“О жизненном пути Ф. Л.С. известно следующее. Родился (дата)1972 года в семье потомственного военного старшим из двух детей, брат пятью годами младше, отношения с ним очень теплые (брат благополучен, указаний на особенности характера и поведения нет). Семья материально, психологически и социально благополучная, без проблем, с теплыми внутрисемейными отношениями: из материалов дела известно, что Л. постоянно звонил семье, особенно матери, специально указал, чтобы его личные вещи ушли брату, из предсмертных записок: “Серега, будь другом, проследи, чтобы все мои вещи (шмотки, аппаратура и т.д.) ушли моим родителям и брату (СВЧ-печь для матери и отца, все остальное для брата, заранее благодарен. Крепись!”. Указаний на тяжелые соматические заболевания в детстве, на какие-либо отклонения в развитии и особенности поведения отсутствуют как в официальной документации, так и показаниях отца, от (дата), который указывает на самостоятельность сына, нежелание пользоваться помощью родителей при поступлении в ВУЗ: командир в/ч N , отбиравший экипаж и лично беседовавший с Л.С., отмечает, что он “не был маменькиным сынком”. В школу пошел 6 с половиной лет и успешно ее окончил в 1989 году, сменив несколько школ в связи со службой отца, но отец не отмечает проблем адаптации к новому коллективу.
Жизненные планы сформировались рано и реализовывались без отклонений от намеченного: отец отмечает, что в Калининградское Высшее Военно-Морское Училище поступил “самостоятельно и с желанием”: командир в/ч в допросе от (дата) отмечает: “... чувствовалась интеллигентность, жилка потомственного военного”. В Училище значительных трудностей не было, успевал хорошо и удовлетворительно, замечаний или нареканий в материалах дела нет, аттестация от (дата) на присвоение звания после окончания училища очень хорошая. Имея возможность остаться служить в Калининградской области, тем не менее предпочсел службу по распределению на Северном флоте на подводной лодке, как и планировал ранее; и с августа 1994 находился в в/ч N.
Сначала служба шла благополучно — имеются в служебной карточке две благодарности за 1994 год, но в августе 1995, дважды в июне 1996 имеются взыскания, позже погашенные.
Во время службы в бытовом конфликте получил закрытую черепно-мозговую травму, оба виновных (Л.С. - потерпевшая сторона) осуждены (не отбывали наказание по амнистии), но после этого в январе 1995 г. отмечались утомляемость, головные боли, зафиксированные в неврологическом отделении (из медицинской характеристики в/ч N), в в/ч N об обращении и с диагнозом: отдаленные последствия закрытой ЧМТ с вегетососудистой реакцией.
Психологические данные. Спустя две недели проходил объемное психофизиологическое, психологическое и социально-психологическое обследование при отборе экипажа .... . По данному обследованию имеет достаточные психофизиологические (нейродинамические) параметры — по тэппинг-тесту, РДО (реакции на движущийся объект), но более тонкое исследование мнестических процессов показало “оперативную память в стрессовых условиях низкую, профессиональную ненадежность в экстремальных обстоятельствах”; поскольку более ранние данные возможных психологических исследований неизвестны, то судить, связано это с последствиями черепно-мозговой травмы или с преморбидными (дотравматическими) нервно-психическими особенностями невозможно, хотя следует отметить, что при ЧМТ страдает прежде всего нейродинамика (в быту выражающаяся в нервно-психической неустойчивости, а на производстве — именно в трудностях функционирования в экстремальных обстоятельствах, даже если в нормальных средних условиях работоспособность сохранна). Медицинские физические и физиологические изменения также показали “низкий уровень физической работоспособности”. Психологические характеристики по данным анкеты КТЛ (профиль личности Cattell), тесту Eysenck, профилю личности MMPI: после перевода приведенных в материалах дела сырых оценок в стандартные значимыми оказываются показатели А (достаточно общителен, эмоционально восприимчив, внимателен и открыт), В (хороший интеллект), H (застенчив, неуверен, тревожен), N (прямолинеен, наивен, уверен в том, что при хорошем поведении и старательности воздастся по заслугам), Q1 (консервативен во взглядах, ригиден в своих социальных и психологических установках, трудно меняя стереотипы даже при явном их противоречии жизненным реалиям, склонен к морализаторству, а высшей ценностью сичтает служение долгу), Q3 (старается строго контролировать свои эмоции, поведение, ориентирован на конечный результат, строго старается следовать социальным нормам) Q4 (несколько напряжен, фрустрирован, ситуационно тревожен из-за несоответствия повышенной мотивации и реальных достижений); код MMPI 81-47 свидетельствует о некоторой замкнутости, очень высоком уровне притязаний, честолюбии, ригидности установок, внутренней напряженности и даже фрустрированности, несколько высокомерном отношении к окружающему, большим внутренним недовольством реальным положением вещей. П опервому предварительному выводу (комплекс нейродинамических и психологических характеристик) к походным условиям не рекомендуется. По второму предварительному выводу (комплекс социально-психологических параметров) также не рекомендуется; итоговое заключение психолога (ФИО) — четвертая группа профпригодности, не рекомендуется. Тем не менее, после собеседования ВРИО начальника лаборатории (ФИО) делает вывод “Условно рекомендуется”.
Материалы допросов сослуживцев в целом подтверждают эти данные. В показаниях капитана 3 р. (ФИО) от 24.10.96 — “Вообще Л.С., видимо, умел все разложить по полочкам”. Отец также свидетельствует: “По характеру был спокойным, рассудительным, в чем-то флегматичным человеком, веселым, решения принимал обдуманно. Также он был человеком гордым”. Отмечает он и наличие весьма жестких определенных планов на ближайшую жизнь — заявлял, что женится, “когда будут нормальные для жизни условия, т.е.постоянное место службы, квартира”. В допросе ..., старпома в/ч N, от 29.10.96: “Внешне спокойный, скрытный, замкнутый”, “Инициативы никакой в службе не проявлял”, “Он был слабохарактерным, слабовольным человеком”; эти слова, противоречащие остальным свидетельствам, можно понимать как то, что Л.С., проявляя собранность и обязательность в нормальных средних, точно регламентированных и “заранее выученных” условиях, в нетипичных, неожиданных или непредвиденных условиях слабо адаптировался, не мог изменить принятый стереотип поведения, что соответствует психологическому портрету в методиках. (ФИО) 11.11.96 отмечат: “По характеру он был уравновешенный, дружелюбный, отзывчивый, в лидеры не стремился, знал свое место в коллективе”. В показаниях остальных в основном это повторяется. Несмотря на единичное указание на возможные психологические трудности с женщинами, остальные свидетели говорят о невысокой значимости этой сферы для Л.С. (“Он достаточно холодно относился к встречам с женщинами”). Политические взгляды также свидетельствуют о некоторой брутальности (грубой непримиримости, чрезмерности в оценках, радикальности в суждениях, склонности к деструктивным действиям) менталитета — интерес к идеям Баркашова, отмечаемый всеми, книга Жириновского. Некоторые наиболее наблюдательные свидетели говорят о чрезмерной романтичности аттитюдов, ожидании полного соответствия личных идеалов и жизненных реалий — по допросу (ФИО), (ФИО), (ФИО), (ФИО), .
За некоторое время до суицида (по показаниям — от двух недель до трех дней) у Л.С. имело место подавленное состояние, которое в силу его особенностей характера не имело ярких проявлений: “Наиболее замкнутым Л.С. наблюдали на протяжении последних двух недель” (свидетель N от 30.10.96); “но свои переживания держал при себе. Особенно это проявилось примерно за три дня до его смерти” (свидетель N от 30.10.96). Следует учесть, что в производстве массивных покупок после получения зарплаты за четыре месяца (что многие свидетели считают показателем отсутствия у Л.С. суицидных намерений, наличия у него ближайших жизненных планов), проявилась скорее педантичность, семейная обязательность, а может быть и просто жизненный стереотип, свойственный большинству людей, поскольку в ценностных ориентациях чрезмерного меркантилизма не видно (кроме общепринятых норм в виде квартиры и высокой зарплаты). Единственный близкий друг N указывает на такой скрытый для посторонних, но известный ему и его жене признак фрустрированности, как тайная алкоголизация Л.С. — “Особенно часто он стал выпивать на Севере”, “По прибытии сюда он стал пить меньше, мы с женой даже успокоились за него “ (т.е. уже были основания тревожиться за нормально-трезвый образ жизни). Свидитель N от 20.11.96 указывает: “С лета 1996 я заметил у него ухудшение настроения, он говорил, что ему ничего не хочется”.
Последние сутки перед смертью показания свидетелей несколько расходятся, имеются мнения, что признаков суицидных намерений не было (предлагал пить пиво, ходил выяснять отношения по поводу помех от компьютера); но свидетель N подробно описывает — “Когда я обращался к нему, его глаза были опущены, он не смотрел на меня”; о том же говорит и свидетель N; в показаниях N от 12.11.96: “...безрадостное выражение лица Л.С., его “стеклянные глаза”, т.е. признаки хорошо продуманного решения и отрешенности от замных забот уже прослеживались, о чем свидетельствует и одна из посмертных записок: “Я давно решился на это”.
Заключение — в период, предшествующий смерти Л.С., имелись признаки наличия у него депрессивных переживаний психологического уровня; эти переживания могли быть обусловлены такими особенностями характера , как чрезмерная ригидность социальных ожиданий (по принципу “Если хорошо работать, то справедливость восторжествует”), завышенный по сравнению с потенциалом уровень притязаний, возможно, чувство ущемленного самолюбия при необходимости подчинения (отношения со старпомом), условия воспитания — отсутствие материальных и морально-психологических трудностей, незнание о множестве жизненных ситуаций, когда достойные и старательные люди не получают положенного социального одобрения и материального благополучия, отсутствие осознания, что существуют ситуации, независимые от личных усилий, отчего и рождается субъективное ощущение нравственного тупика. Из внешних условий следует отметить и недооценку данных психологического обследования, достаточно однозначно указавшего на непригодность к службе в экстремальных условиях. “
В данном акте обращает на себя внимание наличие массивных указаний на психологическую неготовность к экстремальным условиям по результатам психологической диагностики, которые не были учтены при окончательном решении о комплектации экипажа. Далее приводится полностью оформленный акт.

Судебно-медицинская экспертная служба
Санкт-Петербурга
26 июля 1996 года

А К Т
амбулаторной посмертной судебно-психологической
экспертизы по факту гибели матроса в/ч N
В. Л. Я., 1977 года рождения.
Судебно-психологическое освидетельствование произвела
экспертная комиссия стражного судебно-психиатрического
отделения СМЭС в составе:
судебно-медицинского эксперта-психолога Васильевой Н.В.
(стаж работы 18 лет)
судебно-медицинского эксперта-психолога Смирновой Т.Г.
(стаж работы 2 года)
в помещении стражного судебно-психиатрического отделения
Судебно-медицинской экспертной службы Санкт-Петербурга
на основании постановления старшего следователя военной
прокуратуры в/ч N (звание, фамилия, инициалы) от 4 июля 1996 года.
Посмертная СПЭ назначена для определения психического состояния
Л.Я.В. в период, предшествующий смерти, руководствуясь ст. 78-79,
184, 187 УК РФ (1961г.).
Эксперты по ст.ст. 181-182 УК РФ предупреждены.
На разрешение экспертов поставлены следующие вопросы:
— не находился ли Л.Я.В. в психическом состоянии, предрасполагающем к самоубийству, если да, то чем оно могло быть вызвано?
— в какой мере, учитывая особенности своего психического состояния в момент, предшествовавший самоубийству, Л.Я.В. мог понимать и руководить своими действиями?
Материалы уголовного дела на 184 листах и постановление поступили 8 июля 1996 года.
Обстоятельства дела: Л.Я.В. родился (дата, месяц, год рождения и место рождения). По национальности удмурт. В семье имеются старший сводный брат (1967 года рождения, живет отдельно), двое братьев (1981 и 1983 г.р.) и две сестры (1979 и 1985 г.р.), суицидент является ребенком во второй семье матери (л.д. 36, 63).Родители особенностей в соматическом и психическом развитии не отмечают (л.д. 55-57). В школу пошел вовремя, учился удовлетворительно, окончив 8 классов, пошел в училище, получил специальность электромонтера. 6 декабря 1995 года был призван в Вооруженные Силы и 27 декабря 1995 года прибыл в учебную роту в в/ч N (л.д. 30,41). Внешне служба проходила нормально, жалоб командованию не предъявлял (л.д. 39). 11 января 1996 года около 13 часов 45 минут в ангаре в/ч обнаружили труп матроса Л.Я.В., реанимационные меры оказались неэффективны. Проведенная 10 марта 1996 года посмертная психиатрическая экспертиза показала, что Л.Я.В. в период, предшествовавший смерти, каким-либо хроническим психическим заболеванием или временным расстройством психической деятельности не страдал (л.д. 142-144).
Экспертно-психологический анализ. В детстве и подростковом возрасте суицидент от свертников по характеру сильно не отличался, воспринимался родными как “спокойный, частых смен настроения не было. Вспыльчивость проявлял редко” (л.д.56). “По характеру споконый, всегда был в движении, не любил сидеть на месте, все время должен был чем-то заниматься. Иногда был вспыльчив” (л.д. 57,59). Особенно обращал внимание окружающих своим трудолюбием: “много работал по дому” (л.д. 56); “не любил оставлять любое дело законченным, работал быстро, с охотой” (л.д. 57); “добросовестный, трудолюбив, целеустремлен, уверен в поступках” (л.д.63); трудолюбие отмечает и председатель колхоза: “Занимался рационализаторской и конструкторской работой (л.д.82). Предпочитаемый тип деятельности носит мануальный, конструктивный характер, мало связанный с необходимостью общения с людьми: “В свободное время занимался элктроникой, проявлял большой интерес к созданию чего-то нового” (л.д.56); “Занимался фотографией и радиотехникой. Конструировал сварочный аппарат” (л.д. 57). Имел положительные социальные ориентации, высоко ценил хорошие отношения между людьми, имел развитое чувство отвественности: “Тактичен, вежлив, правдив” (л.д. 63); “честность, трудолюбие, отвественность за свои поступки” (л.д. 74). Таким образом, с детства выявляется шизоидный тип характера, включающий черты интравертированности, замкнутости, избирательности и ограниченности контактов, склонности к индивидуально-мануальной деятельности, высоким чувством ответственности, высокой чувствительности к оценке своего поведения со стороны коллектива. Среди сверстников большой популярности не имел, но и не был изгоем” (л.д. 81). Выраженность этих черт не достигала дезадаптивного уровня, наоборот, суицидент был высоко компенсированной личностью: “Среди сверстников в деревне пользовался авторитетом и по его инициативе организован и оборудован клуб в деревне и до его призыва был его заведующим на общественных началах” (л.д.82). Негативных установок к службе в армии не имел: “Ушел в армию с охотой, отказался даже идти по направлению от колхоза учиться в институт” (л.д. 56). Быстрая смена внешней обстановки (призыв) трудно переносится людьми шизоидного характерологического типа, а неблагоприятные физические условия пребывания в учебной части снижают компенсаторные возможности личности и затрудняют адаптацию к новым условиям. При психофизиологическом обследовании подэкспертный попадает в III группу (имеются признаки нервно-психической неустойчивости). Окружающие отмечают, что он был “замкнутым, спокойным, молчаливым”, “постоянно занят работой, постоянно что-то делал (л.д. 85); “спокойный, тихий, мало с кем общался” (л.д.86); характеризуют его как “молчаливого и застенчивого человека”, “сидел в стороне с грустным видом”, “выражение лица у него обычно было тоскливое, Может, он грустил по дому” (л.д. 96); “выражение лица озабоченно-грустное” (л.д.97); “обычно был невеселым, почти не смеялся” (л.д. 103); “обычно он в свободное время старался уединиться в тихое место, он просто сидел и смотрел с безразличным взглядом”, “то, что он отличался от других — это точно”, “по сравнению с другими он выглядел подавленным”, “постоять за себя он не мог, это я могу сказать судя по его виду” (л.д. 105); “он выглядел заторможенным”, “от других отличался тем, что был трудолюбивым, никогда не отказывался и не увиливал от работы”, “выглядел он обычно грустным”, “сидел отдельно от других в задумчивости” (л.д. 108); имел “кислый вид, ни с кем не разговаривал”, “внешний вид говорил, что он чем-то озабочен”, “производил впечатление человека неуверенного в себе”, “имел болезненный вид” (л.д. 119). Аналогичные показания на л.л.д. 120, 121, 122, 124, 125, 126, 127, 129, 130. Физические условия жизни и нормальный климат в роте были довольно неблагоприятные: “В роте взаимоотношения между нами курсантами были плохие. Были случаи, что дрались из-за куска хлеба и сигареты. А наряды хоть и распределялись более-менее равномерно, но все-таки кто-то попадал в наряды больше, кто-то меньше раз, но при общем коллективе служащих больше 100 человек это было как-то незаметно. Старшины конечно давали нам понять, что отслужили несколько дольше, чем мы и, что им здесь можно то, что нельзя для нас”, “на камбузе первое время питались плохо, так как за столом сидят 10 человек, а в бачке еды иногда только на пятерых, поэтому не наедались и хлеба, особенно хлеба нехватало абсолютно всем. Лично я не видел таких людей, которые вставали из-за стола хоть более-менее сытые”, “в казарме была минусовая температура”, “но все разгильдяйство в этой части заключается конечно не только в этом” (л.д. 131). Описанные обстоятельства привели к возникновению у суицидента состояния фрустрации, которое выражалось в чувстве тоски, подавленности, чувство изолированности от коллектива; отсутствие эмоциональной и практической поддержки со стороны окружающих также не способствовало адаптации личности в коллективе. В материалах дела не имеется прямых указаний на высказывание Л.Я.В. суицидных намерений, но по описаниям окружающих с высокой вероятностью можно предположить наличие таковых. Возможно последней каплей, послужившей толчком реализации суицидальных намерений, является эпизод с облитой за обедом шинелью.
Вывод: Экспертная комиссии приходит к выводу о том, что
1. В период, предшествовавший 11.01.96 г. Л.Я.В. находился в психологическом состоянии, предрасполагающем к самоубийству, которое было вызвано:
— индивидуально-типологическими особенностями Л.Я.В. в виде шизоидного типа характера, который хорошо компенсирован в привычной среде, но при резкой смене жизненного стереотипа может испытывать затруднений при адаптации;
— неблагоприятные физические условия, резко снижающие адаптационные возможности любого человека;
— неблагоприятный климат в коллективе.
2. Выявленные депрессивные переживания не достигали психотического уровня (по заключению посмертной судебно-психиатрической экспертизы), что не лишало Л.Я.В. способности руководить своими действиями в момент совершения самоубийства
Судебно-медицинский
эксперт-психолог Васильева Н.В.
Судебно-медицинский
эксперт-психолог Смирнова Т.Г.
В этом случае, как и в следующем, опять командованием части не были учтены данные ПФО (психофизиологического обследования), указывающие на недостаточную нервно-психическую устойчивость и необходимость повышенного внимания к военнослужащему.
Посмертная судебно-психиатрическая экспертиза на испытуемого Г. А. С., 1975 года рождения.
На разрешение экспертов поставлены вопросы:
— Страдал ли А.С.Г. в период, предшествовавший смерти каким-либо психическим заболеванием, если да, то каким именно?
— Не отмечалось ли у него в период, предшествовавший смерти признаков какого-либо временного болезненного расстройства психической деятельности и мог ли он отдавать отчет в своих действиях и руководить ими?
— Не находился ли А.С.Г. в период предшествовавший смерти в психическом состоянии, предрасполагающем к самоубийству, если да, то чем это состояние могло быть вызвано?
Эксперты по ст.ст.181-182 УК РФ предупреждены.
Материалы уголовного дела на 186 листах и постановление поступили ... числа.
Из материалов дела известо следующее. А.С.Г. родился 30 марта 1975 года на Украине в г.Винница в нормальной семье, где был старшим из 4 детей (имеются братья 14 и 7 лет, сестра 5 лет) с трудоспособными заботливыми родителями (л.д. 30, 130, 172) Учился средне, на 3, но классы не дублировал, окончил 8 классов и 10 классов ШРМ в 1991 году (л.д.169), получив специальность слесаря 2 разряда. Начал работу по специальности и характеризуется положительно — “Вежлив, спокоен, задания выполняет на 105-110%” (л.д.173). 1 июня 1993 года — призыв в армию и 9 июня 1993 года отправлен в г.Севастополь в военную часть(л.д.30). Принял присягу на верность Украине, а ... числа прибыл в в/ч ... на учебу. ... числа оставил часть самовольно (л.д. 30, 33).
Обстоятельства дела: “В учебной части проявил себя замкнутым, необщительным” (л.д.30), но жалоб о наличии неуставных взаимоотношений от него не поступало. Из рапорта старшего лейтенанта, начальника психофизиологической лаборатории ... от ... числа известно, что у матроса А.С.Г. “были выявлены признаки нервно-психической неустойчивости в период адаптации к военной службе” (л.д.88). Обследование было проведено ... числа, о чем было доложено командованию, но дублировать ПФО не успели из-за оставления А.С.Г. в/ч ... числа. Покинув расположение части, А.С.Г. “шел по лесу, питаясь ягодами и ночуя, где попало”, а ... числа пытаясь проехать в автобусе без билета, познакомился с ... (ФИО) (поваром детского сада), которая его пожалела, пригласила к себе домой, предварительно зайдя с ним в военкомат, который был закрыт из-за выходного дня (воскресенье). Накормив, предоставив ванну и одев А.С.Г., хозяйка поговорила с ним, но много о себе он не рассказал, узнала только, что у него семья на Украине, что “он сбежал из части с учебы”, потому что “там над ним издевались, били и из-за этого он ушел” (л.д. 12, 82, 95, 96). На следующий день, в Понедельник, они отправились в военкомат, где им рекомендовали вернуться в часть добровольно, тогда “ничего не будет”, а в случае недобровольной доставки пойдет под трибунал”. Дав деньги на дорогу и обменявшись адресами, пригласив А.С.Г. приезжать к ней в увольнительную, ... (ФИО хозяйки) рассталась с матросом и ничего больше о нем не знала до появления следователя с известием о его смерти. ... числа на чердаке многоэтажного дома был обнаружен труп неизвестного мужчины в спокойной позе, накрытого одеялом, без видимых насильственных повреждений, при котором найдена записная книжка с адресами, давшая сведения о погибшем (л.д. 2, 3, 5). По заключению Бюро Судебно-Медицинской экспертизы Ленинградской области, мужчина погиб около 2-6 месяцев назад, “предполагаемая причина смерти истощение или переохлаждение” (л.д.14).
О жизни А.С.Г. и его личностных особенностях известно следующее. Мальчик — старший из 4 детей, обстоятельства беременности и родов еизвестны, но мать на что-либо особенное не указывает. С 2 лет болен хроническим бронхитом с астматическими явлениями, тяжело переносил приступы, лечился в поликлинике и у участкового врача. Черепно-мозговых травм, травм позвоночника и иных существенных заболеваний не было. Отношения в семье были доброжелательные, ровные, члены семьи дружные и трудолюбивые (л.д. 178, 179). А.С.Г. “в детстве всегда был скрытен” (л.д. 42), любил рыбалку, “спокоен, очень замкнут, инициативы не проявлял никакой”, “был сильно подвержен влияюнию других, слабохарактерный”, “безэмоционален и безразличен, расшевелить его было очень тяжело (л.д.179). Сослуживцы также характеризуют его “замкнутый, необщительный” (л.д. 30), “проявил себя скрытным, несобранным, практически ни с кем не общался” (л.д.33), “замкнутый, малообщительный” (л.д. 61). В части ему было непросто — “Он высказывался о том, что его тянет домой” (л.д.116), “он обладал заторможенной реакцией “, “признавался, что ему несколько сложно вникнуть в новую для него обстановку в армии, говорил, что “внутри у него что-то не то”” (л.д.117). Несмотря на очень хорошую характеристику с места работы, мнения в части о его работоспособности расходятся — “показал себя как исполнительный и дисциплинированный военнослужащий” (л.д. 15), “проявил себя скрытным, несобранным” (л.д. 33). Таким образом, по описаниям свидетелей выявляется шизоидный тип характера, который определяется замкнутостью, выраженной избирательностью общения (л.д. 180, 178, 179), склонностью к внутренней переработке эмоционального напряжения (интроверсией), сниженной способностью к разрешению возможного конфликта конструктивным способом, интрапунитивной реакцией вины даже за чужие ошибки. Котент-анализ анкеты “Прогноз”, заполненной А.С.Г. в прцессе ПФО, показывает, что кроме явных шизоидных черт (№ 2, 12, 44, 47), у него имеются и сенситивные черты — тонкая эмоциональная чувствительность при внешней холодности, глубокие переживания без проявления их во вне, повышенная чувствительность к угрозе или личностному унижению (№ 46,47, 49); наблюдаются и психастенические свойства — трудности принятия решения, особенно в экстремальной ситуации, тревожность, непосредственость реагирования в ситуации угрозы, причем преимущественно аутоагрессивным способом (направленным на себя). Это же сочетание сенситивно-шизоидно-психастенических черт обусловило и особо внимательное отношение к закону, уверенность, что трибунал состоится, что могло помешать А.С.Г. вернуться в часть. Кроме того, возращение в часть не разрешило бы тех проблем, от которых, возможно, он бежал, а скорее усугубило бы их. В период заполнения анкеты подэкспертный находился в невротическом состоянии с депрессивными переживаниями (№ 3, 5, 10, 50, 55, 59, 62, 63, 64, 65, 69, 70, 76), выраженной эмоциональной лабильностью и вегетативной неустойчивостью, также являющейся признаком выраженного невроза (№ 3, 5, 15, 40, 63, 64, 75) имелся и такой грозный признак, как суицидные мысли (№ 51, 73), на что указывал и начальник ПФЛ (л.д. 89, 90, 91). Особо следует отметить и полную искренность испытуемого при заполнении анкеты (№ 1, 4, 6, 8, 9, 11, 17, 18, 22, 25, 31, 32, 34, 36, 43), отсутствие истериоформных (самовнушенных) или ипохондрических проявлений (№ 7, 14, 21, 23, 24, 28), отсутствие психотических явлений (№ 24, 41, 45), отсутствие аггравации своих переживаний (№ 27, 50, 53, 57, 58, 61, 66, 67, 68, 69, 71, 74, 77, 79, 81-84, 52, 54-58). Такой набор черт требовал повышенного внимания к курсанту. Несмотря на многочисленные указания, что неуставные взаимоотношения в части отсутствовали (л.д. 30, 59, 60, 61, 62, 63, 65, 79, 149, 150, 151, 152), как и национальная рознь (все украинцы — л.д. 153), исключить их полностью нельзя (л.д. 12, 82, 95, 96).
ЗАКЛЮЧЕНИЕ. 1, 2) По данным материалов уголовного дела, медицинских документов, свидетельских показаний, А.С.Г. обнаружил психопатические особенности личности, но каким-либо хроническим психическим заболеванием, временным болезненным расстройством психической деятельность в период, предшествовавший смерти не страдал, мог отдавать себе отчет в своих действиях и руководить ими. 3) В период, предшествовавший смерти, А.С.Г. мог находиться в психологическом (непсихотическом) состоянии, предрасполагающем к самоубийству, которое могло быть вызвано возможными трудностями адаптации к военной службе в силу сложного сочетания шизоидных, сенситивных, психастенических черт характера; выявленной в ходе психофизиологического обследования высокой нервно-психической неустойчивости; возможно сложности психологической обстановки в части, поскольку ни семейных проблем, ни личностных проблем с девушками или друзьями, ни других внешних обстоятельств по материалом дела не усматривается.
Тем не менее, вывод о наличии психологического состояния, предрасполагающего к самоубийству, носит предположительный характер и не снимает со следователя необходимости расследовать возможные уголовные причины суицида (имитации его или доведения до самоубийства).
Третья проблема, решаемая данным видом экспертиз, возникает при обвинении по статье 110 (107) УК РФ, которая предусматривает уголовное наказание при доведении кого-либо до самоубийства. Особенность этого вида экспертизы состоит в том, что на практике приходится проводить две отдельные экспертизы по разным субъектам одного и того же дела: по потерпевшему (суициденту) и обвиняемому или подозреваемому по статье 110. Экспертиза в отношении суицидента проводится с использованием вышеописанного концептуального аппарата, относящегося к любым суицидентам. Экспертиза же обвиняемого проводится в соответствии с описанием в главе 3. Психологу специально следует рассмотреть вопрос о том, мог ли потерпевший в силу своих личностных особенностей справиться с обвиняемым в сложившейся ситуации. Примером такой экспертизы является следующий акт.
Подэкспертный Н.А.К., 20 лет.
Перед экспертами поставлены следующие вопросы:
1. Страдал ли Н.А.К. до призыва на военную службу каким-либо хроническим психическим заболеванием, или временным расстройством душевной деятельности, если да, то каким?
2. Не страдал ли Н.А.К. в момент самоубийства каким-либо хроническим психическим заболеванием или временным расстройством душевной деятельности, если да, то каким?
3. Не находился ли Н.А.К. в период, предшествовавший смерти, в состоянии, предрасполагающем к самоубийству? Если да, то чем это состояние могло быть вызвано?
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА: Н.А.К. родился ... (число) в деревне N ... района N области, постоянно проживал в деревне N того же района с отцом, матерью и братом С. 1982 г.р. Закончил 9 классов средней школы и 2 курса ПТУ по специальности слесарь-ремонтник, с 3-го курса которого за полгода до его окончания был призван на действительную срочную военную службу ... числа. Отслужив в учебном центре в г.N, в июля 1995 г. был направлен для дальнейшего прохождения службы в г. N (л.д. 143, 170-178 т.1). На месте в в/ч обнаружился знакомый по учебной части, имевший стойкое негативное отношение к Н.А.К. и поддерживаемый двумя своими земляками, втроем они обещали Н.А.К., что “ему не жить и, что его на корабле смоет волной” (л.д.170-178 т.1). После 4-х дней избиений Н.А.К. самовольно оставил часть и через 2 месяца добрался до дома. Сразу же добровольно обратился в свой военкомат, где имел длительную беседу, оставил свое заявление с указанием фамилий лиц, проявлявших по отношению к нему неуставные взаимоотношения, а затем был в ... число был отправлен в Москву в отдел дознания и на центральный сборный пункт, где дело прекратили, а его отправили служить в N, куда он прибыл самостоятельно. Там Н.А.К. направили в в/ч N, где он определен на радиотехнический пост (л.д. 156, 170-178 т.1).Там сначала Н.А.К. работал в кочегарке с напряженным режимом работы (6 часов работы и 6 часов отдыха), где напарником был матрос З., также поддерживал другие отношения с коком С. (л.д. 2-10, 13-20 т.2). Старшим на службе был П. После физически тяжелой работы в кочегарке Н.А.К. неделю учился у матроса А.А. работе на БИП для того, чтобы оставаться там работать дублером. 2-3 мая командир принял у Н.А.К. экзамен и решил, что он может работать на БИПе, что обрадовало Н.А.К. (л.д. 47 т.1). Но 5 мая Н.А.К. сбежал из части, его нашли, вернули и старший лейтенант .. снял его с БИПа, “сказал на вахты его не ставить, а ставить только на приборку поста “ (л.д. 50 т.1). 17 мая Н.А.К. был найден в петле на чердаке около 16 часов. реанимационные мероприятия были безрезультатны (л.д. 10-13, 15-22 т.1). При СМЭ трупа, кроме признаков самоповешения, были обнаружены следы побоев, 2-х моментный разрыв печени.
КЛИНИКО-ПСИХИАТРИЧЕСКИЙ И КЛИНИКО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ МАТЕРИАЛОВ ДЕЛА. Н.А.К. родился доношенным здоровым ребенком, в младенчестве и детстве ничем серьезным не болел (л.д. 170 т.2), указаний на черепно-мозговые травмы нет. Развивался правильно, в умственном отношении от сверстников не отставал (л.д. 171 т.2). С 2-х лет начал говорить четко, не картавил (л.д.182 т.2). До 7 лет детский сад не посещал, был дома с бабушкой, а в 7 лет пошел в школу. Учился “с ленцой, но не потому, что не мог учиться, а потому, что дома не учил уроки” (л.д.182). “Был очень добрым и заботливым, помогал всегда, ухаживал за младшим братом” (л.д. 170). Никогда не обращался к психиатру, невропатологу или наркологу, посколько не было проблем. Семья морально благополучная, дружная, любящая. “Я в жизни сына пальцем не тронул”, “У меня с ним никогда в жизни конфликтов не было” (л.д. 181-183 том 2). Наследственноять нервно-психическими заболеваниями не отягощена: “Ни в моей роду, ни в роду у моей жены никогда не было душевнобольных людей, случаев самоубийств не было” (л.д. 181 т.2). Н.А.К. был экстравертированной коммуникабельной личностью: “Николай был очень общительным, у него было много друзей. У нас постоянно собирались мальчишки и девчонки — слушали музыку” (л.д. 170 т.2). Вредных привычек также не было, кроме курения (по примеру сверстников). Случаев нарушения общественного порядка не наблюдалось: “Никогда никаких плохих поступков Николай не совершал, с милицией у него конфликтов не было” (л.д. 170 т.2). В свидетельствах родителей нет и указаний на сложный пубертатный криз, все в прошлом благоплучно, никаких суицидальных тенденций не обнаруживал. Негативного отношения к службе в армии не было: “Быстрее отслужу, быстрее к вам вернусь” (л.д. 171). Строил реальные планы на будущее: “Собирался себе выбрать девушку и построить новый дом” (л.д. 182 т.2). Из учебной части писал домой хорошие письма. без указаний на сложности. Таким образом, в период, предшествовавший в г.N, подэкспертный никаких признаков психического заболевания, невротических проявлений или просто психологических трудностей не обнаруживал. В в/ч N Н.А.К. встречает сослуживца по учебке, с которым когда-то не поладил, матросы С. и Н. избивают его, обещают, что “его на корабле смоет волной”, и через 4 дня покидает часть, добираясь долгое время домой. Ему пришлось добыть гражданскую одежду, без денег и еды (помог случайный человек), оборванный и грязный, он смог преодолеть большое расстрояние, что указывает на незаурядную активность, конструктивный подход к трудностям (умение найти выход из любой жизненной ситуации, умение найти подход к обычным людям, расположить их к себе). Честное отношение к жизни и к своему гражданскому долгу проявилось и в факте добровольного обращения в военкомат сразу же по прибытию домой: “Он хочет и будет служить, только не там, где избивают” (л.д. 173-174 т.2). На новое место службы он прибыл с надеждой, что тут служба пройдет достойно, но и тут процветали неуставные взаимоотношения. Н.А.К. познакомился и сдружился с матросами З.И С., которые рассказали ему о том, как их систематически избивает старшина П. Если в начале 1996 года Н.А.К. писал домой достаточно оптимистичные письма: “Вобщем, дела у меня хорошо и я не жалею, что сюда попал” (письмо родителям от ... числа), “я очень раз, что сюда попал” (им же от ... числа), то в марте начались избиения П. При этом он (П.) ни от кого не прятался, делал это открыто при всех (л.д.87 т.2). Сама обстановка на посту была неблагополучна — не хватало еды, командир М., зная о поведении П., не мог уберечь от его самоуправства матросов, завел бочку-карцер, на посту продолжались жестокие избиения З., С., Н.А.К. (л.д.2-10, 11, 13-20, 47, 49, 62-63, 94-95 т.2). Видели это все матросы, но и сами унижали и били всех троих, хоть и не столь тяжело (указанные листы дела). На пост Н.А.К. прибыл, не полностью оправившись от психологической травмы: “Уже при знакомчтве я обратил внимание на то, какой он слабый”, “Он ответил мне испуганно и как-то забито” (л.д. 66-70 т.1), “человек он не общительный” (л.д.60 т.1), “не очень разговорчив” (л.д.45), “тихий, замкнутый, чересчур скромный” (л.д.88). Но на теплые заинтересованные отношения Н.А.К. все же отзывался: “разговаривали мы много и на разные тему” (матрос Т. л.д.88), “вообще, по сравнению с первым днем, он изменился. Стал более разговорчив, общителен, меньше стеснялся” (там же). Тяжелая физическая работа в кочегарке не способствовала психологической реабилитации, хоть и не сломила морально: “продолжаю пока кочегарить, устаю не знаю как кто, но ничего, кочегарить осталось примерно месяц” (письмо от ... числа). Следует отметить, что уже в это время у Н.А.К. наблюдаются признаки невротических изменений — крайняя замкнутость, отмечаемая всеми сослуживцами абсолютно во всех показаниях, замедленность, вялость не только моторная, но и психическая торпидность (трудности соображения, осмысления, усвоения нового материала), неряшливость, снижение витальных (жизненных) потребностей, когда в столовую его приходилось звать: “Очень был медленный, нерасторопный, мало с кем общался, последнее время я обратил внимаие, что он перечитывает письма из дома и подолгу сидит молча и о чем-то думает своем” (л.д.14 т.1), “был очень замкнутым, ни с кем не дружил” (л.д.16 т.1), “он молчал, долго думая над вопросом” (л.д.34 т.1), “учить по специальности (на БИП) было очень тяжело” (л.д.47 т.1), старший лейтенант М. “иногда ругал Н.А.К. за медлительность и за неряшливость” (л.д.17 т.1). Тем не менее, не смотря на выраженное невротическое состояние, астено-невротическое состояние, астено-депрессивный синдром носил ундулирующий характер (колеблющийся) в зависимости от внешних обстоятельств: “ на БИП он стал веселее, оживленнее” (л.д.61 т.1), “после перехода на БИП он изменился внешне... Он стал чище одеваться... Он стал как-то раскованнее, стал чаще улыбаться” (л.д.109 т.1). Систематические издевательства П., крайне тяжелые избиения (по документам второго тома) привели к тому, ... числа Н.А.К. сбежал из расположения части, несмотря на бессмысленность этого поступка, а на следующий день П. вновь жестоко избивает его, о чем свидетельствует судебно-медицинская экспертиза трупа Н.А.К., указывающая на время первого разрыва печени “около 7-10 дней” (л.д.37 т.2).Свидетели указывают, что у Н.А.К. в момент побега уже были суицидные мысли (л.д.23 т.1). Ситуация бессмысленного побега и возращения надломила Н.А.К.: “У него дрожали руки, да и сам он дрожал” (л.д.96 т.1), после поимки “казался очень испуганным” (л.д.109 т.1). После побега депрессия резко нарастает, он все время живет в страхе: “после побега он стал какой-то пришибленный, замкнутый” (л.д.88, т.1), стал “каким-то медлительным, как буто чего-то боялся” (л.д. 94 т.1). Удерживало его от суицида мысль о родителях: “мать жалко” (л.д.30-32 т.1). Даже в этот состоянии Н.А.К. пытается найти выход — старший лейтенант М., зная об обстановке на острове, обещает отправить его ближайшей “вертушкой” из части, что-то не получается по объективным причинам (л.д.132-145 т.1), затем тонет во время рыблки сам и у Н.А.К. по механизму “невроза ожидания” еще более усиливаются переживания страха, безысходности. Все эти дни до своей смерти Н.А.К. еще и мучается болями в животе от травмированной печени: “болею, болею” (л.д.97 т.1). Последней каплей явилось избиение Н.А.К. старшиной П. со вторым разрывом печени (л.д.37 т.2), что и могло привести к суициду. Таким образом, в период, начинающийся побегом из первого места прохождения службы до второго у Н.А.К. формируется предневротическое состояние, обусловленное неуставными взаимоотношениями в армии, ситуационными трудностями при допросах в центральном сборном пункте. Затем формируется выраженный астено-депрессионный невроз, зависящий от внешних причин, т.е. носящий реактивный, психогенный характер, но с сохранением компенсаторных возможностей. Наличие систематических моральных издевательств и тяжелых избиений со стороны старшины П. декомпенсировали невроз и послужили причиной возможного самоубийства Н.А.К.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ.
1. До призыва на военную службу Н.А.К. каким-либо хроническим психическим заболеванием или временным расстройством душевной деятельности не страдал.
2. В момент, предшествовавший самоубийству, Н.А.К. страдал временным психическим заболеванием в форме астено-депрессивного невроза, полученного в период службы в Вооруженных Силах РФ, причиной которого явились неуставные взаимоотношения в в/ч № и в/ч №, причем решающую роль в формировании невроза и завершении его суицидом сыграло злоупотребление властью ранее судимого старшины П.А.П. Это астено-депрессивное состояние (невроз) не носило психотического характера, поэтому Н.А.К. мог правильно осознавать окружающую обстановку и отдавать отчет своим действиям.
3. В период, предшестовавший смерти, Н.А.К. находился в состоянии, предрасполагающем к самоубийству, а именно, в состоянии астено-депрессивного невроза, причины которого указаны в ответе к вопросу № 2. К моменту самоубийства ... числа, вследствие очередного избиения Н.А.К. старшиной П., компенсаторные возможности суицидента были исчерпаны, что и стоит в прямой причинной связи с суицидом.


ГЛАВА 6. СУДЕБНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ЭКСПЕРТИЗА
ЛИЧНОСТНЫХ ОСОБЕННОСТЕЙ

Диагностика личностных особенностей всех участников судебного процесса (свидетелей, потерпевших, обвиняемых) приобретает все больший вес. Личностные особенности совершивших насильственные преступления изучает наука вайолентология (Гилинский Я.И., 1994). Обычно требуется выявить, имеются ли у обвиняемого черты агрессивности и жестокости в характере. Наука виктимология изучает личностные особенности жертв преступления.
Данный вид экспертизы назначается по всем статьям, где требуется квалификация беспомощного состояния потерпевшего: 105, в); 111, ч.2, б); 112, ч.2, в); 117, ч.2, г); 131 (117); 132. Кроме того, по статье 133 требуется квалификация психической (психологической) зависимости. Статья 125 предполагает диагностику неспособности потерпевшего принять меры к самосохранению. Статья 179, 3) Уголовно-Процессуального Кодекса предусматривает обязательную экспертизу для определения психического или физического состояния свидетеля или потерпевшего в случаях, когда возникает сомнение в их способности правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела, и давать о них правильные показания. Пункт 4 этой же статьи обязывает проведение экспертизы для установления возраста обвиняемого, подозреваемого и потерпевшего в тех случаях, когда это имеет значение для дела, а документы о возрасте отсутствуют.
Особое значение в данном виде экспертиз имеет наличие достаточного практического опыта специалиста, поскольку технически проведение подобных экспертиз возможно только в амбулаторных условиях, а в ряде случаев при судебном разбирательстве. Представляется целесообразным при отборе эксперта, способного работать в условиях ограниченного времени и с высоким уровнем профессионального автоматизма, учитывать стаж работы в экспертном учреждении не менее пяти лет.
О диагностике интеллектуальных способностей индивида, структурно-уровневом анализе когнитивного потенциала и его реализации в зависимости от эмоционально-волевых способностей испытуемого говорилось в главе 2, Там же указывалось, что предлагаемая схема анализа пригодна и для диагностики дефектного интеллекта у взрослых, поскольку, вероятнее всего, связана с нейропсихологической зрелостью головного мозга. Доля такой диагностики среди свидетелей, наверное, будет мала, но среди взрослых обвиняемых процент лиц с разными формами умственной отсталости возрастает — если в 1976 году их было 10%, то в 1994 году стало 19,6% (Мохонько А.Р.,Агаларзаде А.З. и др.,1996), что, возможно, связано не с увеличением количества олигофрении в популяции, а , скорее всего, с большей точностью диагностики. В 1995 году из взрослых лиц, подвергавшихся судебно-психиатрической экспертизе, умственная отсталость была диагностирована у 29,5% (там же,стр.13). Имеется мнение, которое мы разделяем, что достаточно глубокие формы олигофрении у потерпевших могут быть основанием для квалификации беспомощного состояния, что является отягощающим фактором при инкриминировании некоторых статей УК РФ (Потапов С.А.,1994).
Психотические нарушения у обвиняемых наблюдаются в 14,4% лиц, направленных на судебно-психиатрическую экспертизу, а расстройства непсихотического спектра — в 56,1% (Мохонько А.Р., Агаларзаде А.З. и др., 1996, стр.13). Отсюда понятна необходимость комплексной психолого-психиатрической или судебно-психологической экспертиз. Кроме решения вопроса об интеллектуальной недостаточности, в данном виде СПЭ может определяться:
а) беспомощное состояние потерпевшего;
б) способность свидетельствовать в судебном процессе;
в) наличие юридически значимых личностных особенностей (повышенной внушаемости, подчиняемости, склонности к фантазированию, наличия патологического фантазирования, наличия агрессивных черт характера, жестокости и др.).
Квалификация беспомощного состояния может происходить по причине наличия психического заболевания, которое диагностирует психиатр, физической беспомощности, которую диагностирует врач любой специальности, и психологической беспомощности, что входит в компетенцию психолога.
Психологическая беспомощность может быть обусловлена:
1. Слабоумием по причине врожденной олигофрении, текущего органического заболевания центральной нервной системы, других психических нарушений, приводящих к интеллектуально-мнестическому снижению.
2. Эмоциональным состоянием на данный момент у взрослого субъекта, которое может быть обусловлено множеством факторов.
3. Малолетним возрастом субъекта, проходящего по делу, у которого в силу объективных возрастных причин снижена степень осознания смысла действий или ситуации.
4. Состояние полной психологической зависимости от другого лица с глубоким моральным подчинением ему, когда право на решение каких-либо жизненных вопросов делегируется “руководящему” лицу (например, религиозные и эзотерические объединения), так называемые индуцированные состояния.
Принципы и критерии диагностики слабоумия разного генеза в различные возрастные периоды в данной главе описываться не будут, так как рассмотрены в главах 2 и 5.
Беспомощное состояние вследствие криминальной ситуации угрожающего характера возникает в виде острой реакции на стресс (по МКБ-10 шифр F43.0). Это транзиторное расстройство значительной тяжести, которое развивается у психологически нормальных лиц в ответ на исключительный физический и психологический стресс. Для диагностики этого состояния обязательна временная связь между воздействием стрессора и началом симптоматики (начало в момент воздействия или через несколько минут). Прекращается такое состояние в течение нескольких часов, иногда до 2-3 дней. Острая реакция на стресс иногда носит название “психического шока”. риск развития такого расстройства увеличивается при наличии истощающих или органических факторов. Существенную роль также играют индивидуальная психологическая уязвимость и адаптивные способности индивида. Шоковая реакция может быть в двух формах:
а) Ступорозной — от мягкого варианта в виде внешнего отсутствия эмоций, несмотря на острую ситуацию угрозы жизни или здоровья, некоторая заторможенность или вялость движений, “завороженность” жертвы, признаки суженного сознания, снижение внимания, дезориентация, состояние легкой “оглушенности”. Часто жертвы способны выполнять элементарные действия по приказу нападающего с безвольным подчинением ему. Например, если жертва изнасилования не оказывала сопротивления в инкриминируемой ситуации, это не обязательно означает добровольное согласие, а зачастую является проявление ступорозной реакции на стресс. Крайний, патологический вариант этой реакции — диссоциативный ступор (F44.2), когда наблюдается резкое снижение или отсутствие произвольных движений и нормальных реакций на внешние стимулы, почти полностью отсутствует речь и спонтанные целенаправленные движения.
б) Ажитированная реакция с гиперактивностью (нецеленаправленными действиями), нередко присутствующими вегетативными признаками (тахикардия, гипергидроз, гиперемия и т.д.). Крайний патологический вариант этого состояния — фуга, характеризующаяся хаотическими движениями, отсутствием произвольной деятельности, нелепыми реакциями на стимуляцию и другими признаками резкого психического возбуждения.
Нередко острая реакция на стресс сопровождается частичной или полной амнезией эпизода (F44.0), вследствие чего затрудняется сбор свидетельских показаний с такого потерпевшего.
Малолетним возрастом считается по формальным признакам возраст до 13 лет включительно. Понятно, что ребенок примерно с 11 до 13 лет находится в начале пубертата и к нему применимы все концепции подростковой психологии и психиатрии, которые были описаны ранее (с поправкой на младший подростковый период). Дети этого возраста уже могут давать острые аффективные реакции, описанные выше. Но существуют наблюдения, что такая реакция уже возможна с 8 лет(Обухова, Клайн). В острой эмоциональной реакции при угрозе жизни в основном играет роль только биологический компонент (физическая целостность организма). В случаях изнасилования гораздо большую роль играет фактор “морального шока”, личностного унижения, грубого нарушения значительно табуированной в данном обществе нормы. Поэтому эти реакции и встречаются чаще с подросткового возраста.Тем не менее дети 8 лет уже начинают активно усваивать морально-этические нормы данной культуры, у них начинает формироваться нравственное чувство, поэтому с некоторой степенью осознания у них также может возникнуть реакция психического шока (Раттер М., 1987).
Вопрос о степени осознания несовершенолетними и особенно малолетними серьезности угрозы жизни вплоть до смертельного исхода и возможность возникновения шоковой реакции требует особого изучения, что начато исследованиями Д.Н.Исаева.
Состояние психологической зависимости не подходит под строгое определение беспомощного состояния, тем не менее в ряде статей является квалифицирующим признаком с необходимостью диагностировать его экспертом-психологом. Поскольку в формировании психологической зависимости необходимо участие не менее, чем двух человек, этот вид экспертизы рассматривается в главе 7.
Кроме определения беспомощного состояния у потерпевших, другой важнейшей темой данного вида экспертизы является способность малолетних и несовершеннолетних давать показания. Оценкой надежности их показаний в процессе судебного следствия много занимается американский прокурор М.Э.М.Экман(1991), которая специализируется на проблемах несовершеннолетних. На основе изучения множества дел о массовом сексуальном злоупотреблении в отношении малолетних детей, ею сделаны некоторые выводы:
— при появлении отдельного конкретного эпизода и массовом распросе детей о нем, свидетельские показания стремительно разрастаются с привлечением новых жертв и подозреваемых с увеличением количества эпизодов, что явно мало вероятно;
— даже самые маленькие дети дают очень убедительные показания о деталях сексуальных посягательств;
— единственное объективное свидетельство, которое может присутствовать в подобном деле — данные медицинской экспертизы, но и они часто бывают неопределенны;
— в течение времени в повторных допросах созникают все большее количество чудовищных подробностей вплоть до рассказов о сатанинских оргиях и жертвоприношениях;
— в повторных допросах вскрываются противоречия в показаниях одного и того же ребенка;
— показания разных детей по одному и тому же делу противоречат друг другу.
Тем не менее, не смотря на вышеперечисленные соображения, на основе проведенных экспериментов, целью которых являлось изучение степени адекватности показаний малолетних детей, выявилось, что дети уже четырех лет способны дать надежные показания. Главная сложность детей моложе 10 лет состоит в трудностях произвольного вопроизведения увиденных или услышанных событий. Для активизации мнестической деятельности ребенка можно попробовать воспроизвести в натуре на макете или напомнить вербально обстановку в которой все происходило. Задавать же вопросы, в которых содержатся возможные наблюдения или возможные ответы категорически нельзя в силу естественной возрастной внушаемости. Трудно обозначить, какая формула вопроса носит наводящий характер, однако точно известно, что вопрос закрытого типа (с ответом да или нет) безусловно относится к таковым. Эти же эксперименты показали, что примерно с 10-11 лет точность воспроизведения информации практически равна показаниям взрослых. В период с 6 до 10 лет эта проблема остается недостаточно ясной и спорной (Мамайчук И.И., 1995).
Давно разработанной и активно применяющейся является экспертиза юридически значимых личностных особенностей свидетелей и потерпевших. Обычно это такие черты характера, как повышенная внушаемость; повышенная подчиняемость, доходящая до патологической зависимости; и повышенная склонность к фантазированию, доходящая до патологического фантазирования. Вышеперечисленные свойства в вопросах юристов, поставленных перед психологами, называются “аномальными свойствами личности”. Это не совсем правильный подход к данной проблеме, поскольку у многих людей эти черты выражены в слабой или сильной степени и не являются аномальными. Только при условии, что какая-либо черта характера проявляется в столь сильной степени, что нарушает социальное функционирование личности, можно говорить о наличии личностной аномалии.
Повышенная внушаемость, естественно, характерна для несовершеннолетних как возрастная черта характера. Но следует отметить, что в подростковом возрасте некритично воспринимаются мысли и идеи только авторитетных лиц, а не просто взрослых. Во взрослом состоянии степень внушаемости определяется особенностями характерологического типа и степенью зрелости личности, а также в какой-то мере уровнем интеллекта. Общеизвестен клинический факт, что повышенная внушаемость характерна для неустойчивого и истероидного характерологических типов. Ясно, что низкий интеллект в рамках нормы способствует менее критичному восприятию ситуации или суггестивно подаваемых идей, но экспериментальных исследований на эту тему в настоящее время не имеется.
Зрелая хорошо дифференцированная и структурированная личность, как известно, не только обладает повышенной стрессоустойчивостью, но и склонна к более критичному усвоению новых идей, принятию их после тщательного изучения. Этот же механизм работает у таких личностей и при воспроизведении виденных событий. Показания таких лиц в стрессовой ситуации допроса у следователя на предварительном следствии или при судебном разбирательстве обладают наибольшей достоверностью.
В главе 2 при рассмотрении вопроса о соотношении хронологического и психологического возрастов несовершеннолетних и юношества были предложены практически применимые концепты и параметры для оценки зрелости личности. По отношению к тому контингенту лиц необходимо проводится интегральная оценка всех структур (когнитивный, эмоциональной, волевой, поведенческий, степени социализации и т.д.). В данном контексте при оценке зрелости личности взрослого человека нет необходимости настолько глубоко исследовать отдельные сферы психического. По отношению ко взрослым субъектам, проходящим по делу, представляется целесообразным опираться на собственно личностные, социальные аспекты. При клинико-психологическом собеседовании следует выяснить: индивидуальную иерархизацию мотивов; допустимые средства достижения поставленных целей; наличие адекватной жизненной программы (стратегические планы); тактика достижения; активность и целенаправленность в жизненных установках; способность предвидеть различные варианты последствий своих действий с разной долей вероятности; способность рассмотреть близкую и дальнюю перспективу; наличие социальной гибкости; умение в условиях дефицита времени принимать решения и нести за них ответственность.
Практически удобной является схема анализа, основанная на теории личностных отношений В.Н.Мясищева (1995), в дальнейшем развитая А.А.Бодалевым (1988): 1) сформированность у человека определенной системы взглядов; 2) развитие ставших для него типичными форм эмоционального реагирования на каждую экстернальную или интернальную ценность; 3) воспитанность (до определенной степени) способов трудиться, общаться и т.д., ставших характерными для него.
Экспериментально-психологически такое свойство взрослого человека как “подчиняемость” практически не определяется (мы не имеем в виду социально-психологические методики, имеющие академическое значение). Этот параметр может быть также исследован только посредством клинико-психологической беседы. Признаки, по которым он определяется, это: предпочтение жесткой регламентированной деятельности; повышенный консерватизм; склонность везде и во всем советоваться с разными людьми, перекладывая на них ответственность за последствия; хорошая переносимость жесткого контроля в профессиональной и других видов деятельности; жажда “сильной власти” на всех уровнях — от непосредственного начальника до государственного руководства, из трех видов руководства ими (авторитарный, демократический и попустительский) они предпочитают авторитарный; неспособность самостоятельно принимать решения и тем более нести ответственность за эти решения. Патологические варианты психологической зависимости (в данном случае как синоним подчиняемости) описываются в главе 7 при рассмотрении взаимодействия “пророков” и их адептов в тоталитарных сектах.
Проблема склонности к фантазированию обладает самой старой историей из всех проблем судебно-психологической экспертизы. Достоверность показаний индивидов, склонных к вербализму, псевдологии, патологическому фантазированию (в терминах старой психиатрии) всегда вызывала большие сомнения. Такие данные требовали особой проверки. Но для того, чтобы заподозрить это явление, требуется консультация специалиста, надежно диагностирующего данный феномен. В настоящее время известно, что лица с этими свойствами принадлежат истероидному характерологическому типу, диагностика которого у опытного специалиста затруднений не вызывает (не только по многочисленным экспериментально-психологическим методикам, но и в клинико-психологической беседе). При этом не следует при диагностике такого типа у индивида отвергать предъявляемые им свидетельства, которые в любом случае надо проверять. Большие сомнения вызывают свидетельства лица с диагностированной акцентуацией или психопатией истероидного типа, особенно при наличии дополнительных органических вредностей в анамнезе индивида (длительное употребление психоактивных веществ, в том числе алкоголя, наркотиков, токсических веществ любых форм употребления; наличие черепно-мозговых травм; указания на тяжелые органические заболевания с воздействием на центральную нервную систему и т.д.; тяжелый невроз в форме истерии и т.д.). Если склонность к фантазированию приобретает настолько тяжелые формы, что нарушает адаптацию личности, фантазии начинают носить нелепый характер, истероидные проявления в поведении в виде манерности, демонстративности, особенностей макияжа становятся брутальными, следует исключить истериоформные проявления эндогенного заболевания, для чего требуется консультация психиатра.
Особое значение для выбора пенитенциарных мер имеет диагностика таких черт характера, как агрессивность и жестокость.
Следует четко различать понятия агрессивности, агрессии и жестокости. Агрессивность — это свойство личности, которая может и не получать своей реализации в агрессивных действиях, называемых агрессией. Агрессивность может проявляться в трех формах (Аммон Г., Реан А.А., Незнанов Н.Г.): конструктивная, дефицитарная и деструктивная. Конструктивная форма предполагает возможность открытого проявления агрессивных побуждений, реализуемых в социально приемлемой форме при наличии соотвествующих навыков и стереотипов эмоционального реагирования, открытости социальному опыту и возможности саморегуляции и коррекции поведения. Дефицитарная форма агрессивности выражается в отсутствии достаточной реализации агрессивных побуждений при дефиците соответствующих поведенческих навыков и тенденции к чрезмерному подавлению эмоциональных реакций, что чаще всего приводит к возникновению психосоматических заболеваний. Деструктивная форма агрессии связана с прямым проявлением агрессивности, с нарушением морально-этических норм, квалифицируемым как элементы делинквентного или криминального поведения с недоучетом требований реальности и недостаточностью эмоционального самоконтроля. Разрушающее деструктивное поведение может быть направлено как на себя (аутоагрессия), так и вовне (гетероагрессия).
В литературе агрессивность рассматривают в четырех направлениях. Первое направление базируется на изучении биологических основ агрессивного поведения и связано с установлением генетических, биохимических или психопатологических механизмов, детерминирующих агрессивное поведение индивида.
Второе направление источником агрессивности предполагает чисто психологический механизм в виде устойчивой диспозиции личности к активным разрушительным поведенческим актам. Обусловлено это подсознательными переживаниями, требующими реализации в заместительных агрессивных феноменах (сны, фантазии, видеофильмы, виртуальные компьютерные игры), при отсутствии которых возникает реализованное агрессивное поведение.
Третье направление считает агрессивность результатом социального научения, то есть именно социальные причины и микросоциум человека научают контролю агрессивных тенденций и умению выражать их в рамках установленных норм (социализация, или “канализация”, агрессии). Данное направление доминирующую роль отводит воспитанию, которое может быть в двух формах: а) готовность родителей прощать, а иногда и поощрять, агрессивные проявления по типу потворствующей гиперпротекции; б) строгость и чрезмерность наказания родителями за агрессивное поведение, что вызывает в ребенке враждебность и, как следствие, дальнейшую агрессивность, но уже вне границ дома.
Четвертое направление рассматривает агрессию как реакцию на фрустрацию. При чрезмерной интенсивности или длительности эмоционально-негативных состояний возникает потеря эмоционального контроля и снижается порог контроля агрессивных поведенческих реакций.
А.Г.Амбрумова, Е.Г.Трайнина (1991) выделяют “криминогенную” акцентуацию характера, которая включает сверхактивность, импульсивность, отвлекаемость и рассеянность внимания, возбудимость (В.Клайн, 1991). По нашим данным у 75% делинквентных подростков (воспитанников специальной школы со строгим контролирующим режимом, обследование 1994 года) выявляется этот тип акцентуации характера (Горьковая И.А., 1996).
Агрессивность следует дифференцировать от жестокости. Уже общепризнанным является положение, что агрессивность это способ адаптации и средство эволюции. Таким образом, получается, что агрессивность присуща человеку на инстинктивном уровне (Карпинская Р.С., Никольский С.А.. 1988; Лоренц К.. 199 ). Подтверждается это и тем фактом, что детская агрессивность, проявляющаяся до завершения процесса социализации индивида в данной этнической группе, имеет постоянный уровень в самых разных культурах. Только после повзросления ребенка с усвоением им этнических норм форма и частота агрессивных проявлений начинают соответствовать типу культуры (Хекхаузен Х.. 1986).
Жестокость и насилие являются специфически человеческими чертами, поскольку ведущим мотивом в этих проявлениях, по мнению многих исследователей, является самоутверждение (Антонян Ю.М., Павлов А.Р., 1994), а доминирующей характерологической чертой является повышенная тревожность в широком диапазоне (Антонян Ю.М., Бородин .., 1987; Побрызгаева Е.В., 1994; Антонян, Еникеев и др.. 1996). Жестокость — это намеренное причинение страданий, в то время как агрессивность – нравственно нейтральное понятие (Антонян Ю.М., 1994).
При проведении судебно-психологической экспертизы наличия у подэкспертного агрессивности используются обычно из экспериментально-психологических методик Hand-тест, ТАТ, Басса-Дарки, но основным методом в настоящее время является клинико-психологический и социально-криминологический анализ. Поиск констелляций экспериментально-психологических индексов, показателей, параметров (психологический симптомокомплекс), которые высоко достоверно прогнозировали бы агрессивное или жестокое поведение личности в настоящее время не завершен. Тем не менее, уже сейчас ясно, что отягощают прогноз в отношении антисоциального поведения и склонности к брутальным способам разрядки состояния фрустрации такие признаки, как наличие эпилептоидных черт характера (Н.В.Васильева,1996), что доказано и для подростковой когорты (см.главу 3), особенно, если они сочетаются с шизоидными и истероидными чертами; наличие одноименных психопатий (эпилептоидной, шизоэпилептоидной, истероэпилептоидной). По имеющимся клиническим наблюдениям отягощает прогноз и наличие психоорганического синдрома (в эксплозивном и торпидном его варианте, апато-абулический и астенический встречаются в экспертной практике крайне редко).
Следующая экспертиза является довольно редким примером исследования ситуации отказа от службы в Вооруженных Силах по религиозным мотивам, причем основанием для направления на СПЭ послужили, естественно, не религиозные мотивы, а личностные странности подэкспертного.
Подэкспертный М.Б.,18 лет.
Испытуемый вырос в благополучной семье в сельской местности. Особенностей анамнеза (соматического, психиатрического, осложнений с милицией) не имел. Закончил 9 классов и ПТУ. Холост. Призывается в ВС. Около года назад в их поселение вернулся родной дядя Б. У дяди сложная биография, имели место столкновения с законом, не работает. Дядя организовал религиозную группу (пятидесятники), одним из членов которой стал Б. Не смотря на благополучную трудовую семью, мальчику явно не хватало душевного общения (эмоциональная депривация), эрзац которого предоставил ему дядя. Члены группы частично отсеивались, но несколько человек и особенно Б. оставались верными ее адептами. Властный, директивный основатель секты вводил все более жесткие ритуалы, требовал все более жесткого соблюдения религиозных догм, все большего времени. Когда мальчика призвали в армию, он отказался служить по религиозным мотивам и сказал, что за веру можно и пострадать. Инкриминируется статья 80 ч.1 (УК 1961 года).
“Испытуемый спокоен, искренен, синтонен, эмоционально живой. открытый, в работе старательный, с ориентацией на успех. Аттентивно-мнестические и когнитивные процессы в норме, с точным уровнем уровня обобщенности, с хорошим концептуальным мышлением, с четкими формулировками решений.
Характерологический тип — психастенический: эмоционально-чувствительный, тревожен, очень внушаем, подчиняем, с сильной эмоциональной зависимостью, с некритичным отношением к жестком усвоенным идеям, со склонностью ригидно следовать сложившимся поведенческим стереотипам, особенно относящимся к сфере морально-этическим норм. Выраженность этих черт достигает степени психопатии.
В настоящее время подэкспертный находится в сильной патологической зависимости от дяди, руководителя религиозной группы, практически не принимает самостоятельных решений, а в условиях отсутствия “руководителя” занимается цитированием из Библии, не всегда отвечающим на вопрос. За время посещения религиозной группы произошло значительное патохарактерологическое развитие — при внешне высказываемых социально-положительных идеях подэкспертный на самом деле замыкается в узком кругу единомышленников и у него утяжеляются идеи активного противостояния “греховному” окружению. Ранее “общительный, очень активный” (л.д.6) человек становится замкнутым, преданным без малейшей критики одному руководителю группы, слепо следуя его советам. Ранее такая черта, как “умеет отвечать за свои поступки” (л.д.6), переросла в желание “пострадать” за высокую идею.
Заключение — нейродинамика, когнитивные процессы в норме, структурных нарушений мышления нет; психастеническая психопатия, очеь высокая внушаемость. подчиняемость, эмоциональная зависимость.
Использованные методики — исследование нейродинамики, исследование вербального мышления, пиктограммы; профиль личности MMPI, методики ПДО, УНП, МБД, Hand-тест, тест Розенцвейга.
Общий вопрос, который может ставиться при проведении данного вида экспертиз:
Какие личностные и характерологические особенности ..................... могли повлиять на его поведение в ситуации инкриминируемого деяния?
Возможны вопросы и по отдельным чертам характера:
1) Имеется ли у ....................... повышенная склонность к фантазированию?
2) Имеется ли у ......................... повышенная внушаемость?

ГЛАВА 7. СУДЕБНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ЭКСПЕРТИЗА
ГРУППОВЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ

В предыдущих главах описывалась индивидуальная диагностика юридически значимых свойств личности. В настоящее время все большую актуальность приобретает диагностика взаимоотношений в группе с целью выявления мотивов отдельных членов группы, их социально-психологической роли в общей преступной деятельности. Такой тип экспертизы назначается судьей для индивидуализации уголовной отвественности, степени и форм наказания. Кроме того, личностная диагностика членов группы, выявление тех черт характера, которые дают “тяжелый прогноз”, высокую вероятность рецидива,также имеет юридическое значение. Такая экспертиза приобретает особый смысл, учитывая известный в криминологии факт, что большинство преступлений носит групповой характер, а доля групповых преступлений возрастает — если в 1986 году они составляли 16,7% от общего числа насильственных преступлений, то в 1992 году их уже 29,8% (Казакова В.А.,1994) Также отмечается тот факт , что возрастает количество преступлений, совершенных подростками не под влиянием взрослых (где лидирующая роль взрослых практически очевидна), а в группе сверстников. По нашим исследованиям, если в 1989 году под руководством взрослых подростками было совершено 34% общественно опасных деяний, то в 1994 году — только 8% (Горьковая И.А., 1996).
Совершение преступлений группой лиц считается особым видом преступления — ст.35 (17 и 17-1) УК . Эта же статья предполагает определение лидера группы и исполнителей замысла с соответствующей дифференцировкой наказания. Статья 40 УК предполагает экспертизу психического принуждения, которое тоже требует экспертной оценки. Статья 61 ч.1(38) среди обстоятельств, смягчающих наказание, предполагает совершение преступления в силу стечения тяжелых жизненных обстоятельств либо по мотиву сострадания (п.д)указанной ст.); также в ней указывается совершение преступления в результате психического принуждения (п.е)указ.ст.);часть вторая этой же статьи разрешает учитывать в качестве смягчающих обстоятельства, не предусмотренные частью первой. В статье 63 п.г) в качестве отягчающего обстоятельства указывается особо активная роль в совершении преступления. Согласно ст. 68 Уголовно-Процессуального Кодекса п.3) все обстоятельства, указанные в статьях 61 и 63 УК, а также иные обстоятельства, характеризующие личность обвиняемого, подлежат доказыванию по уголовному делу. Отсюда становится понятной роль судебно-психологической экспертизы.
Различают следующие виды преступных групп (Васильев В.Л., 1992, Быков В.. 1996):
— Случайная группа, первоначально создавшаяся с неантиобщественной целью, но в процессе общения, совместного употребления спиртных напитков и т.д., совершившая опасно общественное деяние по ситуационным-случайным механизмам. Такая группа не имеет внутренней социально-психологической структуры, антиобщественной цели и точного распределения ролей. Их связывают дружеские, а не деловые отношения. Тем не менее в такой группе имеется возможность проанализировать распределение ролей в конкретной ситуации инкриминируемого деяния.
— Компания, в которую может превратиться случайная группа при систематических встречах. Появляется постоянная тема для этих встреч в асоциальной направленностью. Обычно в такой группе имеется устойчивый лидер, а роли остальных еще четко не определились.
— Преступная группа, характеризующаяся устойчивостью личного состава, наличием у ее членов преступного опыта (преступный опыт — это не только наличие судимости и пребывания в исправительно-трудовом учреждении), распределением ролей. Взаимоотношения приобретают деловой характер. Граница допустимого поведения систематически сознательно резко расширяется, то есть появляется устойчивая антисоциальная направленность группы и криминальный профессионализм ее членов.
— Дальнейшее развитие группы приводит к преступной организации, где отношения приобретают жесткий формализованный характер, распределение ролей хорошо осознается, имеются строгие нормы поведения, жесткая дисциплина, хорошо разработанная система санкций.
При судебно-психологической экспертизе деятельности преступных групп применяется концептуальный аппарат теории малых групп социальной психологии.
Поскольку такой тип экспертиз не имеет распространения, понятие о нем родилось совсем недавно, то и опыт проведения таких экспертиз крайне мал. Тем не менее, можно представить некоторую аппроксимацию такого психологического анализа на основе имеющегося опыта проведения традиционных психологических экспертиз, где оказался значимым способ группового взаимодействия.
В виду отсутствия традиций назначения параллельных судебно-психологических экспертиз участников одного и того же криминального эпизода, формула вопроса еще окончательно не выработалась. Нами предлагается следующая формулировка вопроса:
Каковы ролевые позиции участников группы в инкриминируемом деянии?
В практической работе судебного эксперта-психолога возникают ситуации, когда с разрывом в несколько месяцев к нему на экспертизу поступают “подельники” (обвиняемые, проходящие по одному и тому же делу). При индивидуальном анализе каждого из них (особенно, если экспертиза была не комплексная психолого-психиатрическая, а только психиатрическая с участием психолога, где психолог отвечает только на вопросы, поставленные перед ним психиатром) нередко трудно решить, какую роль в ООД играл данный участник. Только при сопоставлении данных каждого из них (уровень интеллекта, тип характера, наличие особых черт характера и свойств личности) можно выдвинуть предположение о доминирующей, руководящей роли кого-либо из них. Таким примером является анализ экспертизы двоюродных братьев Т.
Т.К., 21 года, вырос в сельской местности. В школе был конфликтен, но классы не дублировал. В 14 лет был осужден по статье 144, получив 1 год условно. В 16 лет — вторая судимость по статье 206, получил 1,5 года условно. После окончания 8 класса пошел в ПТУ, которое не закончил также из-за конфликтов. Был призван в ВС в стройбат, но не дослужил в связи с уходом в “самоволку”. С тех пор 3,5 года находился “в бегах”, проводя время в лесу с двоюродным братом Т.М.
Т.М., 26 лет, родился и жил там же, где брат. Окончил 8 классов и 1 курс строительного техникума, откуда был отчислен за прогулы. Холост. Срочную службу в ВС проходил на флоте. В 21 год имел первую судимость по статье 144 (3 года строек народного хозяйства), в 23 года вторая судимость по статье 206, после чего провел 2 года в ИТУ.
Обстоятельства встречи Т.К. и Т.М. неизвестны, но один не вернулся в военную часть из увольнительной, другой (Т.М.) был в этот момент в розыске.
Оба брата жили в лесу, обворовывая дачников, грабя людей, приезжавших на заработки (сбор ягод). В итоге в ходе предварительного следствия выяснилось, что братья убили несколько женщин с предварительным изнасилованием с садистическими действиями.
Подэкспертный Т.К., 21 год.
Подэкспертный внешне сдержан, медлителен (общая психическая торпидность, в том числе торпидность мышления), немногословен, трудно переключается на другие задания, но при этом напряжен, явно волнуется, жестко контролирует свои слова и действия (невротический тремор рук переходит в грубый подкорковый). Инструкции схватывает быстро, несмотря на уже отмеченную торпидность мышления. В процессе первых бесед и первых заданий впечатления установочного поведения не было, но в дальнейшем интеллектуальную психометрическую методику выполнил с настолько грубым снижением (на уровне умеренно выраженной дебильности), настолько быстро и небрежно выполнил параллельную интеллектуальную методику Рейвена, но при этом оказались доступны вопросы и инструкции, усваиваемые нормальным интеллектом; выполнены методики, доступные только при нормальном интеллекте, что сомнений в желании симулировать легкую степень умственного снижения не остается. Профиль личности MMPI показывает грубую симуляцию психотических переживаний.
Аттентивно-мнестические процессы грубо не нарушены, но точно оценить их невозможно из-за описанных явлений установочного поведения. Когнитивные процессы также без нарушений, хотя имеется легкая органоидность мышления в виде трудностей в процессе обобщения (легче устанавливает различия), при доступности концептуального уровня мышления актуальный уровень — конкретно-ситуационный, интерпретация идиом на уровне пословиц преимущественно тавтологическая или буквальная, только простейшую пословицу трактовал правильно. В профиле интеллекта при качественно сохранном мышлении и несомненной его торпидности (что само по себе снижает общую оценку) есть уже описанные явления установки.
Характерологический тип — эпилептоидный с шизоидными чертами: при высоком уровне агрессивности и деструктивности замкнут, склонен к внутреннему переживанию эмоционального напряжения, испытывает значительные трудности при необходимости установления контактов; при этом тревожен, эмоционально неустойчив, несколько наивен, прямолинеен, склонен к зависимости от того индивида, к которому относится с пиететом, подчинения ему даже при формальном понимании недопустимости нарушения социальных норм.
В настоящее время очень напряжен, фрустрирован, недоверчив, но при этом пытается вызвать жалость. Обстоятельства деликта скрывает (“Наваждение было, не знаю зачем убил”), не указывая ни наличия “подельника”, ни корыстных мотивов.
Заключение — аттентивно-мнестические процессы без грубых нарушений; шизоэпилептоидный тип характера; установочное поведение; интеллект развит на уровне не ниже легкой дебильности.
Использованные методики — исследование нейродинамики; исследование вербального мышления, пиктограммы; интеллектуальная батарея Векслера; тест Рейвена; профили личности MMPI, Кэттелла; методики УНП, ДСП, МБД, Хэнд-тест, тест фрустрационной толерантности Розенцвейга.
Подэкспертный Т.М., 26 лет.
Испытуемый осторожен, изворотлив, лжив, хитер, инициативен, властен, директивен, ловит реакцию экспериментатора, пытается с помощью рентного резонерства уйти от ответа. В работе напряжен, пытается скрыть невротический тремор рук, но работает без признаков установочного поведения. Аттентивно-мнестические и когнитивные процессы в норме, без особенностей, интеллект в норме: точные на высоком уровне интерпретации идиом (нередко аналогиями), концептуальный уровень мышления с точным выбором родового понятия, даже проба “Исключение четвертого” выполнена полностью на концептуальном уровне даже в самых сложных заданиях.
Характерологический тип — истероэпилептоидный: склонен к позерству, самолюбованию, существенно завышена самооценка, есть и жажда приключений, жизни, полной новизны и острых ощущений. Склонен к риску, независимости, любит демонстрировать свою самостоятельность. Высоко агрессивен, очень директивен, имеет деструктивные тенденции. Несмотря на тщательно скрываемое тревожное напряжение в процессе обследования, в опросниках демонстрирует свое спокойствие, уверенность, невозмутимость, отсутствие тревоги о будущем.
Заключение — аттентивно-мнестические и когнитивные процессы в норме, без особенностей; истероэпилептоидный тип характера; интеллект в норме; из наиболее значимых черт характера — лидерство, властность, хитрость, холодный цинизм.
Использованные методики — исследование нейродинамики; исследование вербального мышления, пиктограммы; профили личности MMPI, Кэттелла; методики УНП, ДСП,МБД,Хэнд-тест, тест фрустрационной толерантности Розенцвейга.
Таким образом, выяснилось, что Т.К. имеет тяжелый криминальный прогноз (шизоэпилептоидная психопатия, несколько сниженный интеллект, сугубо антисоциальная направленность личности, высокую агрессивную направленность вовне). Т.М. имеет не менее тяжелый прогноз, но интеллект без признаков снижения (то есть значительно выше, чем у брата), кроме агрессивности имеется еще и директивность (жажда власти). Следовательно, из сопоставления имеющихся данных можно сделать вывод о том, что лидирующую роль в представленном дуэте играет старший брат.
Самым ярким и очень актуальным в настоящее время феноменом, иллюстрирующим состояние глубокой психологической зависимости является деятельность внеконфессиональных образований (куда входят и религиозные, эзотерические и теософические объединения и т.д.). Подробно эту тему изучали Ю.И.Полищук (1995), А.А.Скородумов (1996), В.С.Сафуанов. Е.В.Макушин (1995) и др. “Религиозный ренессанс”, переживаемый сейчас нашей страной, является запаздалой волной этого же явления на Западе, где это было очень актуально 20-25 лет назад. Поэтому, западные психологи на этот же период ранее наших смогли провести психологический анализ этого феномена, исследовать нарушения личности в культе, проанализировать способы вовлечения в секту, сформировать систему депрограммирования адептов. А.А.Скородумов (1996) считает, что такое внеконфессиональное образование является нишей для ранее дезадаптированной личности, у которой актуализируются механизмы психологической защиты. Факторы, способствующие вовлечению в культ — это психологическая предрасположенность, социальная ситуация и социальная среда. Итогом попыток личности скомпенсироваться в данной организации является усиление ее дезадаптации и даже личностное саморазрушение.
В число психологических предрасположенностей входят истероидный и шизоистероидный характерологические типы (сочетание эмоциональности со снижением уровня эмпатии; разнообразные широкие утонченные интересы и их неустойчивость; склонность к фантазированию; доминируюший психологический механизм защиты — конверсионный), сочетание повышенной тревожности и и низкой самооценки, такой признак психического инфантилизма, как слабость волевых усилий и экстернальный локус контроля.
Социальная ситуация включает преимущественно философские идеи, дискутируемые в средствах массовой информации; социально-экономическое и политическое положение; идеологический кризис, переживаемый обществом.
Социальная среда включает микросоциальные характеристики. Значительную роль в этом играют общепсихологические закономерности — типичная для молодежи реакция группирования в референтные группы, выраженная реакция эмансипации, которая обычно проявляется в стремлении высвободиться из-под опеки взрослых (родителей, учителей), что зачастую происходит на фоне нонконформизма к всему традиционному.
Считается, что уход во внеконфессиональные объединения является одной из форм аддиктивного поведения.
Следует отметить, что все ученые, занимающиеся исследованием способов вовлечения адептов в тоталитарные секты, описывают необычайную систематизированность и массивность воздействий как на психологическом, так и на биологическом, организменном уровне:
— Прежде всего применяются факторы физического истощения (депривация сна под видом ритуальных действий, голодание под видом религиозной диеты, длительные астенизирующие физические упражнения под предлогом достижения медитации).
— Сенсорная и информационная депривация, когда исключается информация извне любыми средствами (запрет пользоваться средствами массовой информации на фоне изоляции от привычного окружения, запрет на собственные мысли, на высказывания сомнения, на просьбы об аргументации и доказательствах).
— Направленный сенсорно-информационный перегруз, предполагающий поступление только той информации, которая санкционирована руководителями.
— Усиление или вызывание чувства страха и вины с обещанием защиты и возможности прощения.
— Широкое использование трансовых методик.
К.Джиамбалво (1995) описывает такие условия контроля над мышлением неофитов и адептов, как контроль над временем, особенно временем размышления; создание ощущения беспомощности в жизни, при этом выдача желаемых моделей поведения; манипулирование путем вознаграждений, наказаний и практических действий, чтобы подавить прежнее социальное поведение новичка; использование измененного сознания; создание плотно контролируемой системы; содержание новичков в состоянии неведения (лишение информации).
А.А.Скородумов, изучавший адептов объединения “Белого Братства” методом включенного наблюдения, пришел к выводу о способности большинства из них к самостоятельному выходу из секты. В противоположность ему Ю.И.Полищук, лечивший адептов различных объединений такого типа, считает, что нарушения личности после определенного времени (2-4 месяца) пребывания в них высоко резистентны к медикаментозным и психотерапевтическим воздействиям.
Также, как и предыдущий автор, он указывает на высокий образовательный ценз неофитов. Личностные нарушения, описываемые им, включают:
— отчуждение от родных и близких, затем враждебное отношение к ним, завершающееся уходом из родительского дома;
— отказ от социальных способов функционирования в виде учебы или работы;
— прекращение потребления внешней информации (отказ от телевидения, газет, книг и т.д.);
— резкое снижение уровня питания по качеству и количеству, приводящее к физическому истощению и повышенной утомляемости;
— резкое ограничение сна, также приводящее к выраженной психической астенизации
— развитие аутизации (замкнутость, потеря друзей, утрата интересов);
— глубокая аффективная вовлеченность в религиозное учение;
— появление анемии, отрешенного взгляда, холодного, бесстрастного тона, безразличного отношения к своей внешности.
Пациенты, лечившиеся в отделении психиатрической больницы, распределились на пять групп: 1) синдром сверхценных психогенных идей, то есть парциальная охваченность личности религиозной идеей; 2) индуцированный сверхценный бред, характеризующийся крайне аффективной заряженностью и определяющей все поведение индивида; 3) индуцированный религиозный паранойяльный бред в рамках паранойяльного развития личности, где задействована больше когнитивная сфера личности, бред хорошо систематизирован; 4) малопрогредиентная шизофрения с паранойяльными расстройствами; 5) аффективно-бредовые психозы с псевдорегилиозным бредом в рамках рекурентной и шубообразной шизофрении.
Таким образом, из этого перечисления видно, что среди пациентов клиники имеются латентные и вялотекущие формы шизофрении, больные шизофренией в стадии ремиссии, субъекты с шизоидной и паранойяльной акцентуацией или психопатией. Из этого следует, что в предпосылки глубокой вовлеченности в секту целесообразно включить наличие психопатологической почвы в виде психического заболевания у индивида или его родственников, выраженного шизоидного радикала в структуре характерологического типа.
Как и предыдущий автор, Ю.И.Полищук констатирует, что пребывание во внеконфесиональных объединениях доводит до психического самоуничтожения. Разница между двумя представленными исследованиями в плане курабельности адептов объясняется принципиальными различиями в выборках, которая не нарушает, а только взаимодополняет, картину этого феномена.
Существует оригинальное исследование Ф.С.Сафуанова и Е.В.Макушина, сочетающего оба подхода (психологический и клинико-психопатологический), где основным методологическим принципом анализа является моделирования взаимодействия коделирантов (индуктора и реципиентов). По представленным данным “по нозологии реципиенты (15 мужчин и 6 женщин) распределились следующим образом: психопатия — 9 человек, парциальная ретордация (психический инфантилизм) — 5, органическое поражение головного мозга — 3, шизофрения — 2, психически здоров — 2. Индукторам (6 мужчин и 9 женщин) ставились диагнозы: шизофрения — 11 чел., паранойяльные синдром в инволюционном периоде — 2, психопатия — 1, органическое поражение головного мозна — 1” (1995, с.194). Отсюда видно, что среди индукторов преобладают психопатологические нарушения психики, а среди реципиентов доминирующее значение имеет конституциональная почва в виде таких вариантов нормы, как психопатия и психический инфантилизм.
Основной психологический механизм формирования индуцированного бреда авторы видят в процессе идентификации в его социально-психологическом понимании, то есть как способ понимания и познания другого человека, копирования его чувств, мыслей, ценностей и действий. Стадии процесса идентификации выделяются по вовлеченности трех взаимосвязанных компонентов: когнитивного, аффективного и регуляторного (поведенческого). На первой стадии актуализируется эмоциональный блок в виде эмпатии к переживаниям индуктора, сочувствия, стремления понять и разделить его проблемы. На второй стадии усиливается аффективная вовлеченность реципиента и присоединяется когнитивный компонент в виде интерпретации всех происходящих событий с точки зрения индуктора. На третьей стадии измененные аффективная и когнитивная сферы личности формируют патологическую мотивацию, что снижает волевые компоненты деятельности реципиента, нарушается регуляторная сфера; то есть происходит тотальное бессознательное отождествление реципиента с индуктором во всех сферах психической деятельности.
Характерологические особенности адептов в данном исследовании подтверждают данные А.А.Скородумова: эмоциональная неустойчивость, подчиняемость, высокий уровень тревоги, эгоцентризм, демонстративность, мечтательность, сензитивность, сочетающиеся с аффективной ригидностью. Также авторами отмечаются трудности выхода, затяжное течение, выраженные постпсихотические изменения личности при наличии преморбидных психопатологических особенностей, что перекликается с вышеприведенными данными Ю.И.Полищука.
Таким образом, при рассмотрении взаимоотношений между членами подобных групп остро встает вопрос об определении степени вины в случае совершения групповых противоправных действий. Мы считаем, что следует различать подчиняемость и патологическую психическую зависимость. Обычно патологическую психическую зависимость рассматривают во взаимосвязи с повышенной внушаемостью. Предполагается прямая корреляция между ними. Тем не менее в последние годы в научной психолого-психиатрической литературе все больше встречается указаний на разведение понятий общая внушаемость, или гипнабельность, индивида и избирательная внушаемость. Иными словами, испытуемый, показавший повышенную внушаемость в специальных пробах, не обязательно оказывается более глубоко индуцированным религиозной идеей, чем индивид, показавший меньшую внушаемость. Тем не менее, юридически значимой является грань между подчиняемость и патологической зависимостью, полностью нарушающей или ограничивающей способность индивида к осознанию и пониманию окружающей обстановки и смысла своих действий и произвольной регуляции своей деятельности.
В случае совершения адептами внеконфессиональных образований общественно опасного деяния и оценки такого индивида в отношении его способности к ОРД требуется распознать степень его психологической (или патологической) зависимости от руководителя группы (индуктора).
Нами предлагаются такие критерии патологической зависимости, как:
1) глубокая индуцированность религиозной идеей, охватывающей все личностные структуры реципиента;
2) наступление ее вследствие осознанной целенаправленной деятельности индуктора по вовлечению адептов в сферу своего влияния;
3) наличие преморбидных социально-положительных личностных черт, отсутствие агрессивности, жестокости, асоциальной направленности поступков в период времени до поступления в секту.
Таким образом, мы считаем, что при наличии всех трех критериев подэкспертного следует экскульпировать, то есть диагностическим выводом экспертизы будет: ”Полная неспособность к ОРД”. Подобная точка зрения по отношению к религиозным адептам, но на основании только первого критерия, высказывается Ф.С.Сафуановым и Е.В.Макушиным: “Несомненно, что клинико-психологическая квалификация абсолютной идентификации реципиента с... индуктором не представляет затруднений для экспертной оценки поведения индуцированных лиц и влечет за собой экскульпацию обвиняемого, поскольку в этих случаях патологически изменяются практически все аспекты психической деятельности” (1995, с.201).
Возникает вопрос по каким критериям решать вопрос о полной неспособности к ОРД или существенно ограниченной. Мы полагаем, что наличие второго и третьего критериев являются обязательными в обоих случаях. Дифференцировать степень способности к ОРД следует только по первому критерию (для этого очень удобны стадии формирования идентификации по Ф.С.Сафуанову и Е.В.Макушину).
Если общественно опасное деяние совершено над членом секты, находившемся в патологической зависимости от индуктора, то такое деяние следует оценивать, по нашему мнению, как совершенное над человеком в беспомощном состоянии, что отягощает вину тех, кто совершил ООД.
Предлагается следующая формулировка в отношении реципиента:
Существует ли у .................... психологическая зависимость от руководителя группы и какова ее степень?
Находился ли ....................... в беспомощном состоянии в интересующий следствие момент (указать какой)?


ГЛАВА 8. СУДЕБНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ЭКСПЕРТИЗА НЕОСТОРОЖНЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ

Возможность неосторожного преступления указывается статьей 15 УК РФ 1997 года. Проведение данной экспертизы назначается по статьям обвинения 26 (9), 109 (106), 118 (14), транспортные происшествия - статьи 263 (211) и 264 (213), из военных — это статьи 349 (251-1), 350 (252), 351 (253), 352 (254) и всех статей, связанных с нарушением правил безопасности вождения траспорта.
Проблемы, решаемые данным видом экспертиз делятся на три крупных категории:
1. Соответствие внешних условий психофизиологическим параметрам человека.
2. Соответствие внешних условий особенностям индивида (это проблема профессионального отбора, соответствия обвиняемого профессиональным требованиям).
3. Функциональное состояние обвиняемого специалиста в момент аварийных условий.
Первая проблема связана с вопросами, решаемыми такой отраслью прикладных психологических наук, как инженерная психология и эргономика. Специалисты данного профиля обладают знаниями, в каком диапазоне могут изменяться параметры внешней среды (условия видимости, освещенность, читаемость и читабельность показаний приборов, температурные условия, вибрация, пространственные характеристики приборов, удаленность от интересующего объекта и т.д.), чтобы они могли быть восприняты и переработаны человеком как субъектом деятельности. В данном случае имеются в виду такие способности Homo Sapiens, как абсолютные и дифференциальные сенсорные пороги разных модальностей (зрительные, слуховые, температурные, тактильные, кинестетические и др.), реакция на движущийся объект и другие элементарные двигательные реакции — все то, что изучает сенсорная психофизика; все виды перцептивной деятельности человека, а именно, способность воспринимать несколько объектов и их взаиморасположение, наличие перцептивных иллюзий, все виды задач на пространственное мышление — эти проблемы исследуются психофизикой восприятия; реакции выбора, скорость и обоснованность принятия решения, объем одновременно обрабатываемой информации в процессе принятия решения и т.д. — инженерно-психологические задачи в области мышления.
В случае, если вышеперечисленные параметры соотвествуют обще-психологическим свойствам любого индивида, решается вторая проблема: насколько тщательно обвиняемый специалист проходил в свое время профессиональный отбор, существуют ли научно-обоснованные данные для такого профотбора, не изменились его психофизиологические характеристики за годы работы вследствие соматических или профессиональных заболеваний или естественной возрастной динамики.
Третья проблема, функциональное состояние специалиста, предлагает изучение психофизиологического и психологического состояния обвиняемого на момент инкриминируемого деяния: наличие тяжелых заболеваний перед выходом на работу или нетяжелого, не лишающего трудоспособности, но астенизирующего текущего заболевания в момент исполнения своих обязанностей, наличие производственных сверхнагрузок, несоблюдение условий труда, наличие нервно-психического напряжения любого генеза (семейные и производственные конфликты и т.д.) и любых других факторов, вызывающих нарушения в нервно-психической сфере.
Из вышеперечисленного видно, что первую и вторую проблему решают в основном специалисты в области инженерной психологии, эргономики и психологии труда. В решении третьей проблемы к первым специалистам может присоединиться и медицинский психолог.
В идеале при возможности выбора и решения в конкретном уголовном деле следует привлекать специалистов всех трех профилей: специалиста психологии труда (профотбор и производственные условия), инженерного психолога (взаимодействие человека с приборами), медицинский психолог (функциональное состояние субъекта).


ГЛАВА 9. ОСОБЕННОСТИ ПАТОПСИХОЛОГИЧЕСКОГО ОБСЛЕДОВАНИЯ
В РАМКАХ СУДЕБНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ

Работа медицинского психолога в психиатрических больницах применяется последние 30 лет и хорошо описана в работах ученых и практиков московской школы (Зейгарник Б.В., 1973, 1976; Рубинштейн С.Я., 1962, 1970), ленинградской школы (Лебединский М.С., Мясищев В.Н., 1966; Банщиков В.М, Гуськов В.С., Мягков И.Ф., 1967; Мясищев В.Н., Карвасарский Б.В., Либих С.С., Тонконогий И.М., 1975; Лакосина Н.Д., Ушаков Г.К., 1984; Карвасарский Б.В., 1988), киевской школы (Блейхер В.М., 1976, 1983; Бурлачук Л.Ф.; Херсонский Б.Г., 1988). Поэтому здесь не будет представлено подробное описание и систематика феноменологии клинико-психологического диагностического обследования в рамках психиатрической диагностики. Мы только обратим внимание на те важные моменты, которые специфичны именно для судебно-экспертных вопросов на фоне обобщенного дескриптивного обзора.
Для нужд психиатрической диагностики проводится патопсихологическое обследование подэкспертного, имеющее целью выявить патопсихологические симптомокомплексы (Кудрявцев И.А., 1985, 1996): олигифренический, шизофренический, органический, психопатический и симптомокомплекс психогенной дезорганизации психических функций. Их содержание хорошо известно медицинским психологам и не требует дополнительного описания.
В патопсихологическом заключении первым блоком идет описание поведенческих характеристик подэкспертного — контанктность, общее описание нейродинамики (оцениваемой до проведения специальных проб), понятливость, эмоциональное состояние, особенности речи, особенности моторики, отношение к работе, проявление личностных характеристик. Если процедуры проведения патопсихологических проб, заданий и тестов обильно описаны в специальной литературе, то компактное описание поведенческих характеристик, не имеющих сторого формализованных оценок, нигде не встречается. Поэтому представляется целесообразным эту часть описать.
Контактность подэкспертного зависит от наличия установочного поведения, прямой лживости, а также грубой симуляции. Если исключены эти явления, то характер контактности может быть связан с разными типами дефекта личности при разных психических заболеваниях. Контакт может быть нормальным, может быть избирательным, может проявляться навязчивость (истероидная, органическая, типичная для паранойяльной личности, своеобразная невротическая), особенно выражена навязчивость, доходящая до акайрии, при подкорковых органических поражениях головного мозга любого генеза. Контакт может быть и формальным при шизофрении, выраженных шизоидных чертах характера, установочного поведения или как проявление самозащитных реакций. Избирательность контакта зависит от акцентуации характера (разные акцентуации вполне раскрываются при разных темах беседы), наличия невроза или личностных реакций, обусловленных эмоционально значимыми темами. Негативизм подэкспертного может быть как скрытым, так и явным (демонстративным). В диагностике скрытого негативизма большую роль играет умение экспериментатора “читать” невербальную коммуникативную информацию (диагностировать конгруентные или неконгруентные реакции). Искренность подэкспертного является значимым фактором при дальнейшем рассмотрении эмоционального состояния в момент инкриминируемого деяния. Не следует чрезмерно преувеличивать роль негативизма подэкспертного, поскольку это может быть проявлением его подсознательных самозащитных реакций .
Общая оценка нейродинамики необходима в особенности для тех случаев, когда внешне не наблюдаемые органические изменения нейродинамики все-таки проявляются в значительно измененных по органическому типу результатах аттентивно-мнестических проб. По внешним поведенческим реакциям можно описать общую торпидность во всех сферах (в мышлении, моторной, особенностях речи), обычно называемую брадипсихией. Также может наблюдаться гипоманиакальное или маниакальное состояние в виде ускоренного мышления, отвлекаемости, мгновенного возникновение поверхностных ассоциаций и их изобилия, отсутствие чувства дистанции, отсуствие чувства экспертной ситуации. Опережающие реакции, когда человеку кажется. что он понял задания до окончания инструкции или когда подэкспертный начинает отвечать на вопрос до того, как экспериментатор закончил его задавать, характерны для психопатов с выраженным эксплозивным радикалом. Обстоятельность, доходящая до вязкости, директивность характерны для эпилептоидов, торпидных органиков, иногда для психастеников и, естественно, для больных с эпилептическими изменениями личности. Следует обратить внимание, что обстоятельность может быть избирательной, то есть проявляться в эмоционально значимых для данной личности темах. Тогда она не является свидетельством органического процесса или специфического характерологического типа.
При описании понятливости следует отметить легкость восприятия инструкций. Замедленное понимание инструкций не всегда зависит от интеллектуального снижения, иногда это проявление общей торпидности нервно-психических процессов. Выраженное снижение понятливости при интеллектуальных затруднениях проявляется в поэтапном усвоении инструкций, состоящих из нескольких условий. Иногда понимание смысла вопроса нарушается при выраженной паранойяльности, когда формальные вопросы, относящиеся к экспериментальному заданию воспринимаются подэкспертным настороженно с интерпретацией им в глубоком личностном смысле , как правило, с приписыванием негативных целей экспериментатору. Нарушение понимания инструкций из-за структурных нарушений мышления проявляется во внесении дополнительных условий в очень простые задания. Испытуемый начинает выполнять задания явно по другим правилам, причем глубоко убежден в их необходимости.
Отношение к работе в виде старательности, наличия или отсутствия ориентации на успех отмечается обязательно, поскольку влияет на оценку экспертом достоверности полученных экспериментальных данных. Здесь же может проявиться повышенная отвлекаемость, свойственная гипертимным акцентуантам, гиперстенической фазе неврозов, гипоманиакальным состояниям, при явлениях повышенной истощаемости и даже как проявление соскальзывания при эндогенном процессе.
Эмоциональное состояние подэкспертного внешне проявляется в подавленном настроении, скорбной позе, амимии (следует диффренцировать депрессивную и процессуальную амимию). При таком описании в заключении надо будет уточнить, не носит ли внешняя депрессивная симптоматика демонтративный характер. Повышенное настроение в маниакальном состоянии очень характерно выглядит, но его следует отличать от гневливой мании или эйфорического благодушия. Раздражительность и гневливость, характерные для органиков эпилептоидного типа, следует обязательно проверить в двух аспектах: протекает ли аффективная вспышка по типу “парового котла”(что чаще типично для эпилептоидов) или по типу “вспышки пороха” (что характерно для индивидов с психоорганическим синдромом). При наблюдении такого характерного органического признака, как брутальность эмоций, доминирование эмоций негативного регистра в ситуации экспертизы особенно важно обратить внимание на то, не является ли это проявлением реакции “самовзвинчивания”, нередко имеющей место в экспертной ситуации.
Моторика оценивается в трех сферах: мимика, пантомимика и тонкая моторика рук. Некоторые особенности амимии уже описаны. При гипермимии характерна чрезмерная эмоциональная выразительность мимических движений, что типично для истероидной акцентуации характера или психопатии или истериоформного компонента в структуре психоорганического синдрома (дифференцировать от гиперкинезов, тиков). Парамимии наблюдаются при процессуальном заболевании и представляют собой диссоциацию между содержательной характеристикой переживаемой эмоции индивида и мимическими проявлениями, их неконгруентность. Но следует заметить, что научиться отличать гипермимию у органика (зачастую тоже несколько искаженную) и парамимию у процессуального больного можно только при наличии опыта работы в психиатрическом стационаре. Пантомимика не имеет системы подробных оценок. Впервые попытавшийся оценить ее Кречмер после многих лет подробных описаний в историях болезней всех особенностей движений больных сделал вывод, что пантомимика описывается только в общелитературных, художественных терминах, в которых он и описал моторику выделенных им соматотипов. Моторика рук может быть огрубленной, что проявляется чаще всего в графических пробах и в почерке подэкспертного (“органический”, “хореаподобный”). Может наблюдаться тремор вегетативного генеза, представленный в двух вариантах, описанных невропатологами: невротический, корковый, хорошо знакомый всем психиатрам и психологам и “органический”, подкорковый, когда, в отличие от первого, тремор наблюдается не только в кистях рук, но и в предплечиях вплоть до тремора всего тела (на фоне высокого эмоционального напряжения и наличия резидуально-органического поражения головного мозга подкоркового уровня). Театрально демонстративная пантомимика и вычурная моторика у процессуального больного также может быть оценена после большого опыта практической работы.
Особенности речи по темпу тесно связаны с оценкой эмоционального состояния. Можно добавить такие явление, как скандированная речь у органиков. С точки зрения содержания можно описать олигофазию или, наоборот, богатую лексику со склонностью к метафорам и эмоциональным оценкам. Всем известна склонность эпилептиков (эпилептоидов) к уменьшительным суффиксам, аффективрованная речь истероидов, склонность к вычурным формулировкам при шизофрении, надрывно-патетический тон истеро-эпилептоидов.
Также в первой части заключения описываются личностные проявления, которые бегло перечисляются: склонность к самоуничижению или , наоборот, к переоценке собственной личности; напористость, директивность, инициативность, активность, подробное описание которых особенно важно при подозрении у подэкспертного шизофренического дефекта апато-абулического типа при наличии много лет назад поставленного диагноза; холодную отрешенность и равнодушие постпроцессуального больного; аффектированная заинтересованность, когда подэкспертный ловит реакцию экспериментатора, заглядывает в протокол, пытается наблюдать окружающее, что также не характерно для постпроцессуальных больных; слащавость и религиозный экстаз глубокого эпилептоида; характерный “боковой взгляд” больного шизофренией или глубокого шизоида.
Все вышеописанные поведенческие характеристики помогают оценить такие значимые для экспертной ситуации моменты, как степень достоверности работы индивида, характер и глубина предполагаемого личностного дефекта, способность имитировать болезненные состояния при установочном поведении. Особенно важно, по известным экспертам причинам, описать эмоционально-волевые проявления.
Вторым блоком в экспериментально-психологическом обследовании следует описание аттентивно-мнестических и когнитивных процессов. В работе с аттентивно-мнестическими пробами явления установочного поведения особенно очевидны и объективно верифицируемы. Оценка этих проб очень важна для диагностики степени органических и посттравматических изменений, поскольку известно, что тяжесть черепно-мозговой травмы и ее давность не коррелируют с выраженностью психоорганического синдрома, особенно после стационарного лечения и повторных поддерживающих курсов.
Оценка когнитивных процессов в структуре патопсихологического обследования происходит по пробам на вербальное мышление и посредством пиктограмм, процедура и анализ которых хорошо описана в литературе. Здесь следует обратить внимание на то, что часто наличие выраженных соматических и неврологических стигм (деформированный в процессе родов или после черепно-мозговой травмы череп, значительная ассиметрия лица, носо-губных складок, разница в ширине глазных щелей вплоть до полуптоза, асимметрия мимики, соматические признаки дизонтогенеза) создает несколько предвзятое отношение у экспериментатора, настраивающегося на не менее выраженное интеллектуально-мнестическое снижение. В экспериментально-психологической работе при этом нередко выявляется досточно сохранный (а иногда и высокий) уровень интеллектуальных функций. В экспертной практике констатация интеллектуального снижения по органическому типу на основании только внешнего впечатления и общей клинико-психологической беседы без выполнения экспериментальных проб и интеллектуальной психометрии абсолютно недопустима.
В настоящее время, после многих лет психометрического исследования интеллекта в клинике, понятно, что абсолютно однозначного соответствия не только внешних органических стигм, но даже выраженных органических изменений в нейродинамике с глубиной интеллектуального снижения нет. Обычно люди с торпидной нейродинамикой и органоидным типом мышления производят первое впечатление значительно хуже, чем по результатам психометрического исследования интеллекта. Аналогичный факт наблюдается, например, в клинике хронического алкоголизма 2 и 3 стадий: невропатологи давно уже отметили, что выраженность алкогольного полиневрита не связана с глубиной интеллектуального снижения, хотя алкогольные изменения личности при этом значительны (Справочник по психиатрии). Из сказанного следует, что нельзя поддаваться первому впечатлению и оценивать интеллектуальный уровень испытуемого по результатам общей беседы. Это допустимо только в том случае, если точная оценка интллектуального уровня не носит диагностически значимого характера. В ситуации же судебной экспертизы такая оценка принципиальна. Поэтому во всех случаях сомнений в интеллектуальной сохранности подэкспертного следует назначать комплексную психолого-психиатрическую экспертизу с целью полной психометрии интеллекта.
В практике судебной экспертизы нередки случаи, когда имевшийся с детства или подросткового возраста диагноз не подтверждается в момент обследования. Как образно выразился Ф.И.Случевский (1991), судебно-психиатрическая экспертиза в психиатрии играет роль патологоанатомического исследования для соматической клиники, то есть имея достаточно полный катамнез, можно делать вывод более достоверный, чем диагнозы предудыщих лет. Все сказанное, естественно, относится и клинико-психологическому исследованию при судебной экспертизе. Таким образом, расхождение патопсихологических и психометрических данных с таковыми при предыдущих обследованиях (в больницах, в интернатах и т.д.) следует пояснить в заключении, выдвинув иную аргументацию имевшейся ранее патологической симптоматики и психологической феноменологии. Например, в 7 лет из-за трудностей обучения ребенку был поставлен диагноз “олигофрения в степени дебильности”. При этом нередко имеются данные психометрического исследования интеллекта. В дальнейшем диагноз варьировал, оставаясь в рамках олигофрении. В момент обследования взрослый подэкспертный выявляет интеллект на уровне низкой нормы или пограничной умственной отсталости (как по IQ, так и по качественным признакам). При анализе историй болезней или записей амбулаторных карт выявляется церебрастенический симптомокомплекс без психопатоподобных нарушений поведения с консультацией логопеда, по которой можно судить о наличии речевых нарушений, с характеристиками учителей начальных классов с подробным анализом характера ошибок ученика, в результате чего можно диагностировать очаговую дизлексию. Из описанного становится ясно, что первоначально была диагностирована олигофрения вследствие естественного недостатка экспериментально-психологических и катамнестических данных, но в настоящий момент произошла компенсация задержки психического развития, имевшая место в детстве, в результате каких-либо заболеваний.
Немало трудностей в экспертной работе вызывает диагностика структурных нарушений мышления. Известно, что методикой, наиболее достоверно выявляющей структурные нарушения мышления в разных их вариантах, являются пиктограммы. Как показывает опыт, такие нарушения формируются спустя некоторое вреся после дебюта эндогенного заболевания, усиливаются параллельно текущему процессу, появляются признаки таких же нарушений в вербальных пробах. По мере нарастания процессуального дефекта выраженность нарушений мышления начинает сглаживаться, а при наличии экзацербаций мышление приобретает органоидный характер, который маскирует имевшие место структурные нарушения, а дальнейший патоморфоз приводит к таким его характеристикам (“руинированный” больной), которые не позволяют точно их квалифицировать. То есть квалификация особенностей мышления зависит от нейродинамики больного, преморбидного интеллекта, образовательного ценза, характерологического типа, который оказывает патопластическое влияние не только на характеристики мышления, но и на детали психопатологии, возраста дебюта заболевания, этапа заболевания на данный момент, наличия дополнительных вредностей. Из сказанного ясно, что назначение отдельного исследования мышления (как это иногда происходит) не имеет диагностической ценности.
Таким образом, патопсихологическое обследование, проведенное в рамках судебно-психиатрической экспертизы, может быть верифицировано в рамках комплексной психолого-психиатрической экспертизы психометрией интеллекта, подробным исследованием личности, проведением методик на наличие аномалий характера, изучением уголовного дела для получения катамнестических данных.
С момента выхода в 1993 году закона РФ “О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании” особую актуальность приобрела комплексная судебная психолого-психиатрическая экспертиза в гражданских делах (Новые виды судебно-психиатрической экспертизы в гражданском процессе, 1993). При обращении граждан в суд с иском о неправомерной госпитализации в психиатрическую больницу может быть проведена комплексная судебная психолого-психиатрическая экспертиза для решения данного вопроса. Государственный научный центр социальной и судебной психиатрии им.В.П.Сербского рекомендует возможные варианты выводов по данным экспериментально-психологического исследования подэкспертного и/или на основании психологического анализа медицинской документации, что представлено на 98 странице указанного издания:
а) Психологические данные об особенностях и нарушениях психической деятельности подэкспертного (указать какие) не противоречат заключению врача-психиатра (комиссии врачей психиатров) о наличии у него психического расстройства (указать какого) в интересующий суд период времени (указать в какое время и какие меры недобровольной психиатрической помощи оказывались подэкспертному).
б) психологические данные об особенностях и нарушениях психической деятельности подэкспертного (указать какие) противоречат заключению врача-психиатра (комиссии врачей-психиатров) о наличии у него психического расстройства (указать какого) в интересующий суд период времени (указать в какое время и какие меры недобровольной психиатрической помощи оказывались подэкспертному). Об этом свидетельствует... (приводится обоснование вывода).
в) Психологические данные об особенностях и нарушениях психической деятельности подэкспертного (указать какие) не противоречат заключению врача-психиатра (комиссии врачей-психиатров) о том, что имеющееся у него психическое расстройство (указать какое) в интересующий суд период времени (указать в какое время и какие меры недобровольной психиатрической помощи оказывались подэкспертному) обусловливает... (приводится юридический критерий: непригодность к выполнению того или иного вида профессиональной деятельности, непосредственная опасность для себя или окружающих, неспособность самостоятельно удовлетворять основные жизненные потребности и т.п.).
г) Психологические данные об особенностях и нарушениях психической деятельности подэкспертного (указать какие) противоречат заключению врача-психиатра (комиссии врачей-психиатров) о том, что имеющиеся у него психическое расстройства (указать какое) в интересующий суд период времени (указать в какое время и какие меры недобровольное психиатрической помощи оказывались подэкспертному) обусловливает ... (приводится юридический критерий: непригодность к выполнению того или иного вида профессиональной деятельности, непосредственная опасность для себя или окружающих, неспособность самостоятельно удовлетворять основные жизненные потребности и т.п.). Об этом свидетельствует ... (приводится обоснование вывода).
д) Представленные материалы медицинской документации не содержат сведений, позволяющих ответить на вопрос о том, противоречат или не противоречат психологические данные об особенностях и нарушениях психической деятельности подэкспертного лица в интересующей суд ситуации заключению психиатра или комиссии психиатров о наличии того или иного медицинского или юридического критерия (указать конкретно каких).
В методических рекомендациях этого же института (Кудрявцев И.А., 1996) указывается, что оптимальная форма комплексного психолого-психиатрического заключения состоит из трех частей:
а) психиатрическое заключение;
б) психологическое заключение;
в) общие выводы.
Третья часть может быть представлена не всегда, если общий вывод не сформулирован.
Очевидно, что подобные выводы могут быть сделаны и применительно к любому другому лицу, проходящему по судебному процессу.
В последние годы появляется все больше исследований, направленных на более дифференцированный подход к оценке психического состояния подэкспертного на момент инкриминируемых действий при наличии психиатрического диагноза (Ильинский Ю.А., Завидовская Г.И., Смирнова Т.А., 1990; Подрезова Л.А., Щукина Е.Я., Посохова В.И., 1993; Осколкова С.Н., 1996; Клембовская Е.В., 1996). Кроме того, имевшая место в не столь далекие времена гипердиагностика шизофрении приводит определенный контингент лиц к необоснованному чувству безнаказанности (Случевский Ф.И., 1991, ) злокачественному социальному паразитизму (Вид ), а с другой стороны способствовала негативным явлениям в период диссидентского движения (Адлер Н., Глузман С., 1992). Именно в этих ситуациях оказывается актуальным не только психопатологический, но и патопсихологический анализ возможного психического дефекта, для чего требуется также комплексная психолого-психиатрическая экспертиза по предлагаемой Государственным научным центром социальной и судебной психиатрии им.В.П.Сербского схеме.
Для оценки пациента с процессуальным заболеванием 15-20 летней давности важно описать следующие диагностически важные моменты.
Прежде всего, это когнитивные процессы (в данном случае — мышление). Как известно, структурные нарушения мышления в отчетливом виде формируются через несколько лет (3-5) после начала заболевания. При этом следует иметь в виде, что начало заболевания может не совпадать с первым поступлением в больницу, диагностируется оно зачастую анамнестически. Углубление структурных нарушений мышления происходит с разной интенсивностью в зависимости от злокачественности течения заболевания и наличия экзацербаций. “Руинирование” личности (в том числе когнитивных процессов) может произойти как через 7-10 лет после инициальной фазы, так и значительно позже.
Известны и изменения эмоционально-волевой сферы в виде апатоабулического синдрома разной степени выраженности.
В стадии “руинирования” имеется отчетливый интеллектуальный дефект в виде настолько сниженного уровня мышления, что следы имевших место структурных нарушений трудно распознаются. Таким образом, важно проследить взаимосвязь компонентов: либо наличие выраженного интеллектуального дефекта после многократных психотических приступов; либо при отсутствии интеллектуального дефекта (незавершенность процессуального заболевания) наблюдаются отчетливые структурные нарушения мышления; в любом случае прослеживается какая-либо степень эмоционально-волевого дефекта, что и должно быть описано в экспериментально-психологическом заключении. Экспериментальное выявление эмоционально-волевого дефекта обязательно должно подтверждаться анамнестическими данными, когда исчезает инициативность пациента, резко снижаются витальные потребности, полностью исчезает гедонистическая направленность поведения. Общепринятые критерии социальной дезадаптации не совпадают по содержанию с эмоционально-волевым дефектом душевнобольного. Для контингента, проходящего судебные экспертизы, типичны асоциальные ценностные ориентации, зачастую сочетающиеся с рентными установками на инвалидность. Ниже следует пример подобной экспертизы
Подэкспертный К., 37 лет.
Испытуемый родился в семье низкого социального уровня. Вместе с младшим братом рос в атмосфере пьянства и диких побоев всей семьи со стороны отца, который отличался повышенной жестокостью. В анамнезе отмечаются сексуальные девиации совместно с младшим братом с самого раннего детства. Когда подэкспертному было 10 лет, отец в пьяном угаре убил мать, и пройдя психиатрическую экспертизу, будучи признанным психически здоровым, был осужден. Осиротевших детей забрали родственники. Наш подэкспертный воспитывался у тети в Ленинграде, где и закончил 8 классов и строительное ПТУ. В армии отслужил благополучно. В браке состоял очень короткий срок, детей нет. С подросткового возраста у К. имелись проблемы с поведенческими нарушениями и ранней алкоголизацией. Первое поступление в психиатрическую больницу состоялось в 21 год по причине алкогольного психоза. Затем регулярно поступает в эту же больницу из-за алкогольных эксцессов (по его словам). Четких данных не имеется из-за утраты историй болезней первых 4 госпитализаций. Но в одну из них был выставлен диагноз “Шизофрения параноидная”, который при последующих многократных поступлениях дублировался. При этом подэкспертный плодотворно использовал свою инвалидность по имеющемуся диагнозу: получил квартиру, где организовал притон, безнаказанно запугивал своим диагнозом соседей по дому и т.д. Также, подэкспертный утверждал, что его отец душевнобольной, что не подтвердилось документально. Начиная с пятой госпитализации по последнюю во всех историях болезни имеются указания на рентное поведение больного: умение извлечь свою выгоду в любой ситуации, манипулировать другими людьми. Все это подтверждается свидетельскими показаниями посетелей его притона (например, “скоро лягу в больницу и денег поднакоплю” и т.д.). Необходимо отметить, что сексуальные девиации продолжаются в широком кругу и носят четкий гомосексуальный характер.
Подэкспертному инкриминируется серия убийств собутыльников, в связи с чем он попал на освидетельствование.
Испытуемый сидит в позе смущения, тихо бормочет что-то, в глаза не смотрит, речь производит впечатление разорванной, но по мере беседы и работы подэкспертный оживляется, становится стеничным, формально заявляя о своем здоровье, все время настойчиво указывает на свое пребывание в психиатрической больнице, на отсутствие цветоощущения (цвета различает правильно и называет также правильно, когда забывает о своем мнимом дальтонизме). Сразу же в функциональных пробах проявилось установочное поведение — работает нарочито медленно, явно не в своем естественном темпе, после стимуляции ухудшает работу, а после одобрения результативность падает еще сильнее. Несмотря на небрежное отношение к работе, пробы на вербальное мышление выполнены правильно: правильная интепретация идиом на уровне пословиц с точной предачей смысла, нередко аналогиями, что свидетельствует о хорошем интеллекте; при сравнении пар понятий проявилось мышление органоидного типа (трудности обобщения, использование признаков сниженного уровня), но в пробе “Исключение четвертого” мышление концептуального уровня с использованием родового понятия, точным выбором требуемого задачей уровня обобщенности, причем доступны даже задания сложные; провокационные пробы (несравнимые пары) и пробы Полякова (нерешаемые задания) отдифференцированы четко. Пиктограммы в норме, достаточно обобщенные, предметные, стандартные, без интеллектуальных затруднений. Для удостоверения возможного интеллектуального дефекта проведено полное психометрическое исследование интеллекта, в процессе которого выявилось грубое установочное поведение — уровень осведомленности соответствует норме, социальная ориентация хорошая, счетные операции в норме, уровень обобщения средний, но далее заявил: “Мне кажется, что я слабоумен” и стал нелепо выполнять даже простейшие невербальные задания, доступные маленьким детям, перестал понимать задания и вопросы, доступные даже при имитируемом слабоумии, стал капризничать, ссылаясь на больницу. Если в начале каждого приема производит впечатление больного с эмоционально-волевым дефектом, то потом растормаживается, становится активным в доказательстве своей болезни, эмоционально - живым, интересуется своей внешностью, появляется адекватная мимика, реакция на шутку, иногда спохватывается и снова начинает бормотать невнятно, имитировать “слабоумное” лицо, не понимать вопросы, говорить с детскими интонациями. При беседе на общежитейские темы постоянно делает упор и навязчиво указывает на бытовые нелепости, на свое глупое поведение, на странные с его точки зрения поступки, что показывает достаточный интеллектуальный уровень подэкспертного, тонкое понимание им типичного, социально-приемлемого и социально-неодобряемого или необычного с бытовой точки зрения.
Заключение — аттентивно-мнестические процессы грубо не нарушены; когнитивные процессы в норме, структурных нарушений мышления не обнаружено, признаков интеллектуального дефекта нет; признаков эмоционально-волевого дефекта нет; выраженное установочное поведение.
Подэкспертный Т.,30 лет.
Испытуемый родился в социально благополучной семье. Имеет высшее образование, мастер спорта по борьбе. Служил в ВС. Работал в основном на торговых предприятиях в различных должностях. В последнее время работал зам.директора фирмы, осуществляющей “охрану” торговых точек. Судимостей не имел. Четыре года назад отмечается поступление в психиатрическую больницу с психотическим состоянием неясного генеза. По настоящему делу инкриминируется статья 103 — при объяснении с помощью пистолета одному из сотрудников торгового предприятия о необходимости срочно уволиться с “возратом” крупной суммы денег завязалась борьба, в результате которой выстрелом через картонную стенку ларька была убита случайная женщина. Во время нахождения в учреждении предварительного заключения у подэкспертного развился психоз, который не удалось психопатологически квалифицировать (крайне смешанная симптоматика), после чего он был направлен на стационарную СПЭ.
“Испытуемый охотно вступает в контакт, говорит много, с готовностью, но все ответы “мимо”, с жесткой целенаправленностью подэкспертный отвечает не на заданный вопрос, причем такая нарочитость поведения приобретает особенно грубые формы в ситуации “закрытого” вопроса (где требуется ответ “да” или “нет”). С несколько инфантильным выражением смотрит прямо в глаза. В простейшую инструкцию к функциональной пробе на внимание вплетает откровенно нелепое условие и “по-детски” хлопает глазами. При выполнении аттентивно-мнестических проб наблюдаются признаки грубого установочного поведения — нарочито небрежная работа, резкое снижение продуктивности после одобрения, эти явления усилились в искаженной мнестической кривой (после многочисленных жалоб подэкспертного на плохую память). При задании назвать цвета карточек нелепо путает их (на оранжевый говорит “фиолетовый”), но при повторном назывании дает лексикон, соответствующий образовательному цензу, и точным знанием цветовых оттенков. В процессе беседы наблюдаются постоянные неконгруентные (неадекватные вербальной продукции, типичные при неискреннем или лживом ответе) реакции. После этого контакт стал совсем непродуктивен — с целеустремленностью и абсолютной последовательностью дает грубо нелепые ответы в 100% случаев, что никогда не наблюдается при процессуальном дефекте, кроме того, с такой речью даже бытовой контакт с испытуемым был бы невозможен. Бесспорно рентный характер резонерства подтверждается и тем фактом, что в беседе на личностно-значимую тему речевая продукция становится осмысленной, логичной, целенаправленной, без признаков резонерства, с адекватными эмоциональными реакциями, без каких-либо иных признаков структурных нарушений мышления, с конгруентными невербальными реакциями. Все время работы испытуемый пытается уловить реакцию экспериментатора, при позиции лицом к лицу взгляд отрешенный, но без прямого контроля заглядывате в протокол, мимика становится осмысленной, оценивающей. Столь тонко произвольно модулируемое поведение свидетельствует о полной сохранности эмоционально-волевой сферы, хорошей эмпатии (способости понимать чужие чуства) и является четким признаком симулятивного поведения.
Во время приема подэкспертный беседует нормально, без признаков нарушений мышления. Экспериментально-психологические пробы на вербальное мышление выполнены достоверно, признаков структурных нарушений не обнаружено (точный выбор уровня обобщенности, требуемый заданием, четкие правильные формулировки, соответствующие уровню образования, концептуальный уровень мышления, использование родового понятия и существенных признаков, отдифференцированные провокационные пробы и пробы Полякова). При попытке дать инструкцию к личностной методике опять появилось установочное поведение, нелепые искажения инструкции. Из-за непродуктивности работы дальнейшее обследование прекращено.
По материалам дела на протяжении первого полугода (допрос от ... числа) подэкспертный не проявлял признаков странностей в поведении, вербальный контакт был нормальным, все излагалось последовательно, точно, по существу (л.д.11-113). На приеме у психолога об инкриминируемом деянии говорить не стал, отрицает имеющиеся в уголовном деле факты и события, постоянно ссылаясь на адвоката, не отвечает на вопросы о роде занятий, о семейных взаимоотношениях и т.д.
Заключение — в достоверно выполненных пробах когнитивные процессы в норме, структурных нарушений не обнаружено; ответить на вопросы о личности, эмоциональном состоянии в момент инкриминируемых деяния невозможно из-за симуляции дефектного состояния и предъявления запамятования на все события.
На заседании комиссии под председательством профессора В.К.Смирнова был сделан вывод о том, что при первом поступлении в психиатрическую больницу имела место превентивная симуляция психоза. В настоящее время в изоляторе также имела место симуляция психоза, а в процессе обследования на СПЭ наблюдаются признаки установочного поведения. Диагноз — “психически здоров”.


ГЛАВА 10.
ОРГАНИЗАЦИОННО-МЕТОДИЧЕСКИЕ ВОПРОСЫ

За последние 15 лет стремительно растет количество как комплексных психолого-психиатрических, так и чисто психологических судебных экспертиз. Если ранее подобный вид экспертизы не являлся стандартным, к нему эпизодически привлекались специалисты научных учреждений, и организационно-методические вопросы не являлись актуальными, то в настоящее время экспертиза, например, эмоциональных состояний стала проводиться настолько часто, что те немногие специалисты, которые обладают специальными навыками для данной работы, оказались чрезмерно нагруженными работой. Выпуск специалистов с факультетов психологии по данной специальности не разрешает проблему, поскольку эти выпускники должны предварительно набрать опыт практической работы во внеэкспертных учреждениях. В настоящее время в России имеется около тысячи медицинских психологов, в то время как потребность в них — около семи тысяч (Кудрявцев И.А., 1996). Примерно такая же степень неукомплектованности наблюдается и среди судебно-медицинских экспертов-психологов.
Введение с 1 января 1997 года нового Уголовного Кодекса РФ предусматривает резкое расширение проведения судебно-психологических экспертиз в отношении несовершеннолетних (практически во всех случаях). Вводится понятие “ограниченной вменяемости”, для квалификации которого требуется участие эксперта-психолога. Резко увеличено количество статей, учитывающих психологические параметры участников судебного процесса (беспомощное состояние, психологическая зависимость, моральное принуждение, мотивы, особенности личности). Кроме того, статья 10 УК РФ декларирует обратную силу принятого закона, после чего можно ожидать пересмотра множества уголовных дел в соответствии с расширившимися рамками наказания и учета при назначении наказания множества психологических показателей. В связи с этим можно ожидать лавинообразного нарастания постановлений о проведении судебно-психологической экспертизы.
В то же время отсутствуют какие-либо нормативные акты, регулирующие деятельность эксперта-психолога, в отношении его компетенции, условий работы, времени, затраченного на разные виды экспертиз, минимального и оптимального объема психологических исследований.
Основываясь на опыте практической работы и проведения экспертиз разного типа, в данной главе предлагаются ориентировочные нормативы для работы эксперта-психолога в разных экспертных учреждениях. Компетенцию специалиста следует оценивать по характеру базового образования (для эксперта -психолога это должен диплом высшего учебного заведения по специальности “психолог” или “практический психолог”), стаж практической работы в психиатрическом стационаре не менее 5 лет, повышение квалификации в соответствующих учреждениях.
По форме проведения очная экспертиза может быть стационарной и амбулаторной. На амбулаторной экспертизе в настоящее время возможности проведения полного психологического обследования крайне ограничены, реально проводится клинико-психологическое собеседование и неполное патопсихологическое обследование. При хорошо подготовленном для экспертизы уголовном деле с клинически четко очерченным психологическим портретом испытуемого и небольшим объемом дела возможно получение достоверного заключения, которое будет подверждаться даже в случае дополнительной стационарной экспертизы. При стационарной экспертизе столь выраженных временных ограничений, как при амбулаторной экспертизе, не существует, появляется возможность полного психологического обследования подэкспертного, имеется возможность привлечения дополнительных специалистов (психиатр, невропатолог, электрофизиолог, дефектолог, сексопатолог, педагог, терапевт, если возникла необходимость решить вопрос о влияния соматических заболеваний на психическое состояние, психологи другой практической сферы).
Виды комплексных экспертиз зависят от профиля привлекаемых специалистов в соответствии с конкретными задачами. В настоящее время наиболее распространена комплексная психолого-психиатрическая экспертиза. Могут быть комплексные психолого-дефектологические, психолого-педагогические, психолого-сексологические экспертизы, а также комплексные психологические экспертизы с привлечением психологов разного профиля, как это описывалось в главе 8, посвященной неосторожным преступлениям.
Для судебно-медицинского эксперта-психолога важно наличие знаний в следующих областях наук: общая психология, клиническая психология, все виды возрастной психологии, где особенно важными являются детская и подростковая, социальная психология с акцентом на психологии малых групп, психиатрия (та ее часть, которая описывает общую и частную психопатологию), основы юриспруденции. Таким образом, для возможности работать экспертом- психологом специалист должен обладать навыком работы в психиатрическом отделении общего профиля, в подростковом отделении, желательно наличие детской психиатрической практики.
Этапы судебно-психологической экспертизы после получения постановления:
1) Первичная клинико-психологическая беседа с подэкспертным о детстве, условиях воспитания, системе взаимоотношений в семье; трудовом пути; взаимоотношениях со сверстниками; посещавшихся и законченных учебных учреждений; об учете и возможном прохождении обследования или лечения в психиатрическом стационаре; о суицидах; перенесенных серьезных соматических заболеваний, особенно черепно-мозговых травм; о службе в армии и ее успешности; взаимоотношениях в собственной семье; сексуальных контактах; ранее имевшихся судимостях; о самооценке испытуемого в разных сферах; об общих ценностных ориентациях испытуемого, которые он предъявляет в беседе. Проверяется знание морально-этических норм, а также знание элементарных положений закона, знание формально закрепленных норм, понимание и соблюдение подэкспертным неформальных норм, принятых в данной культуре и его субкультуре. Наиболее важно при первой же беседе получить полный свободный рассказ подэкспертного об инкриминируемом деянии, особенно, если производится экспертиза эмоционального состояния в момент общественно-опасного деяния.
2. Изучение материалов уголовного дела. При этом особое внимание обращается на обстоятельства поступления в психиатрическую больницу, если таковые имели место, аргументация при выставлении психиатрических диагнозов и их смене, содержание психологических обследований, характеристики из всех заведений, которые посещал подэкспертный. При этом следует сразу же выписывать наиболее яркие, неформальные фразы, характеризующие личность подэкспертного с указанием листов уголовного дела, откуда взята цитата или факт. Особое внимание обращается на первый допрос обвиняемого, а также обстоятельства, при которых произошло изменение его показаний.
3. Проведение базового патопсихологического обследования подэкспертного.
4. Прицельное тестирование подэкспертного в зависимости от результатов патопсихологического обследования:
— при наличии органической нейродинамики и указаниях на очаговую неврологическую симптоматику может потребоваться полное нейропсихологическое обследование;
— при наличии признаков дефектного интеллекта, проводится полное психометрическое интеллектуальное исследование;
— при отсутствии значительного снижения интеллекта проводится стандартизованные личностные методики, а в отдельных случаях и проективные;
— при выявлении специфических нарушений мышления могут быть дополнительно проведены личностные методики и в дальнейшем подэкспертный подвергается психиатрической экспертизе.
5. Составление заключения эксперта-психолога по собранному материалу. В случае единоличного проведения судебно-психологической экспертизы в заключительной части акта даются ответы на все поставленные вопросы.
Традиционно в первую очередь следовало знакомиться с материалами уголовного дела, но нам представляется целесообразным сначала знакомиться с испытуемым и составлять о нем субъективное, но не предвзятое мнение. Более ста лет назад было замечено существенное влияние таких факторов, как предварительное знание о социальном и материалом статусе человека, общественная оценка его деятельности, что обычно резко снижает адекватность и независимость оценки экспертом обследуемого индивида. Такая социально-психологическая установка с трудом поддается коррекции. Как показали исследования А.А.Бодалева, только 20% людей способны к оценке другого лица независимо от ранее полученных сведений.
В случае стационарной или комиссионной амбулаторной экспертизы предварительное заключение докладывается на комиссии экспертов, которая принимает окончательное решение. После этого составляется комиссионный акт, в заключительной части которого следуют ответы на все поставленые вопросы.
В заключительном акте судебно-психологической экспертизы сначала указываются обязательные данные:
Название акта, дата проведения комиссии, фамилия, имя, отчество подэкспертного, год рождения. статья обвинения.
Место, где происходило освидетельствование, если это было какое-либо учреждение.
Перечисляются председатель и члены комиссии с отдельным указанием эксперта-докладчика, фамилии, имена и отчества, специальность, аттестационная категория, научная степень и звание, стаж практической работы.
Указываются основания для проведения данной экспертизы (определение суда или постановление следователя) с четким перечислением выходных данных (число этого документа, его номер или № уголовного дела, по которому производится экспертиза).
Далее перечисляются вопросы поставленные перед экспертом точно по тексту постановления.
Следует строка, где указывается: “Эксперты по статье 307 УК РФ предупреждены”.
Если экспертиза производится в стационарном учреждении, указываются даты пребывания подэкспертного в нем.
Далее следует короткое описание обстоятельств уголовного дела, а затем биографическая его часть с указанием всех основных жизненных моментов, особенно имеющих отношение к дальнейшему психологическому анализу. В ряде случаев (например, при производстве посмертной экспертизы) уже в биографической части происходит психологический анализ жизненного пути и условия формирования личности подэкспертного.
Затем описываются данные психологического обследования в развернутом виде. После них в случае проведения экспертизы по оценке эмоционального состояния или беспомощного состояния следует подробный анализ деяния по часам, а при аффекте иногда даже по минутам с квалификацией этапов и признаков того эмоционального состояния, которое будет диагностировано в заключительной части.
Если экспертиза проводится с целью диагностики личностных особенностей или познавательных процессов, то в оценке общественно опасных деяний обычно нет необходимости и следует сразу же заключительная часть.
В заключительной части кратко резюмируется аргументация, даются ответы на заданные вопросы, объясняются причины возможного отсутствия ответов на некоторые вопросы. Указываются использованные экспериментально-психологические методики.
Невозможность ответить на некоторые вопросы может быть обусловлена двумя наиболее часто встречающимися причинами:
1) в данный момент психологическая наука не располагает методами и критериями диагностики требуемого явления;
2) ретроспективный анализ психологического состояния в отдаленной от времени экспертизы момент может быть высоковероятным при наличии достаточного количества свидетелей и убедительных экспериметально-психологических данных, а может носить и предположительный характер с невысокой долей вероятности.
Таким образом, после всего вышеописанного ясно, что полная судебно-психологическая экспертиза с оформлением хорошо обоснованного заключения может быть произведена за неделю в расчете на одного подэкспертного, при условии отсутствия дополнительных экспертиз. Следовательно,в течение рабочего месяца одним психологом-экспертом может быть произведено 4 полноценных судебно-психологических экспертизы. В случае возрастании нагрузки объем производимых исследований сокращается, а требования к обоснованности экспертного вывода снижаются. Таким образом, за рабочий год эксперт-психолог может произвести 40 экспертиз, отвечающих требованиям современного развития клинической психологии и ее приложения в судебно-экспертной практике.
Еще в 1975 году вышли Методические рекомендации Министерства Здравоохранения РСФСР и Главного Управления научно-исследовательских институтов и координации научных исследований “О работе патопсихолога в психиатрической больнице”, где предлагались следующие нормы работы психолога в психиатрической больнице: за 253 рабочих дня предлагалось обследовать около 200 человек, что составляет 16-17 человек в месяц. За прошедшее время медицинская психология получила значительное развитие и структура работы патопсихолога существенно изменилась, а объем исследований, проводимых с одним больным, в значительной мере увеличился. В связи с чем в 1993 году нормы работы медицинских психологов в психиатрических больницах были снижены в два раза. Таким образом, количество больных, обследуемых в месяц комлексом методик, составляет 8-10 человек. Именно эта практика и сложилась к началу 90-х годов в большинстве психиатрических больниц.
Ранее уже описывался более значительный объем работ с испытуемыми судебной экспертизы, что и обусловило снижение нормативов экспертной работы в два раза по сравнению с больничной.
В уже упомянутых методических рекомендациях 1975 года “О работе патопсихолога в психиатрической болнице” на страницах 20-21 дается аргументированное обоснование необходимости лаборанта для выполнении ряда обязанностей:
— материальная отвественность за оснащение кабинета;
— ведение документации лаборатории — журнал регистрации больных, алфавитных книг (картотеки), архивов психологических исследовании;
— обеспечение эксплуатации и технического ухода за имеющейся аппаратурой;
— пополнение оборудования лаборатории — заказ новых методик, аппаратуры, печатных бланков;
— создание некоторых самодельных методических пособий и оформление “ключей” к ряду методик;
— подготовка пособий для эксперимента, оказание помощи психологу в протоколировании и проведении некоторых опытов;
— обработка результатов экспериментально-психологических данных, построение соответствующих кривых и графиков;
— перепечатка выписок из историй болезни и заключений психолога;
— сбор архива творчества больных.
Для выполнения указанных обязанностей психологу положено 0,5ставки лаборанта.
Имеющиеся вопросы и, особенно, предложения по работе медицинского психолога можно направлять по адресу —
115522 Москва, Каширское шоссе, 34, НЦПЗ РАМН, Проблемная комиссия “Медицинская психология”


ЛИТЕРАТУРА

Адлер Н., Глузман С. Пытка психиатрией. Механизм и последствия// Обозр.психиатр. и мед.психол. им.В.М.Бехтерева, № 3, 1992.- с.138-152.
Александров А.А. Типология делинквентного поведения при психопатиях и акцентуациях характера // Нарушения поведения у детей и подростков. - М., 1981. - с.51-59.
Александров А.А. Цели и задачи психотерапии при основных типах делинквентного поведения у подростков // Возрастные аспекты групповой психотерапии при неврно-психических заболеваниях. - Л.: ПНИИ им.В.М.Бехтерева, 1988. - с.69-74.
Амбрумова А.Г., Трайнина Е.Г. К вопросу о саморазрушающем поведении подростков// Саморазрушающее поведение у подростков. - Л., 1991. - с.29-36.
Аммон Г. Динамическая структурная психиатрия сегодня// Психологическая диагностика отношения к болезни при нервно-психической и соматической патологии. - Л.: РИО ПНИИ им.В.М.Бехтерева, 1990. - с.38-44.
Антонян Ю.М., Бородин С.В. Преступность и психические аномалии. - М.: Наука, 1987. - 208 с.
Антонян Ю.М., Павлов А.Р. Самые кровавые преступления — “серийные” сексуальные убийства // Человек против человека. Преступное насилие/ Под общ.ред. Ю.М.Антоняна, С.Ф.Милюкова. - СПб., 1994. - с.87-101.
Антонян Ю.М. Общий очерк о преступном насилии // Человек против человека. Преступное насилие/ Под общ.ред.Ю.М.Антоняна, С.Ф.Милюкова. - СПб., 1994. - с.8-29.
Антонян Ю.М., Еникеев М.И., Эминов В.Е. Психология преступника и расследования преступлений. - М.: Юристъ, 1996. - 336 с.
Банщиков В.М., Гуськов В.С., Мягков И.Ф. Медицинская психология. - М.: Медицина, 1967. - 240 с.
Блейхер В.М. Расстройства мышления. - Киев: Здоров,я, 1983. - 192 с.
Бодалев А.А. Психология о личности. - М.: Изд. МГУ, 1988. - 188 с.
Борохов А.Д., Ершов Б.Б., Файн А.П. Агрессия как возможный пусковой механизм саморазрушающего поведения у подростков // Саморазрушающее поведение у подростков. - Л., 1991. - с.102-106.
Бурлачук Л.Ф.Исследование личности в клинической психологии. —Киев: Вища школа.Головное изд, 1979. —176с.
Вандер М.В. Развитие новых методических направлений в криминалистике // Проблемы прокурорской и следственной деятельности в сфере борьбы с перступностью в современных условиях. Тезисы междунар. научно-практ.конференции. -Спб., 1996. - с.135-136.
Вандышев В.В. Воздействие на жертву преступления как средство побуждения ее к участию в противодействии расследованию //Человек против человека. Преступное насилие. – Спб,1994 /Под ред. Ю.М.Антоняна, С.Ф.Милюкова. –с.155-165
Веккер Л.М.Психические процессы.Л.: изд-во Ленинградского Университета, том 1,1974, 335 с.; том 2,1976, 343 с.; том 3, 1981, 327 с.
Васильев В.Л. Психологические аспекты преступных формирований и расследования совершаемых ими преступлений: Учебное пособие. - Спб.: РИО ИПК прокурорско-следств. работ. Ген.Прокуратуры РФ, 1994. - 44 с.
Васильева Н.В. О превалирующем характерологическом типе лиц с делинквентным поведением и возможных способах психологической коррекции // Проблемы прокурорской и следственной деятельности в сфере борьбы с преступностью в современных условиях. Тезисы международ.научно-практической конференции. - Спб., 1996. - с.141-142.
Васильева Н.В. Маркеры психоорганического синдрома и агрессивности в тесте Люшера // Социальная и судебная психиатрия: история и современность. Материалы юбилейной конференции / Под ред.проф.Т.Б.Дмитриевой. - М.: РИО ГНЦ ССП им.В.П.Сербского, 1996. - с.285-286.
Вид В.Д. Психоаналитическая писхотерапия при шизофрении. - Спб., 1993. - 236 c.
Ганнушкин П.Б. Клиника психопатий. Их статистика, динамика, систематика (1933) // Избранные труды. - М.: Медицина, 1964. - с.116-252.
Гилинский Я.И. Социальное насилие и насильственная преступность// Человек против человека. Преступное насилие. /Под.ред.Ю.М.Антоняна, С.Ф.Милюкова. - СПБ., 1994. - с.43-53.
Гольберт В.В. Изучение жертв насильственной преступности: некоторые направления в современной зарубежной виктимологии //Человек против человека. Преступное насилие. /Под ред. Ю.М.Антоняна, Ф.С.Милюкова. —Спб,1994. –с.126-136
Горьковая И.А. Роль семьи в формировании делинквентного поведения у подростков // Обозр. психиатр. и мед.психол. им.В.М.Бехтерева, № 2. 1991. - с.81-82
Горьковая И.А. Патохарактерологические особенности подростков с делинквентным поведением // Обозр.психиатр. и мед.психол.им.В.м.Бехтерева, № 4, 1991. - с.68-70
Горьковая И.А. К вопросу разграничения психопатий и акцентуаций характера у подростков-делинквентов // Обозр.психиатр. и мед.психол. им.В.М.Бехтерева, № 3, 1992- с.74-75
Горьковая И.А. О разграничении крайних вариантов нормы и патологичесческих нарушений поведения у подростков // Обозр.психиатр. и мед.психол.им.В.М.Бехтерева, № 4, 1993. - с.53-62
Горьковая И.А. Исследование семей подростков с агрессивным поведением// Обозр.психиатр. и мед.психол. им.В.М.Бехтерева, № 3, 1993. - с.114-116
Горьковая И.А. О депривации у подростков с отклоняющимся поведением // Обозр.психиатр. и мед.психол.им.В.М.Бехтерева, № 2, 1994. - с.82-84.
Горьковая И.А. Влияние семьи на формирование делинквентности у подростков // Психологический журнал, № 2, 1994. - с.57-65
Горьковая И.А. Нарушения поведения у детей из семей алкоголиков // Обозр.психиатр. и мед.психол. им.В.М.Бехтерева, № 3, 1994. - с.47-54.
Горьковая И.А. Психологические особенности подростков-делинквентов, родители которых лишены родительских прав // Обозр.психиатр. и мед.психол. им.В.М.Бехтерева, № 4, 1994. - с.23-31.
Горьковая И.А. Проявления агрессивного поведения у делинквентных подростков. // Дети и насилие. Материалы Всероссийской научно-практической конференции, Москва—Санкт-Петербург, 2-8 октября 1994. —Екатеринбург, 1996. — стр.32-36
Горьковая И.А. Психологический и криминологический анализ противоправных действий у делинквентных подростков. //Проблемы прокурорской и следственной деятельности в сфере борьбы с преступностью в современных условиях. Тезисы Международной научно-практической конференции 5-6 июля 1996 года. — Спб, 1996. — стр.11-12.
Горьковая И.А. Сравнительный анализ делинквентности подростков за годы реформ в рамках концепции акцентуации характера // Обозр.психиатр. и мед.психол. им.В.М.Бехтерева, № 2, 1996. - с.174-180.
Горьковая И.А. Ресоциализация подростков с нарушениями поведения // Социальная и судебная психиатрия: история и современность. Материалы юбилейной конференции / Под ред.проф.Т.Б.Дмитриевой. - М.: РИО ГНЦ ССП им.В.П.Сербского, 1996 - с.193-196.
Горяинов К.К. Жертвы насилия и их защита // Человек против человека. Преступное насилие / Под общ.ред. Ю.М.Антоняна, С.Ф.Милюкова. - Спб., 1994. - с.54-65.
Гражданский процессуальный Кодекс РСФСР: с постатейными материалами. - М.: Юрид.лит., 1991. - 560 с.
Гражданский Кодекс Российской Федерации. - Спб., НИЦ “Альфа”, КИФ “Равена”, 1994. - 304 с.
Гражданский Кодекс РФ. Часть II. - Спб.: Изд. “Альфа”, КИФ “Равена”, 1996. - 272 с.
Грановская Р.М., Крижанская Ю.С. Творчество и преодоление стереотипов. - Спб.: ОМS, 1994. - 192 с.
Гурьева В.А., Гиндикин В.Я. Юношеские психопатии и алкоголизм. - М.: Медицина, 1980. - 271 с.
Гурьева В.А., Гиндикин В.Я. Социальное сиротство — причины и результат психической аномальности, девиаций личности и поведения // Сироты России: проблемы, надежды, будущее. Межрегиональная конференция. - М., 1994. - с.53-54.
Гурьева В.А., Дозорцева Е.Г. Дискуссионные вопросы ограниченной вменяемости несовершеннолетних // Ограниченная вменяемость/ Под ред.Б.В.Шестаковича. - М.: РИО ГНЦСиСП им.В.П.Сербского, 1996. - с.40-46
Джиамбалво К. Консультирование о выходе: семейное воздействие. Как помогать близким, попавшим в деструктивный культ. - Нижний Новгород, 1995. - 115 с.
Десятников В.Ф., Трофимов Г.Р., Козюля В.Г. Клинико-психологические исследования несовершеннолетних правонарушителей // Патохарактерологические исследования у подростков. Под ред.А.Е.Личко, Н.Я.Иванова. - Л., 1981. - с.51-53.
Дмитриева Т.Б. Динамика психопатий (клинические варианты, биологические механизмы, принципы терапевтической коррекции): Автореф.дисс.докт.мед.наук. - Л.: ПНИИ им.В.М.Бехтерева, 1990.
Дмитриева Т.Б., Шишков С.Н. Две проблемы советской судебной психиатрии: независимость эксперта и унификация критериев судебно-психиатрической оценки // Обозр.психиат. и мед.психологии им.В.М.Бехтерева, № 4, 1991. - с.78-85
Дмитриева Е.Д., Ларичева Г.И. Опыт проведения посмертных судебно-психиатрических экспертих воннослужащих // Социальная и судебная психиатрия: история и современность. Материалы юбилейной конференции / Под ред. проф.Т.Б.Дмитриевой. - М.: РИО ГНЦ ССП им.В.П.Сербского, 1996. - с.296-298.
Долгова А.И. Социально-психологические аспекты преступности несовершеннолетних. - М.: Юрид.лит., 1981. - 160с.
Емельянов В.П. Преступность несовершеннолетних с психическимианомалиями как комплексная проблема // Личность преступника и уголовная ответственность: правовые и криминологические вопросы. - Саратов, вып.1, 1979. - с.110-111.
Зейгарник Б.В. Основы патопсихологии. - М.: Изд.МГУ, 1973. - 151 с.
Зейгарник Б.В. Патопсихология - М.: Изд.МГУ, 1976. - 238 с.
Иванов Н.Я. Популяционные нормы для определяемых с помощью ПДО показателей акцентуации характера у подростков. //Психологическая диагностика при нервно-психических и психосоматических заболеваниях. /Под ред.Л.И.Вассермана и И.А.Кудрявцева. — Л.: Медицина,1985. —стр.44-46.
Иванов Н.Я., Личко А.Е. Патохарактерологический диагностический опросник для подростков. Методика исследования. - Спб., 1992. - 36 с.
Ильинский Ю.А., Завидовская Г.И., Смирнова Т.А. Клиника и судебно-психиатрическое значение шизофрении с псевдопубертатными психопатоподобными состояниями: Метод.рекомендации ГНЦ ССП им.В.П.Сербского.- М., 1990. - 21 с.
Исаев Д.Н. Формирование понятия смерти в детском возрасте и реакция детей на процесс умирания // Обозр.психиатр. и мед.психол., №2, 1992. - с.17-28
Казакова В.А. Что такое насильственные преступления // Человек против человека, Преступное поведение / Под общ.ред.Ю.М.Антоняна, С.Ф.Милюкова. - Спб.: ВНИИ МВД России, Спб. ВШ МВД России, 1994. - с.79-86.
Каневский Л.Л. Роль органов прокуратуры в координации деятельности правоохранительных органов по предупреждению преступности несовершеннолетних // Проблемы прокурорской и следственной деятельности в сфере борьбы с преступностью в современных условиях. Междунар.научно-практическая конф. . - Спб.: РИО ИПК прокурорско-следств.работников Генеральной Прокуратуры РФ, 1996. - с.67-68.
Карвасарский Б.Д. Медицинская психология. - Л.: Медицина, 1982. - 272 с.
Карузина В.В. Тактика использования данных о поведении участников уголовного процесса в ходе следственных действий // Проблемы прокурорской и следственной деятельности в сфере борьбы с преступностью в современных условиях. Тезисы междунар.научно-практ. конференции. - Спб.. 1996. - с.157-158.
Карпинская Р.С., Никольский С.А. Социобиология: Критический анализ. - М.: Мысль, 1988. - 203 с.
Кербиков О.В. К учению о динамике психопатий // Избранные труды. - М.: Медицина, 1971. - с.163-187.
Клайн В. Как подготовить ребенка к жизни: Пер. с анг. Общ.ред и вступ.ст. А.В.Мудрика. - М.-Л.: Прогресс, учебный центр-Антарес, 1991. - 283с.
Клембовская Е.В. О возможности применения правовых категория вменяемости и ограниченной вменяемости в случаях стойкой глубокой ремиссии шизофрении // Ограниченная вменяемость / Под ред.Б.В.Шостаковича. - М., 1996. - с.59-68.
Ковалев В.В. О психогенных патологических формированиях (развитиях) личности у детей и подростков // Ж.невропат. и психиатр., вып.10, 1969. - с.1543-1549.
Ковалев В.В. Социально-психиатрический аспект проблемы девиантного поведения у детей и подростков // Нарушения поведения у детей и подростков. - М., 1981. -с.11-23.
Ковалев В.В. Семиотика и диагностика психических заболеваний у детей и подростков. - М.: Медицина, 1985. - 288 с.
Комарницкий А. О состоянии преступности среди несовершеннолетних в Санкт-Петербурге за 1995 год // Ж. Молодежь. Цифры. факты, мнения. - СПб.,№ 1, 1996. - с.88-89.
Кон И.С. Психология ранней юности: Кп. для учителя. - М.: Просвещение, 1989. - 255 с.
Кон И.С. Психология старшеклассника: Пособие для учителей. - М.: просвещение, 1980. - 192 с.
Кондрашенко В.Т. Девиантное поведение у подростков: социально-психологические и психиатрические сапекты. - Минск: Беларусь, 1988. - 207с.
Конева Е.В., Орел В.Е. Судебно-психологическая экспертиза. - Ярославль: Изд.Яр.ГУ, 1994. - 80 с.
Корецкий Д.А. Вооруженная преступность и методы борьбы с ней // Человек против человека. Преступное насилие / Под общ.ред.Ю.М.Антоняна, С.Ф.Милюкова. - Спб., 1994.- с.137-147.
Корепанова Т.Г. Проблемы судебно-психологической экспертизы эмоциональных состояний // Проблемы прокурорской и следственной деятельности в сфере борьбы с преступностью в современных условиях. Тезисы международ. научно-практической конференции. - Спб., 1996. - с.167-168.
Короленко Ц.П. Аддиктивное поведение. Общая характеристика и закономерности развития // Обозрение психиатрии и медицинской психологии им.В.М.Бехтерева, №1, 1991. —с.8-15
Коченов М.М. Судебно-психологическая экспертиза. - М., 1977. - 180 с.
Коченов М.М. Введение в судебно-психологическую экспертизу. - М., 1980.
Коченов М.М. Судебно-психологическая экспертиза // Судебные экспертизы / Отв.редН.А.Селиванов. Изд.2 доп., глава 7 - М., 1989. - 208 с.
Криминология. Курс лекций. Под ред. В.Н.Бурлакова, С.Ф.Милюкова, С.А.Сидорова, Л.И.Спиридонова. - Спб.: Спб. ВШ МВД РФ, 1995. - с.424.
Кудрявцев И.А. Актуальные проблемы медицинской психологии в судебно-психиатрической практике // Психологическая диагностика при нервно-психических и психосоматических заболеваниях / Под ред. Л.И.Вассермана и А.И.Кудрявцева. - Л.: Медицина, 1985. - с.11-16.
Кудрявцев И.А. Судебная психолого-психиатрическая экспертиза, — М.:Юридическая литература, 1988.
Кудрявцев С.В. Конфликтологический анализ криминогенных ситуаций // Насилие, агрессия, жестокость. Криминально-психологическое исследование / Под ред. А.Р.Ратинова. - М.: ВНИИ проблем укрепления законности и правопорядка, 1990. - с.98-112.
Кудрявцев И.А. Комплексная судебная психолого-психиатрическая экспертиза. Метод.рекомендации ГНЦССП им.В.П.Сербского. - М., 1996. - 24с.
Кулаков С.А. Психопрофилактика и психотерапия в средней школе. - Спб., 1996. - 63 с.
Лавкай И.Ю., Александров А.А. Характерологические особенности подростков-токсикоманов: транскультуральное исследование // Обозр.психиат. и мед.психол., № 1, 1992. - с.66-68.
Лакосина Н.Д., Ушаков Г.К. Медицинская психология. - М.: Медицина, 1984. - 272 с.
Лебединский М.С., Мясищев В.Н. Введение в медицинскую психологию. - Л.: Медицина, 1966.- 430 с.
Леонгард К.Акцентуированные личности. / Пер. с нем. —Киев: Головное издательство издательского объединения “Вища школа”,1981. —392 с.
Литвиненко И.В. Особенности самосознания психопатических личностей. Дисс... канд.психол.наук. - М., 1989. - 185 с.
Личко А.Е. Психопатии и акцентуации характера у подростков. - Л.: Медицина, 1983. - 256 с.
Личко А.Е. Подростковая психиатрия. - Изд.2-е доп. и перераб. - Л.: Медицина, 1985. - 415 с.
Личко А.Е.,Вдовиченко А.А.,Иванов Н.Я.,Озерецковский С.Д. Определение психического инфантилизма у подростков с помощью патохарактерологического диагностического опросника. // Психологическая диагностика при нервно-психических и психосоматических заболеваниях. /Под ред.Вассермана Л.И. и Кудрявцева И.А. —Л.: Медицина,1985. — стр.73-76
Личко А.Е. Акцентуации характера как концепция в психиатрии и медицинской психологии. //Обозрение психиатрии и медицинской психологии им.В.М.Бехтерева, №1, 1993. —Спб.,1993. —стр.5-17
Лоренц К. Агрессия (так называемое “зло”): Пер. с нем. - М.: изд.группа “Прогресс”, “Универс”, 1994. - 272 с.
Лурия А.Р. Основы нейропсихологии. - М., 1973.
Лычагина Л.И. Динамика интеллектуальной деятельности детей с задержкой психического развития и умственной отсталостью в степени дебильности (по данным катамнестического исследования). - Л., 1988. - 154 с.
Майоров А.А. Преступное насилие: попытка социально-психологического макроанализа // Человек против человека. Преступное насилие. / Под общ.ред.Ю.М.Антонян, С.Ф.Милюкова. - Спб., 1994. -с.148-155.
Мамайчук М.М., Смирнов В.П. Использование цветоассоциативного эксперимента в процессе судебно-психологической экспертизе // Обозр.психиатр. и мед.психол. им.В.м.Бехтерева, № 3-4, 1995. - с.237-244.
Мамайчук И.И. Психологические аспекты следственных действий с участием несовершеннолетних: Учебное пособие. - Спб., 1995. - 63 с.
Международная классификация болезней (10) пересмотр). Классификация психических и поведенческих расстройств. - Спб.: “АДИС”, 1994. -300с.
Мельникова Н.А. К оценке возможностей применения АВМ-WISC при отборе детей во вспомогательные школы/ Вопросы ранней диагностики психических заболеваний. - М.: изд.НИИ психиатрии, 1978. - с.129-131
Методика оценки состояния и прогнозирования преступности. Сб.статей. - М.: Изд.НИИ проблем укрепления и правопорядок, 1996. -80 с.
Минина С.П. Особенности прокурорского надзора за расследованием преступлений, совершенных несовершеннолетними // Надзор районного (городского) прокурора за соблюдением законности при расследовании преступлений. (Организация и методика надзора): Учебное пособие. - Спб.: РИО ИПК прокурорско-следственных работников Генеральной Прокуратуры РФ, 1995. - с.53-64.
Миньковский Г.М. Криминологическая характеристика преступности несовершеннолетних и молодежи // Криминология: Учебник / Под ред.Б.В.Коробейникова, Н.Ф.Кузнецовой, Г.М.Миньковского. - М.: Юрид.лит., 1988. - с.229-258.
Морозова Н.Б. Острые аффективные реакции у несовершеннолетних с психогенным развитием личности: Метод.рекомендации МинЗдрава. - М., 1990. - 20 с.
Мохонько А.Р. Организация судебно-психиатрической экспертизы в Российской Федерации (на 01.01.94): Аналитический обзор. - М.: Изд. ГНЦ ССП им.В.П.Сербского, 1995. - 69 с.
Мохонько А.Р., Агаларзаде А.З., Муганцева Л.А., Щемелинская Ю.Л. Аналитический обзор состояния судебно-психиатрической экспертизы в Российской Федерации (на 01.01.95).— М.: изд.ГНЦССП им.В.П.Сербского,1996.
Мясищев В.Н., Карвасарский Б.Д., Либих С.С., Тонконогий И.М. Основы общей и медицинской психологии. - Л.: Медицина, 1975. - 224 с.
Мясищев В.Н. Психология отношений: Под ред.А.А.Бодалева/ Вступ.статья А.А.Бодалева. - М.: изд. “Институт практической психологии”, Воронеж: НПО “МОДЭК”, 1995. - 356 с.
Незнанов М.Г. Клинико-психопатологическая характеристика, прогнозирование и психофармакологическая коррекция агрессивного поведения у больных психическими заболеваниями: Автореф. докт.дисс... мед.наук. — Спб., 1994. - 48 с.
Новые виды судебно-психологической экспертизы в гражданском процессе (применительно к закону РФ “О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании”) /Под ред.д.м.н. Т.Б.Дмитриевой. - М.: Центр защиты прав и здоровья граждан, 1993. - 105 с.
Обухова Л.Ф. Детская психология. - М.: Тривола, 1995.
Осколкова С.Н. Подходы к разработке критериев ограниченной вменяемости при шизофрении // Ограниченная вменяемость / Под.ред.Б.В.Шостаковича. - М., 1996. - с.46-53
Пирожков В.Ф. Криминальная субкультура: психологическая интерпретация функций, содержания, атрибутики // Психол.ж. , № 2, 1994. - с.38-51.
Побегайло Э.Ф., Милюков С.Ф., Мищенко А.А. Современные тенденции криминального насилия в России //Человек против человека. Преступное поведение / Под общ.ред. Ю.М.Антоняна, С.Ф.Милюкова. - Спб.: ВНИИ МВД России, СПб.ВШ МВД России, 1994. - с.30-42.
Побрызгаева Е.В. Характер насилия при разбоях // Человек против человека. Преступное насилие/ Под общ.ред. Ю.М.Антоняна, С.Ф.Милюкова. - Спб., 1994. - с.66-78.
Подрезова Л.А., Щукина Е.Я., Посохова В.И. Судебно-психиатрическая оценка больных шизофренией в стадии ремиссии: Метод.рекомендации ГНЦ ССП им.В.П.Сербского. - М., 1993. - 20 с.
Полищук Ю.И. Психические расстройства, возникающие у людей, вовлеченных в деструктивные религиозные секты // Обозр.психиатр. и мед.психол. им.В.М.Бехтерева. - Спб., № 1, 1995. - с. 14-20.
Положий Б.С. Психическое хдоровье как отражение социального состояния общества // Обозр.психиатр. и мед.психол. им.В.М.Бехтерева, № 4, 1993. - с.6-11.
Положий Б.С. Этно- и социокультуральные аспекты психического здоровья в современной России // Культуральные и этнические проблемы психического здоровья / Под ред.Т.Б.Дмитриевой, Б.С.Положего. - М.: РИО ГНЦ ССП им.В.П.Сербского, 1996. - с.4-14.
Попов Ю.В. О некоторых проблемам совершенствования судебно-психиатрической экспертизы в нашей стране // Обозр.психиатр. и мед.психологии им.В.М.Бехтерева. - СПБ.,1991, № 4. - с.86-89
Потапов С.А.Психически аномальные жертвы насильственных преступлений // Человек против человека. Преступное насилие. /Под ред.Ю.М.Антоняна, С.Ф.Милюкова. — СПб,1994. — с.116-125
Ратинов А.Р., Ситковская О.Д. Насилие, агрессия, жестокость как объекты криминально-психологического исследования // Насилие, агрессия, жестокость. Криминально-психологическое исследование / Под ред.А.Р.Ратинова. -М.:ВНИИ проблем укрепления законности и правопорядка, 1990. - с.4-15.
Раттер М. Помощь трудным детям: Пер. с англ. / Общ. рел. А.С.Спиваковской: Предисл. О.В.Баженовой и А.Я.Варга. - М.: Прогресс, 1987. - 424 с.
Раш В.,Конрад Н. Судебная психиатрия и так называемые “психопаты”. //Ограниченная вменяемость. /Под ред.Б.В.Шостаковича. — М.,1996.— стр.83-132.
Реан А.А. Агрессия и агрессивность личности // Психол. ж., № 5. М., 1996. - с.3-18.
Ремшмидт Х. Подростковый и юношеский возраст: Проблемы становления личности: Пер. с нем. — М.: Мир, 1994. - 320 с.
Рубинштейн С.Я. Методики экспериментальной патопсихологии: Метод.пособие. - М., 1962. - 79 с.
Рубинштейн С.Я. Экспериментальные методики патопсихологии и опыт применения их в клинике (Практическое руководство). - М.: Медицина, 1970. - 215 с.
Савина О.Ф. Особенности структуры и процесса самосознания у психопатических личностей истерического и возбудимого круга. Дисс... канд.психол.наук. - М., 1992. - 200 с.
Сафуанов Ф.С., Макушин Е.В. Социально-психологический анализ индуциорованных психических расстройств в судебно-психиатрической практике // Обозр.психиатр. и мед.психол. им.В.М.Бехтерева. - СПб., № 3-4, 1995 - с.192-201.
Ситковская О.Д. Мотивация агрессивного поведения несовершеннолетних преступников // Насилие, агрессия, жестокость. Криминально-психологическое исследование. - М.: ВНИИ проблем укрепления законности и правопорядка, 1990. - с.88-98.
Ситковская О.Д. Психологические основания уголовной отвественности (психология и проблемы Общей части уголовного законодательства). - Баку: Билик, 1992. - 112 с.
Случевский Ф.И. Некоторые актуальные вопросы судебной психиатрии // Обозр.психиатр. и мед.психол.им.В.М.Бехтерева, № 2, 1991. - с.89-98.
Сметанников П.Г. Психиатрия: краткое руководство для врачей. - Спб: Изд. СПб.МАПО, 1994. - 304 с.
Скородумов А.А. Социально-психологический анализ дезадаптации личности (на примере современных внеконфессиональных течений): Автореф.канд.дисс.психол.наук. - СПб., 1996. - 17 с.
Социология молодежи: Учебник / Под.ред. проф.В.Т.Лисовского. - Спб.: Изд.СПбУ, 1996. - 460 с.
Судебная психиатрия: Руководство для врачей / Г.В.Морозов, В.П.Белов, И.Н.Боброва и др.; Под ред.Г.В.Морозова, 2-е изд., перераб. и доп. — М.: Медицина, 1988. - 400 с.
Ташлыков В.А. Психологическая защита у больных неврозами и с психосоматическими расстройствами. Пособие для врачей. - СПб., 1992. - 23с.
Телятникова И.Н. Судебная реформа. Проблемы рассмотрения уголовных дел в суде // Проблемы прокурорской и следственной деятельности в сфере борьбы с преступностью в современных условиях. Тезимы междунар. научно-практ. конференции. - СПб., 1996. - с. 109-110.
Уголовный Кодекс Российской Федерации. Принят Государственной Думой 24 мая 1996. Одобрен Советом Федерации 5 июня 1996. Подписан Президентом Российской Федерации 13 июня 1996 года. Официальный текст. - М.: ТОО “Транспорт”, 1996. - 192 с.
Уголовно-Процессуальный Кодекс РСФСР. По состоянию на 1 января 1997 года. - СПб.: Изд.”Альфа”, 1997. - 224 с.
Фрейеров О.Е. Об ошибочной диагностике патологического аффекта // Практика судебно-психиатрической экспертизы / Под ред. Г.В.Морозова, сб.научн.статей № 4. - М., 1961. - с.17-24.
Хекхаузен Х. Мотивация и деятельность. - М., т.1, 1986. - 408 с.
Херсонский Б.Г. Метод пиктограмм в психологической диагностике психических заболеваний. - Киев: Здоров,я, 1988.
Шостакович Б.В. О классификации психопатий // Ж.невропат. и психиатр., вып11, 1987. - с.1679-1684.
Щербина Е.А., Сергеева Г.Е. о психопатиях и психопатологическом развитии // Ж.невропатол. и психиатр., вып.6, 1978. - с.943-944.
Эткинд А.М. Цветовой тест отношений: Метод.рекомендации. - Л.: Изд. ПНИИ им.В.М.Бехтерева, 1985. - 25 с.
Экман М.Э.М. Свидетельства ребенка в суде // Почему дети лгут?: Пер. с англ. - М.: Педагогика-Пресс, 1993. - 215-256.
Яхимович Л.А. Особенности судебно-психиатрической экспертизы лиц позднего возраста в гражданском процессе: Метод.рекомендации. - М.: РИО ГНЦ ССП им.В.П.Сербского, 1993. - 18 с.


Васильева Н.В., Горьковая И.А. Судебная экспертиза и ее клинико-психологические основания: Практическое руководство. — СПб., 1997. — 170 с.

Нина Васильевна
Васильева
Ирина Алексеевна
Горьковая,
кандидат психологических наук

--------------------------------------------------------------------------------------------------
Лицензия № 020671 от 07.12.92
Подписано в печать 08.03.97. Формат 60 х 84 1/16
Бумага типографская. Печать офсетная. Уч.-изд.л. 12,5
Усл.печ.л. 10,6 Тираж 300 экз. Зак.
-------------------------------------------------------------------------------------------------
Балтийская Педагогическая Академия
190121, Санкт-Петербург, наб.реки Мойки, д.108
Кафедра психологии
им.проф.А.Ц.Пуни ГАФК им.Лесгафта, тел. 114-66-27, факс 114-10-84

Судебно-Медицинская Экспертная Служба Санкт-Петербурга
195067 Санкт-Петербург, Екатерининский пр., 10 тел.544-17-17
факс.545-03-40
--------------------------------------------------------------------------------------------------
Типография ВИР. 189623, г.Павловск





Hosted by uCoz